Экзамен на верность - Марта Грин

— Я не могу вернуться в Оклахому, — вдруг вырвалось у Стеф.

— Ч-что? — Брови Айрин удивленно поползли вверх. — Почему?

Стеф соскочила с табурета и, обхватив руками голову, возбужденно заговорила, едва не срываясь на крик:

— Я весь день хотела тебе сказать! Знаешь, я не могу вернуться в Оклахому. Я выставила дом на продажу. Я еще не решилась уйти из школы, но сделаю это…

Айрин молча слушала Стеф, не сводя с нее глаз, полных тревоги.

— Я пока даже не знаю, что со мной будет дальше, — устало призналась Стеф. — Мне еще нужно какое-то время, чтобы прийти в себя. Чтобы обдумать все и решить…

Она не договорила, губы вдруг задрожали и слезы потоком хлынули у нее из глаз. Стеф опустила голову, и густые темные волосы, словно два занавеса, опустились по обе стороны ее лица, почти полностью закрыв его.

— Я так одинока, Айрин! — еле слышно прошептала она. — Я уже совсем ничего не понимаю: ни что такое хорошо, ни что такое плохо. Если бы только я могла остаться здесь хотя бы до конца лета, пожить дома, с тобой, с Кэт и Вики, тогда я, наверное, собралась бы с силами и попробовала начать все сначала.

— Деточка моя, — тихо сказала Айрин, ласково гладя Стеф по волосам, — мы с тобой так похожи!.. Такие гордые, ничего никому не говорим, все носим в себе. Конечно же оставайся, моя хорошая.

Стеф облегченно вздохнула и вытерла ладонью мокрые щеки.

Глава 6

Ночь выдалась жаркой и влажной. Даже при вдохе полной грудью Биллу не хватало воздуха. Сердце стучало так, что, казалось, оно сейчас выскочит из груди и пульсирующим кровавым комком покатится по земле. Его тяжелые удары тупой болью отдавались в голове.

Он сидел в шезлонге на крыльце своего дома. Откинувшись на матерчатую спинку и закинув ногу на ногу, Билл задумчиво смотрел на Джеффа, примостившегося на лестнице. В бледном, рассеянном свете луны он отчетливо различал только белые волосы мальчика, остальное тонуло во тьме, и лишь неясный, расплывчатый силуэт показывал, что Джефф, повернувшись к отцу спиной, сидит, ссутулившись, на ступеньках.

Билл тяжело вздохнул. Хочешь не хочешь, мысленно сказал он себе, а от неприятного разговора никуда не уйти.

— Ты не желаешь объяснить мне, что произошло? — нарушил он напряженную тишину, стараясь говорить как можно мягче.

Мальчишка не проронил ни звука и даже не пошевелился. Он неподвижно сидел на ступеньках, обхватив согнутые колени и положив на них голову.

— Джефф, сынок. Я разговариваю с тобой, а не со стенкой. Будь добр, повернись, пожалуйста, лицом, когда к тебе обращается отец.

С обреченностью осужденного на смерть Джефф нехотя повернул голову и посмотрел в сторону Билла. Вид Джеффа, каждое его движение говорили красноречивее любых слов: оставьте меня в покое!

С подчеркнутой вежливостью и полным равнодушием он вяло поинтересовался:

— Что именно ты хочешь услышать?

С трудом сдерживаясь, Билл стиснул зубы и постарался взять себя в руки.

— Послушай, Джефф, — снова заговорил он с недобрым блеском прищуренных глаз, — я знаю, тебе не нравится новый мамин друг, и я не могу осуждать тебя за это.

Не давая втянуть себя в разговор, Джефф продолжал молча глядеть на отца. И лишь глаза его раздраженно сверкали в неверном свете луны.

— Знаю, что это ты своим перочинным ножом проколол шины у «крайслера» Джила. Я понимаю, ты был зол и поступил так сгоряча. У каждого иногда бывают моменты, когда совершаются необдуманные поступки. Но, Джефф, искромсать ножом кожаные сиденья автомобиля!.. — Билл энергично встряхнул головой, как бы отгоняя саму мысль о том, что его сын оказался способен на такой акт вандализма. — Этого ты не мог сотворить! Нет, ты не мог это сделать!!!

— Ах, не мог?! — неожиданно выкрикнул подросток. Скопившееся в его душе недовольство вырвалось наружу взрывом дикой ярости. Джефф вскочил и, трясясь от злости, встал перед отцом, упершись кулаками в бока. — Да что ты знаешь обо мне?! Кто-нибудь спрашивал меня, что я хочу?!

Ярость исказила черты лица мальчика. И даже при лунном свете Билл видел, как блестят глаза сына, как тяжело вздымается его грудь.

Джеффа было не остановить.

— Меня тошнит оттого, что я здесь. Я ненавижу этот зачуханный городишко. Мне тут нечего делать. У меня нет здесь друзей, и если ты думаешь, что я буду счастлив тут, то, значит, ты сошел с ума.

Одним прыжком Билл подскочил к сыну и с силой тряхнул за плечи.

— Замолчи, Джефф! Замолчи сейчас же, или я!..

— Что? Врежешь мне? Давай, мне не привыкать. Да и тебе не привыкать, не так ли? Будешь драть меня, как драл тебя твой папаша?

Билл побледнел. Откуда Джефф узнал о его прошлом? Сам он ему никогда об этом не говорил. Оттилия!

Опомнившись, он увидел, что по-прежнему крепко держит сына за плечи. О господи, не сделал ли он Джеффу больно? Билл разжал пальцы.

— Джефф, я…

Опустив руки, Билл сделал шаг назад. С удивлением он рассматривал сына, но не узнавал его. С каким-то странным, задумчивым выражением лица тот смотрел, нет, не на отца, но как бы сквозь него. А может, внутрь себя, как знать? Джефф резко развернулся и молча ушел в дом, хлопнув дверью.

Вернувшись в шезлонг, Билл закрыл лицо ладонями. Все эти годы он мечтал о том, чтобы Джефф жил с ним. Вот тогда-то уж он сумел бы сделать мальчика счастливым, смог бы вырастить его сильным и здоровым, как в физическом, так и в моральном отношении. И вот теперь, когда Оттилия наконец уступила и Билл получил то, о чем так долго мечтал, он не знает, что ему делать. Неужели семена насилия, которые отец заронил ему в душу, так глубоко укоренились, что Билл не способен с ними справиться?

В семье Гринуэй День независимости всегда ассоциировался с пикником на лужайке перед домом. Точно так же, как имя Кэт Гринуэй, а в замужестве — миссис Мэльюсибл, всегда ассоциировалось с понятием «натиск».

— Сэнди, за мной! — бодро прокричала рыжеволосая Кэт, выбираясь с большой хозяйственной сумкой из новенького микроавтобуса «астро». Она пересекла двор так стремительно, будто босиком шла по раскаленным углям, и решительным шагом направилась к дому.

— Тони, неси остальное и присмотри за ребенком, — громко скомандовала она.

— И присмотри за ребенком… — добродушно передразнил ее Энтони Мэльюсибл, предусмотрительно понизив голос, чтобы жена не услышала его слов.

Не спуская с нее глаз, он откровенно любовался тем, как сексуально покачиваются при ходьбе ее округлые бедра. Кэт, помимо огненно-рыжих волос и больших ярко-зеленых глаз, обладала множеством достоинств. Красота была одним из них. Ум, почти вулканическая энергия и остро выраженное чувство справедливости также входили в число определяющих черт ее характера.