Приключение - Джек Лондон

Лодка нырнула вниз и снова взмыла на новом гребне. Он опять уставился на нее. Люди отличались от туземцев Соломоновых островов большим ростом и бронзовым оттенком кожи; но лицо женщины было положительно белое. Он терялся в догадках: что за человек эта женщина и что ее сюда привело. Его живо заинтересовало это загадочное явление, но он все еще не верил своим глазам и думал, что это мираж. Но он ясно видел, что гребцы старательно налегали на весла, а женщина и штурман зорко следили за выраставшими позади них громадами.

«Отличные моряки», — подумал Шелдон, увидев, как лодка вскочила на гребень колоссальной волны и как быстро заработали весла, удерживая эту скорлупу на вершине двигающегося холма, стремительно гнавшего ее к берегу. Маневр удался как нельзя лучше. Вельбот, уже зачерпнувший немало воды, вынесло на песчаную прибрежную отмель. Гребцы выскочили из него, подтащили его к воротам и поставили носом к столбу. Шелдон тщетно звал своих слуг, которые еще не успели вернуться из барака, где они раздавали лекарства выздоравливающим больным, сам же он был неспособен подняться и пойти навстречу гостям. Ему ничего не оставалось делать, как, лежа, ждать, пока они управятся с лодкой. Время тянулось ужасно медленно. Люди возились около вельбота, а женщина стояла возле них, опершись рукой о забор. По временам вода добиралась до ее ног, обутых в резиновые морские полусапожки. Женщина испытующе поглядывала в сторону дома и при этом косилась на развалившегося в кресле хозяина. Наконец, она подозвала к себе двух проводников и вместе с ними направилась по дорожке к дому.

Шелдон попробовал приподняться немного в кресле, но тотчас же обессиленный упал. Он удивился высокому росту мужчин, сопровождавших девушку. Рядом с нею они казались богатырями. Молодцы были ростом футов по шести и широкоплечие. Он ни разу еще не видел таких крупных островитян. Их нельзя было назвать чернокожими. Цвет их кожи был скорее светло-коричневый; а черты лица, правильные и округленные, отличались своеобразной мужественной красотой.

Женщина, или, вернее, девушка, взошла на веранду, сопровождавшие же ее остановились наверху лестницы и с любопытством разглядывали жилье. Гостья была, очевидно, не в духе. Шелдон заметил, когда она подходила к нему, что серые глаза ее мечут искры, а губы дрожат. Он решил, что девушка с сильным характером. Но глаза у нее удивительные. Сначала ему показалось, что они серые, а потом, что как будто и нет или, по крайней мере, не совсем. Большие и широко расставленные, они сверкали из-под насупленных тонких бровей. Строгий профиль лица напоминал античную камею. Поразили его также и некоторые другие особенности: ковбойская шляпа «Стэтсон», густые, темные косы и длинноствольный револьвер Кольта № 38, висевший на поясе в кобуре.

— Гостеприимный хозяин, нечего сказать, — произнесла она взамен приветствия. — По-видимому, вы совершенно равнодушны к бедным чужеземцам, которые тонут или выбрасываются на берег на ваших глазах.

— Я… я прошу прощения, извините, — пробормотал Шелдон невнятно, привставая с кресла с невероятным трудом.

Ноги его подкосились, дыхание захватило и он почувствовал, что опускается на пол. Но, падая в обморок, он успел подметить выражение испуга в глазах встревоженной незнакомки, и это доставило ему мимолетное утешение. Последней его мыслью было, что первый раз в жизни он теряет сознание.

Удар колокола вывел его из забытья. Придя в сознание, он увидел, что лежит на своей постели в комнате. Часы показывали седьмой час, а по направлению заливавших комнату солнечных лучей он догадался, что было утро. Прежде всего он подумал, что на него было совершено какое-то покушение. Потом он увидел висевшие на стене шляпу «Стэтсон», пояс с патронами и длинноствольный револьвер Кольта № 38.

Изящный ремешок перевязи напомнил ему что-то женственное, и он сразу представил себе всю картину событий вчерашнего дня. В воображении мелькнули: вельбот, серые глаза, сверкавшие задорным огоньком, и насупленные брови. Должно быть, это она и звонила сейчас в колокол. Спешные заботы опять нахлынули на него; он приподнялся на кровати, опираясь о стенку, и кисейный полог от москитов закружился перед его глазами. Он все еще сидел в таком положении, закрыв глаза, чтобы избавиться от головокружения и держась за стену, как вдруг услышал голос самозваной сиделки:

— Извольте снова прилечь, милостивый государь!

Интонация была повелительная, резкая, свидетельствующая о решительном и своенравном характере девушки.

Вместе с тем он почувствовал, что одной рукой его заставляют лечь спиной на подушку, а другой осторожно поддерживают сзади, смягчая падение.

— Вы пролежали без сознания целые сутки, — добавила она, — мне пришлось взять все хозяйство на себя. Вы не встанете с постели, пока я вам этого не разрешу, не раньше. Скажите, какое лекарство вы принимаете? Хинин? Вот порошок в десять гран. Так, хорошо. Вы должны меня слушаться.

— Милая барышня… — запротестовал он.

— Замолчите, вам не позволяется говорить, — перебила она его, — то есть спорить нельзя. Говорить что-нибудь другое вы можете.

— Но плантация…

— Плантация не нуждается в вашей смерти. Не хотите ли узнать что-нибудь обо мне? Ваше молчание обижает меня. Я потерпела кораблекрушение, а вам до меня, как будто, нет никакого дела, и у вас только и разговора, что об этой злосчастной плантации. Разве вы не чувствуете, что я сгораю желанием рассказать кому-нибудь о моем первом кораблекрушении?

Шелдон улыбнулся. Это была первая его улыбка за все эти долгие, мучительные недели. И улыбку эту вызвали не столько сами слова, сколько сопровождавшее их выражение лица этой девушки, веселое, шутливое и лукавое в одно и то же время, ее смеющиеся глаза и уморительные гримасы. Его заинтересовало, сколько ей может быть лет, и он ответил:

— Да, пожалуйста, расскажите!

— Нет, не стану, теперь не стану, — возразила она капризно, тряхнув головкой. — Я найду себе какого-нибудь другого собеседника, которого не придется упрашивать выслушать интересную историю моих приключений. Прежде всего мне нужны ваши указания. Когда надо звонить в колокол на полевые работы, я уже знаю, но этим ограничивается почти все то, что мне удалось выведать до сих пор. Я не понимаю диковинного жаргона ваших людей. Когда им звонить на обед?

— В одиннадцать часов. Во втором часу они снова принимаются за работу.

— Хорошо, благодарю вас. А теперь извольте сказать, где находится ключ от кладовой? Мне нужно накормить своих людей.

— Ваших людей?! — воскликнул он с ужасом. — Консервами? О, нет! Пошлите их в людскую: пусть обедают вместе с рабочими.