Перерождение - Джастин Кронин

Бэбкока, Субъекта Номер Один, Уолгаст разыскал в Неваде, других — в Аризоне, Луизиане, Кентукки, Вайоминге, Флориде, Индиане и Делавэре. Никакой из этих штатов Брэду особо не нравился, но любой казался лучше Техаса.

Накануне вечером Уолгаст и Дойл прилетели в Хьюстон из Денвера, переночевали в «Рэдиссоне» неподалеку от аэропорта (Брэд хотел вырваться в город и, возможно, даже разыскать свой старый дом, но потом подумал: «Какого черта?»), утром взяли напрокат машину, новенький «крайслер-виктори», пахнувший не хуже, чем хрустящая долларовая банкнота, и погнали на север. День выдался погожий, в васильковом небе ни облачка. Уолгаст вел машину, а Дойл потягивал кофе и изучал досье, целую кипу бумаг, лежащих у него на коленях.

— Знакомься, Энтони Картер. — Дойл протянул Уолгасту фотографию. — Вот он, Субъект Номер Двенадцать.

Знакомиться Брэду не хотелось: он почти не сомневался, что увидит на снимке — очередное безучастное лицо, глаза, не привыкшие читать, душу, слишком долго смотревшую в себя. Субъекты попадались разные — белые и темнокожие, худые и толстые, молодые и старые, — объединяли их лишь глаза: пустые, как черные дыры, способные засосать целый мир. Теоретически они вызывали сочувствие, но только теоретически.

— Сказать, что он натворил?

Уолгаст пожал плечами: вообще-то спешить было некуда, но сейчас так сейчас.

Дойл хлебнул кофе и зачитал:

— Энтони Ллойд Картер, афроамериканец, рост пять футов четыре дюйма, вес сто двадцать фунтов. Прозвище соответствует габаритам. — Дойл поднял голову. — Угадаешь?

— Ты меня достал! — апатично проговорил Уолгаст. — Малыш Энтони?

— Да, босс, старость не радость! Его зовут Тони-К, но напиток тут вроде бы ни при чем, расшифровывается как Тони-кроха. Рано потерял мать, отца на горизонте не просматривалось, все детство по приютам. В общем, старт не самый удачный. У него и приводы имелись, но в основном за мелочь: попрошайничество, нарушение общественного порядка и прочую ерунду. А теперь собственно история: наш Тони-К еженедельно стрижет лужайку у доброй леди по имени Рейчел Вуд, которая живет в престижнейшем районе Ривер-оукс с двумя дочками и успешным адвокатом-мужем. Живет припеваючи: благотворительные балы, приемы, загородные клубы — все по полной программе. Энтони Картер — ее проект, не зря же леди благотворительностью занимается! Как-то раз выходит она на лужайку перед своим особняком, глядь — а под эстакадой торчит Картер с рукописным плакатиком «Подайте на еду» или что-то в этом роде. Наша добрая леди тащит его домой, угощает сандвичем и устраивает в приют, который регулярно спонсирует. Только этого мало — миссис Вуд обзванивает соседок по Ривер-оукс и агитирует: «Поможем этому бедняге! Вам же нужны работники», — в общем, превращается в девочку-скаута, собирающую дружину на благие дела. Чуть ли не на следующий день Тони-К уже стрижет лужайки, подрезает живые изгороди, ну, разве в Ривер-оукс мало работы? Так продолжается целых два года, все тип-топ и чики-пики. Но вот наш Тони-К является к Рейчел Вуд стричь лужайку в день, когда одна из ее дочек пропускает школу из-за болезни. Мать болтает по телефону, а пятилетняя малышка бежит в сад и видит Энтони. Вообще-то девочка с ним знакома, но что-то идет не так, и она пугается. Болтали, что Тони-К к ней лез, но судебный психиатр очень в этом сомневался. Короче, девчонка вопит, из дома вылетает мать, тоже с криками — начинается сущий хаос, бедлам, чемпионат мира по истерическим крикам. Разнесчастный Тони-К, виртуоз газонокосилок и садовых ножниц, вдруг превратился в черномордого бугая — ну еще бы, малышку обидел! Добрая леди разом бросает играть в мать Терезу, лезет в драку и каким-то образом падает в бассейн. Картер хочет как лучше, давай ее спасать, но добрая леди шипит, кусается и царапается, словно дикая кошка. Иначе говоря, часть вторая, «Бедлам в воде». Угадай, чем все закончилось? — Дойл вопросительно взглянул на босса.

— Картер утопил хозяйку?

— Бинго! Прямо на глазах у дочки! На крики прибежала соседка, вызывала копов, они приехали и видят: добрая леди плавает в бассейне лицом вниз, а Тони-К спокойненько сидит на бортике… — Дойл покачал головой. — Жуткая картинка!

Пыл, с которым Дойл рассказывал подобные истории, порой не на шутку тревожил Уолгаста.

— Вероятность несчастного случая исключена?

— Студенткой убитая входила в команду пловчих Южного методистского университета и до самой гибели каждое утро наматывала по пятьдесят кругов в бассейне. Эта мелкая подробность здорово помогла обвинению.

— А что сказал Картер, когда его арестовали?

— Он, мол, только хотел, чтобы леди не кричала, — пожал плечами Дойл. — Потом попросил чаю со льдом.

Уолгаст покачал головой. О каких ужасах он только не слышал, но в память врезались именно «невинные» подробности. Холодного чаю попросил… Матерь Божья!

— Сколько, говоришь, ему лет?

— Я еще не говорил. — Дойл пролистнул назад несколько страниц. — Сейчас тридцать два. На момент ареста было двадцать восемь. Вот еще полезная информация: у него нет родственников. В тюрьме Полански его навещал лишь муж убитой, и случилось это два с лишним года назад. Даже адвокат уехал из Техаса после того, как отклонили апелляцию. Картера передали кому-то из полицейского управления округа Харрис, но, видимо, новый адвокат еще даже дело не изучил. По сути, всем наплевать. Второго июня Энтони Картеру сделают смертельную инъекцию за преднамеренное убийство, и это никому не интересно. Наш фигурант уже призрак.

До Ливингстона добирались девяносто минут, последнюю четверть часа — по проселочной дороге, петляющей среди островков соснового леса, и степью, усеянной голубым люпином. Еще не перевалило за полдень, и при удачном стечении обстоятельств они могли засветло вернуться в Хьюстон, оставить «понтиак» на стоянке и вылететь в Колорадо. Уолгасту нравились короткие задания. Когда они затягивались, а субъект мялся, жался и тянул резину, у него начинало сосать под ложечкой, несмотря на то, что они с Дойлом неизменно добивались своего. Уолгасту то и дело вспоминался прочитанный в старших классах рассказ Бене «Дьявол и Дэниел Уэбстер», только теперь роль дьявола исполнял он сам. Вот Дойл был другим, очень молодым, даже для новичка. Эдакий крестьянский паренек из Индианы — еще и тридцати не исполнилось! — румяный, кровь с молоком. Он с удовольствием называл Уолгаста шефом и боссом. А сколько в Дойле чистого, искреннего патриотизма! Однажды он разрыдался прямо на глазах у Уолгаста: по телевизору — по телевизору! — транслировали матч с участием «Колорадо рокиз» и перед встречей, как обычно, играл гимн. Неужели такие, как Фил Дойл, до сих пор не перевелись?! А ведь он еще и умница: окончил Университет Пердью и уже подал документы в юридическую школу. В ФБР он пришел после трагедии в «Молл-оф-Америка», когда иранские террористы застрелили триста мирных посетителей торгово-развлекательного комплекса в Миннеаполисе. Камеры слежения зафиксировали бойню во всех отвратительных подробностях, и едва хронику показали по Си-эн-эн, половина американцев была готова сорваться с места и хоть чем-то ответить на жуткое злодеяние. После подготовки в Квонтико Дойла как молодого специалиста по антитеррористической деятельности направили в денверское отделение ФБР. Когда Пентагону понадобились два местных агента, Дойл первым предложил свою кандидатуру. С какой целью, Уолгаст не понимал: задание, в документах именовавшееся «Проект Ной», казалось полной утопией, именно поэтому он сам согласился в нем участвовать. Брэд только что развелся: их с Лайлой брак не развалился, а, точнее, изжил себя, поэтому депрессия, последовавшая за окончанием процесса, стала для него полной неожиданностью. Что помогает от депрессии лучше, чем месяцы интенсивных командировок? Кроме того, при разделе имущества ему отошли стоимость положенной по закону доли дома в Черри-Крик и часть средств на Лайлином пенсионном счете. Брэд даже подумывал о жирной точке в карьере агента ФБР: разве плохо вернуться в Орегон и открыть собственный бизнес — небольшой магазин скобяных или спортивных товаров. Если честно, ни в том ни в другом он не разбирался, но отставные агенты чаще всего попадали в охранные предприятия, а Уолгаст куда охотнее представлял себя в магазине, торгующем чем-то простым и понятным — бейсбольными перчатками или стамесками. К тому же на бумаге этот «Ной» выглядел плевым делом, отличным заданием для последнего года в ФБР, если он действительно решит поставить точку.

Разумеется, все оказалось сложнее обещанной в документах рутины, вытирания носов и сажания на горшки. Неужели Дойл догадывался об этом заранее?

В Полански им велели предъявить документы и сдать оружие, а затем проводили в кабинет начальника тюрьмы. Мрачное место, хотя, в принципе, все тюрьмы такие. Пока ждали начальника, Уолгаст достал сотовый и просмотрел вечерние авиарейсы: так, Хьюстон−Денвер, вылет в половине девятого — если поторопятся, должны успеть. Дойл молча листал «Спортс иллюстрейтед», словно был не в тюрьме, а в приемной стоматолога. Примерно в час дня секретарь пригласила их войти.