Семь шагов следствия - Арнольдо Тайлер Лопес

Осорио снова протянул ей сигареты и спички, но она мягко отстранила его руку.

– Мне вредно курить, я должна бросить, – сказала женщина с улыбкой, но тут же стала серьезной. – Я видела в Трухильо благородного сеньора, который спас меня от проституции, от Карлоса, от всех этих людей, так похожих на меня, но в то время казавшихся мне совсем другими. И ошиблась. Время шло, а Трухильо становился все требовательнее. Вечеринки, как я уже говорила, обычно бывали по воскресеньям. Трухильо приезжал с одним или несколькими приятелями, а иногда и с приятельницами, молодыми женщинами. Если же их не было, гостей развлекали мы с Фатимой. Вечеринки начинались с музыки и выпивки. А потом он предлагал гостям искать купюру в сто песо, которую он запрятал где-то в доме.

– И это… это часто повторялось? – перебил ее Осорио.

– Да на каждой вечеринке. А чтобы эту купюру кто-нибудь не спрятал на себе, он велел всем раздеваться донага. Наводил нас на след, и мы отправлялись на поиски. В каждой комнате стояла кровать, так что вы можете себе представить, чем кончалась эта игра…

– Вы знали сына Трухильо, Рамона Абеля?

– Да, он был такой же растленный, как его отец, но между собой они не ладили. Я думаю, Рамон Абель обкрадывал отца. Однажды они поссорились, переругались насмерть. Рамон Абель и прогнал меня оттуда…

– Последний вопрос, Мария Элена, вернее, предпоследний. Брат Трухильо, Хосе Антонио, посещал эти вечеринки?

– Нет, никогда. Я знала, что у хозяина есть брат, с его слов, но брата этого не видела.

– А знаете ли вы что-нибудь о гномах?

– О гномах?

– Да, это куклы такие, тряпичные.

– Нет, лейтенант, в Сьюдамаре о гномах никакого разговора не было.

Осорио проводил Марию Элену до двери и, поблагодарив, распрощался с ней. Но сначала спросил о ребенке, женщина рассказала, что мальчик уже совсем взрослый, скоро поступит в школу имени 26 Июля. Она же, окончив курсы, работает на швейной фабрике. Опустив голову, Мария Элена тихо добавила, что собирается замуж за Мариано, он тоже работает на фабрике, славный парень.

Проводив Марию Элену, Осорио подошел к окну и стал смотреть в ясное утреннее небо. В дверь снова постучали.

– Разрешите, лейтенант?

– В чем дело, Арриаса?

Осорио протянул руку начинающему седеть мужчине.

– У меня новости из зоопарка.

– Какие же?

– Попугай действительно сдох, но был отравлен.

Доктор Мирамар запер дверь библиотеки, ведущую в приемную, и обернулся к ожидающим его двоим пациентам. Легкими шагами подойдя к женщине, он с несколько подчеркнутой галантностью протянул ей руку.

– Хулия… Как поживаешь?

Она пожала протянутую руку и улыбнулась. Хулия была ослепительна в свои двадцать семь лет. Да еще в лиловом платье, которое так нравилось доктору и так шло к ее белокурым волосам! Глаза Мирамара вспыхнули страстью, но он тут же пригасил этот блеск, вспомнив, что они с Хулией не одни. Со стула поднялся мужчина.

– Сын моего большого приятеля Хосе Мануэля Трухильо, как я догадываюсь. – Мужчины обменялись сдержанным рукопожатием. Едва войдя, Мирамар заметил немой вопрос в глазах гостя и не дал Хулии представить их друг другу. Не ожидавшие этого Хулия и Фрэнк немного растерялись.

– Мы пришли, чтобы… – начал торжественно Фрэнк, но доктор перебил его, направляясь к своему столу.

– Знаю: чтобы предложить мне часть денег, оставленных Трухильо. О, не бойтесь, нас никто не слышит, мы можем говорить начистоту.

Скрипнув креслом, он уселся. Фрэнк и Хулия переглянулись, как бы согласовывая свои действия. Фрэнк оперся О стол и произнес с совершенно естественным удивлением:

– О каких деньгах вы говорите?

Доктор Мирамар наклонился вперед и прикрыл глаза тяжелыми веками.

– Так у нас дело не пойдет. Будем рассудительны, дружище Фрэнк. Вы можете мне не верить, но вот уже несколько лет я поджидаю вас. – Он снял очки, протер их. – Скажем, года четыре. И теперь, я надеюсь, мое терпение будет вознаграждено. Однако вы почему-то притворяетесь, будто ничего не знаете о деньгах, оставленных вашим отцом. А из этого следует, что вы не собираетесь делить их со мной. Плохо, плохо – ведь без меня вы до них не доберетесь. Разве не так?

Фрэнк смешался. Едва ли не в отчаянии он плюхнулся на сиденье стула. Он пришел сюда, чтобы взыскать с врача за его предательство, а оказался в руках у Мирамара. Не ожидая ответа на свой вопрос, тот продолжал:

– Я удовлетворился бы, скажем, пятьюдесятью тысячами…

– Невозможно, это невозможно. – Фрэнк так и подпрыгнул.

– Почему?

– Потому что старик оставил сто пятьдесят тысяч, а делить надо на четверых.

– Значит, сто пятьдесят тысяч. Неплохо, неплохо, – с удовлетворением проговорил Мирамар. – Не в моих правилах спорить о мелочах, которые все равно погоды не делают. Полагаю, часть, что мне причитается, вполне соответствует моим ожиданиям. И не затрудняйтесь, прошу вас, сообщать мне, кто четвертый, я и так знаю.

– Вы прекрасно обо всем осведомлены, – насмешливо произнесла Хулия, прикрывая нос надушенным платком. Она ненавидела запах формалина – он напоминал ей больницу.

– Только о том, что мне необходимо знать, дорогая. – Мирамар скромно склонил голову с видом человека, воздающего собеседнику должное. – Весьма сожалею, что так разочаровал своего друга Франсиско. Воображаю, как он был удивлен, найдя в гробу кусочек металла вместо…

– Он у вас?

– Вопрос поставлен прямо. Разумеется, у меня, дружище! Хотя я и претерпел определенные муки совести. Меня буквально раздирали противоречия, когда ваш отец обратился ко мне с просьбой сделать ему эту операцию. Речь шла о том, чтобы в ступню правой ноги ввести кусочек серебра, расположить его под кожей и зашить разрез. Вот и все. Серебро – один из тех металлов, которые не вызывают почти никаких реакций при введении их в живой организм.

– И вы обманули отца.

– Да, но лишь до какого-то предела. Любопытство, которое пробудил во мне этот ключ, оказалось сильнее нашей дружбы. Вы видите, я совершенно откровенен, ничего от вас не скрываю.

В дверь постучали. Доктор открыл, вошла его жена с подносом, на котором стояли три бокала и бутылка «Филиппа II». Она поставила поднос на стол, слегка поклонилась, ни на кого не глядя, будто в комнате никого и не было, и направилась к выходу с видом хорошо вышколенной служанки, которую не смущают нескромные взгляды.

– Спасибо, Нильса, – сказал ласково доктор.

Она благодарно взглянула на него, будто получила плату за услугу. И все же доктор знал, что сердце ее в эту минуту бьется тревожно от ревности, от ненависти к Хулии. Мирамар снова закрыл дверь и стал наполнять бокалы.

– История с ключом, которую я вам рассказал, весьма примечательна. Ведь мы живем в эпоху, когда подобные случаи представляются поистине невероятными. Чего, например, стоит просьба зашить ключ в правую ногу?! В старину такое бывало, и, поскольку ваш отец очень увлекался романами ужасов, я сначала решил, что он немного тронулся, как, скажем, Дон-Кихот. Но нет, хотя у Трухильо были свои странности, я скоро понял, что человек он очень трезвый, и решил, что за всей этой историей с ключом что-то кроется. И действительно, не обратился же он к первому попавшемуся хирургу! Нет, об операции никто не должен был знать, и поэтому ему нужен был врач, которому он доверял…

– Тут он и просчитался, обратившись к вам, – повысив голос, сказал Фрэнк. – Но со мной этого не случится.

– Не заноситесь, мой милый. Это уже случилось в уже обратились ко мне, хотя я – стоит об этом напомнить – не являюсь вашим домашним врачом.

Фрэнк сделал большой глоток, пытаясь коньяком заглушить свою ненависть к этому человеку, к его высокомерию. Ему показалось, что обезьяна, держащая пепельницу, ехидно улыбается.

– Поговорим откровенно, – начал Фрэнк, ставя бокал на поднос.

– А чем же мы занимались до сих пор?

– Фрэнк, ради бога, – умоляюще протянула Хулия.

Тот, казалось, внял ее просьбе, однако фразу доктора оставил без ответа.

– Надеюсь, всем ясно, что я проделал столь долгий путь и подвергся риску не для того, чтобы вернуться с пустыми руками. К тому же это деньги моего отца, мои деньги, они мне положены по наследству, и я намерен увезти их прежде, чем ими завладеют коммунисты.

– Согласен, согласен с вами, дружище. Однако хотел бы вам напомнить, что не вы один рискуете. Мы все подвергаемся опасности и должны действовать не горячась. Если б я догадался, когда делал операцию, что тут пахнет деньгами, я предпринял бы более решительные шаги: постарался бы разнюхать, что знает Хулия, есть ли в доме сейф, который можно было бы отпереть этим ключом. Но ничего этого я не сделал… Та же участь постигла и… Потом я сказал себе, что Хосе Мануэль наверняка открыл секрет своему обожаемому сыну, и решил ждать. Я думал, вы объявитесь раньше. Четыре года содержат достаточно большое количество дней, но я не отчаивался. Я был уверен, что рано или поздно вы придете ко мне. Так оно и случилось. И, поскольку коммунисты действительно могут завладеть деньгами, нам надо прийти к согласию. Как вы видите, у меня частная клиника. В один прекрасный день они могут явиться сюда и закрыть ее. На что я тогда буду жить? Я, как и Хулия, не желаю на них работать. А бесплатные консультации в какой-нибудь больнице противоречат моим принципам. Я рассчитываю на нечто большее, нежели зарплата в системе здравоохранения. Итак, что вы скажете…