Освобождение - Имперец
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Увы, работа значила для неё очень многое, а я был виновен в произошедшем наравне с ней. Так или иначе, надо было решать вопрос и я решил попробовать зайти с другой стороны.
– Джи-и-и-и-н… – позвал я её в зал.
– Я не в настроении. – буркнула Джинни из спальни.
Уже прогресс – меня не послали в пешее эротическое путешествие.
– Джин, а выйти тебе придётся. Иначе, я тебя, просто, не выпущу на работу, когда тебе разрешат вернуться к исполнению…
О, боги. Я через стенку почувствовал её агрессивную ауру. Если кто не знает, есть в японской мифологии, а на самом деле в практике мастеров боя такое понятие «аура жажды смерти». Сводится это понятие к тому, что мастер меча… ещё из той эпохи, когда использовали настоящие клинки для их настоящей цели… будучи сам убийцей, на расстоянии мог ощутить направленное на него желание убить от врага, затаившегося в засаде. Поверьте, это ощущение есть и оно не раз спасало мне шкуру, но для этого требуется, как правило, более-менее открытое пространство. По крайней мере, это был первый раз, когда я почувствовал этот дьявольский холод через две стены.
Но результат был достигнут – Джин выскочила в зал как вихрь, даже запыхавшись от гнева.
– А теперь слушай сюда! – решила разить она словом, поскольку всё оружие было в тайниках, закодированных на мои отпечатки, а служебное она сдала.
– Не а… – нагло перебил я. – Это ты сюда слушай. Да, я виноват в том, что не подумал о всестороннем обучении. Тем не менее, раз уж это всплыло и хорошо, что в столь мягкой форме, придётся позаботиться о твоём самоконтроле.
– Мягкой? – судя по тону, Женя немного успокоилась. – Мой напарник в гипсе будет ещё два месяца, а потом неизвестно, позволят ли ему врачи вернуться. А он хороший коп.
Всё ещё самоедством занимается. Мне пришлось преодолевать и это.
– Верю. Он хороший коп и хороший друг. И он не просто так послал, куда подальше, следователей из управления собственной безопасности. Наверное, не для того, что бы ты неделю торчала безвыходно дома и грызла себя за то, что изменить уже не в силах, – надавил я на больное. – Завтра заедем к нему в больницу, а послезавтра начнём твои тренировки. Это не обсуждается.
Джинни сопела, но не возражала. Она была девочкой, хоть и буйной, но смышлёной. И иной раз готова была меня убить за мои навыки манипулировать её эмоциями, наивно полагая, что мне это даётся легко. Да, щаз-з-з-з. Было бы это так легко, у нас бы ни одного конфликта не возникло. Кстати, это была одна из главных черт, которая меня в ней привлекала – ею было абсолютно невозможно управлять и манипулировать.
Следующий день мы провели в магазине, подбирая паёк и презенты травмированному напарнику Джин, ну, и собственно, в больнице.
Говоря о напарнике Джинни, сразу хотел бы отметить его далеко не маленькие габариты. На койке, с рукой, закованной в гипс, лежал здоровенный короткостриженый блондин с норманнскими чертами лица. А когда я разглядел, под больничной ночнушкой, на его правом плече цветастую татуировку, обозначающую принадлежность к рэйнджерам, мне и вовсе поплохело от осознания того, во что я едва не превратил Джин. Поломать рэйнджера – это вам не гопников по подворотням пинать. Подготовка, конечно, хромает, в сравнении с русскими контрактниками спецуры, но подготовка, всё равно, очень и очень серьёзная.
А ещё и без эксцессов не обошлось. Как говорится, рыбак рыбака…
– А Вы, значит, бойфренд этой маньячки? – улыбаясь, выдал коп, показывая Джин, что не злится на неё. – Неплохо её натаскали. Какие войска?
Ну, опять врать… Надоело. Сказать ему, что ли, какие войска и посмотреть на реакцию? Нафик такие мысли… Фу-фу-фу… Он мне не сделал ничего плохого. Джинни не простит! Да, и вообще, о чём это я? Так… что я там себе напридумывал в биографии? Спортом не занимался. Где я там детство провёл? В Нью-Орлеане. В одном из рабочих кварталов – там часто меняются жители в последние десятилетия, вот и подошло. Ок, будем сочинять на ходу.
– Да, ни в каких. В детстве по соседству жил мистер Вудсон – ветеран Вьетнама. Вот он и научил драться после того, как ему надоело каждый день видеть мою побитую после школы физиономию.
Детектив вздохнул, выказывая разочарование.
– С таким талантом к обучению, Вам бы цены в нашем батальоне не было.
Я лишь развёл руками.
– Хотел записаться – медкомиссия зарубила в рэйнджеры. Предложили пойти в военную полицию служить, но это уже не армия, – приласкал я его самолюбие, усыпляя любопытство и подогревая хвастовство и гордость.
– Да, это уже не служба – за своими гоняться. Лучше уж гражданским аналитиком. А Маньячку здорово научил. Твой Вудсон, видать, из наших был!
Эуньки! Да, выходит «Маньячка» – это прозвище в отделении. Ай, да, Джинни.
Дальше уже пошел их профессиональный трёп, по ходу которого я понял, что Джин повезло с напарником, а мне повезло, что женат он был ещё до прихода в полицию, иначе, не видел бы я её, как своих ушей. Повезло ей ещё и в том, что он ни словом, ни полусловом, не то, что не винил её в своём состоянии, даже не вспоминал об этом и пресекал все попытки Джин заговорить об этом чёртовом задержании.
Зато дома она уже ожила и выставила меня из кухни, взявшись за готовку. Пришлось давиться, поскольку, как истинный коп, за нехваткой времени, Джинни не умела готовить от слова «совсем», но сама этого не замечала. Нет, я не говорю, что её еда никуда не годилась. К примеру, можно было бы использовать как оружие массового поражения. Впрочем, съесть я успел только один кусок, пока Джин вспоминала весёлые истории из их с напарником совместной службы, а потом кусок взяла и сама. Оставшийся пирог был бережно упакован в три слоя пищевой плёнки и отправлен в утилизатор, а еду заказали в ресторане. Кстати, ещё одна новая «привычка» с которой пришлось иногда мириться.
***
По стеклу барабанил сильный ливень, оповещая весь Нью-Йорк о первом дне моего долгожданного осеннего отпуска. На годовщину мы с Джин никуда не поехали, ограничившись ужином дома, и я надеялся компенсировать это, уехав на целый месяц из Штатов вдвоём на какой-нибудь остров в Индийском океане. Но отпуск постигла та же судьба,
