Чистильщик - Евгений Щепетнов

Они ничего не знали об избиении моей матери, совсем ничего. Бормотали что-то свое, сдавали какие-то преступления, но я не вслушивался. На кой черт мне их дурацкие грешки, когда мне важнее другое! Совсем другое!

И опять – то ощущение наслаждения, покоя, обновления организма – в тот момент, когда борова-«зеленого»… Захватывающее ощущение! Потрясающее! Остановился уже в последний момент, когда негодяй выглядел уже отбивной, а не человеком.

Да, тогда я еще не был готов убивать!

После этой акции я на всякий случай затих. «Залег на дно». Неделю выходил просто так – гулял, дышал воздухом, но ничего не предпринимал. Отдыхал. И самое смешное, что именно тогда, когда я не искал шпану, – они сами меня нашли. Докопались.

Через три дня после прошлого избиения, прямо у нас во дворе…

Что стукнуло им в голову, почему они не знали меня, я тогда, честно сказать, удивился. Когда проходил мимо детской площадки, в спину мне прилетела пустая бутылка – просто так, ни за что. Просто потому, что захотелось – идет какой-то придурок, чистенький весь, маменькин сынок, надо же его достать! Унизить, вытереть об него ноги – и только так возвысишься, а как еще иначе-то?

Здоровый парень, «старик», как говорили тогда. Он смотрел на меня лениво, без испуга, крепкий, плечистый, и не было в нем ни капли «зелени». Только «зеленый змий», а еще ущербная, униженная душа, о которую вытерли ноги десятки, а может, и сотни людей. Ведь, наверное, только так можно стать одержимым бесами, не будучи на самом деле «одержимым»?

Один из компании меня знал – Митяй, с третьего подъезда. Он предупредительно хлопнул приятеля по плечу и вполголоса бросил, нарочито растягивая гласные, как завзятый блатарь:

– Коля-ан, внаатури… это тот чемпиоон… из этого дома! Кончай до нево докапывацца… уроеет! Знаешь, какой он боорзый? Просто вглушняк!

– Он меня – уроет?! Борзый?! – Парень встал, и, когда полностью распрямился, оказалось – он выше меня на полголовы – крепкий, спортивный. Из-под рубашки выглядывал тельник.

Не из блатных, точно – мелькнула мысль – и двигается как боец, как на шарнирах парень – скорее всего, что-то из единоборств. Боевое самбо или наподобие.

– Ты меня уроешь, да? – лениво спросил «тельник», демонстративно разминая ладони, и я понял – он меня знает! И все это затеяно нарочно, чтобы спровоцировать на драку!

Зачем? Да кто ж знает? Вероятно, это вроде того, как если надеть камуфляж и пойти туда, где тусуется шпана. Тут же нарвешься на неприятности: «Ты чо, крутой, внатури? Небось, десантник, да? А давай проверим!» Вот и здесь было что-то такое, из той же поганой пьесы.

Он встал в стойку – нечто среднее между боксерской и борцовской – руки на уровне груди, полусогнуты – можно ударить, а можно захватить. Ноги правильно – левая чуть вперед, слегка согнута, стоит не прямо, а чуть боком, чтобы не сломали. Так ставят ноги опытные бойцы. У боксеров обычно другое – они за ноги не боятся, удары ниже пояса, пинки – дисквалификация.

Но было у меня перед любым поклонником восточных единоборств и даже перед теми, кто прошел обучение в спецвойсках, огромное преимущество. И не знают об этом только болваны вроде этого «десантника», разыгрывающего передо мной последний акт спектакля (ясное дело – спектакль, даже «типа шепот другана» – все рассчитано на широкую аудиторию в узком кругу). Какое преимущество? Самое главное. Я умел наносить удары в полную силу и умел держать удар.

Все эти спортивно-прикладные единоборства – балет. Самый настоящий балет, не имеющий ни малейшего отношения к реальности. Чтобы на самом деле чего-то добиться в этом деле, нужно заниматься годы и годы, но даже после того на пути может попасться некий уличный боец или боксер, который буквально втопчет тебя в грязь.

Каратист, кунгфуист, ушуист – да чего только не повылезло в наше время! Нахватавшиеся верхов, аферисты всех мастей, «сенсеи»! И безразлично, как эти балеруны себя называют – все они практикуют бесконтактный бой, когда рука или нога останавливается перед лицом противника, не доводя дело до победного конца. И тогда в реальном бою мозг, который привык тормозить удар в сантиметре от цели, автоматически проделывает то же самое.

Это, кстати, нам рассказал Петрович, которого мы однажды вконец достали своими глупыми вопросами по поводу: «Какой боец сильней – боксер или каратист?!» Середина восьмидесятых, начали появляться секции единоборств, в дальнейшем по глупости, по недомыслию запрещенные советской властью – вместо того чтобы взять их под контроль.

Чем помешал им этот «балет», когда те же боксеры гораздо сильнее и опаснее доморощенных «каратек» или поклонников совсем уж экзотического айкидо? Тогда бы, по логике, следовало запретить и боксеров, самих по себе являющихся мощным оружием, не хуже крупнокалиберного пистолета или дробовика!

Он напал неожиданно, без предупреждения. Удар ногой в колено, потом крюк правой – размашистый, хлесткий, способный снести башку любому, даже подготовленному бойцу. Явно – связка отработана до совершенства. И беспроигрышна – на его взгляд.

Конечно, ни в какое колено он не попал – Петрович еще в самом начале моей карьеры боксера учил – ноги чуть согнуты, никогда не ставь их так, чтобы можно было сломать ударом. «Жизнь – штука сложная, и тебе может пригодиться моя наука – помни, сломали ногу – ты труп. Потому что боец это наполовину – ноги. По тому, как он их ставит, – можно понять, готовится ли к удару. Если ноги неловки – противник достанет и сокрушит. Если ставишь ноги неверно – равновесие нарушено, а значит, ты и удара дельного не нанесешь, и сам равновесие не удержишь. Ну а если кто-то ударит тебе в колено – считай, пропал. Боксер без ноги – инвалид без коляски! Ползи и надейся, что пощадят!»

Я хорошо запомнил науку тренера. И когда удар тяжелого берца сотряс мою ногу – он всего лишь чуть согнул ее в колене, угодив сбоку, а не в коленную чашечку – куда и было задумано.

Подло. Гадко. Чтобы искалечить. Ведь я ему ничего не сделал! Я всего лишь мальчик из благополучной семьи, спортсмен, отличник, не пьющий и не курящий – ну как это может вызвать такую шипучую ко мне злобу? Ненависть, достойную самого худшего из подлецов мира?

ЧТО я ему сделал, чтобы он решил сломать мою жизнь? Походя, ради самоутверждения, ради пьяной компании, радостным гоготом встретившей триумфальное наступление неформального вожака!

Нет, я не разозлился. В бою я всегда холоден как лед – тоже одно из моих странных свойств. Я не дурею от ярости, не начинаю ненавидеть противника. Практично и незамысловато – есть противник, его надо уложить. Вот и все. Только один раз я потерял над собой контроль – в тот день, когда узнал о нападении на мать. Но после этого дня всегда – робот. Холодный, бездушный… опасный.

Первым ударом я сломал ему нос. Это хорошо отрезвляет горячие головы, а кроме того, затрудняет дыхание. Боль от перелома носовых хрящей такова, что иные, случается, теряют сознание.

Но только не этот парень. Он и правда был крепким орешком. То ли обкуренный, то ли налитый выше бровей дешевым алкоголем и тупой злобой – «десантник» будто не заметил хлещущих из расплющенного носа горячих струй, не услышал мерзкого хруста, сопроводившего мой удачный «панч».

Я легко уходил от размашистых, с потугой на умение ударов безнадежно проигрывавшего бой «десантника» и молотил, молотил, молотил – как в грушу, без особых усилий, без ярости и… не в полную силу. А зачем в полную? Зачем нокаутировать? Вы хотели зрелищ? Получите и распишитесь. Вот вам зрелище! Вот вам гладиаторы! Вот вам кровушка – вы ее хотели напиться? Вы хотели насладиться унижением? Болью? Так вот она вам боль, смотрите! Наслаждайтесь!

Ни одного удара, который мог бы выключить сознание. Ни одного смертельного удара. Только кровавые, разрывающие кожу, плющащие мясо, отбивающие внутренние органы – незаметные, быстрые, как молния – «крюки», «кроссы», «апперкоты», «свинги», «хуки», «оверхенды» и «боло-панчи» – все, чему меня учили больше шести лет, все, что я впитал, как впитывает воду сухой песок пустыни!

Глупый парень… если определять мой уровень по категориям восточных единоборств, то я был где-то на уровне второго дана, или по союзным меркам – мастер спорта международного класса. Так сказал Петрович, а я ему верил больше, чем самому себе. Если сказал – значит, так оно и есть.

А кто такой этот «десантник»? Парнишка, сходивший в армию и нахватавшийся «боевых искусств» – по верхам, для парадов и праздников День десантника, когда бравые ребята ломают хрупкие доски и на плацу изображают бой, достойный Евпатия Коловрата. Балет, однако! Балеруны!

Но он все еще стоял на ногах – пошатываясь, пытаясь вяло парировать мои жалящие удары – под гробовое молчание «свиты», как-то сразу притихшей, опечалившейся, понявшей свое место в этом мире.

А потом произошло совсем уже дурное. Парень взревел, сунул руку вниз, к ноге (я так и не понял, где он там у него был!), и в руке его блеснул нож – здоровенный, странной формы – с расширяющимся к концу клинком и пилообразной вогнутой серединой.