Зачарованные смертью - Светлана Алексиевич

А вдруг?.. Вдруг у него не было уверенности, что смерть - это конец? прекращение? Я, еще работая в школе, заметила, что в юности очень тревожит, возбуждает мысль о смерти. Девочки не любят разговоров о ней, но у мальчиков смерть вызывает любопытство, притягивает. Это я все потом анализировала, когда пришла в себя...

В центре города у нас - старое "военное" кладбище. Туда ходят, как в сквер, чаще всего молодые, смеются, целуются.

Играют на гитарах, магнитофон включат.

Возвращается он как-то поздно:

- Где был?

- Гулял... Зашел на кладбище...

- С чего это ты забрел на кладбище?

- Там красиво...

В другой раз, открываю дверь в его комнату - и как только не закричала от ужаса - тихо-тихо закрываю ее. Во весь рост он стоял на карнизе окна, карниз у нас непрочный, неровный. Шестой этаж! Замерла. Невозможно крикнуть, как в детстве, когда он залезал на самую тонкую верхушку дерева или на высокую старую стену разрушенной церкви: "Если почувствуешь, что не удержишься, рассчитывая свое падение на меня". Заталкиваю в себе крик, чтобы не испугался. Через несколько минут открываю дверь - он уже в комнате. Тут я набросилась: и целовала, и колотила, и трясла:

- Зачем? Скажи мне, зачем?

- Не знаю... Так...

Ничего не боялся. Его тянул край, чтобы пройти у самой кромки... Над обрывом...

Мне нравится вспоминать его детство. Словно я ему рассказываю, он же любил. Уткнется в колени:

- Мама, верни мне мое детство...

И я начинаю... Как, когда он был маленький, перепутывал жизнь и сказку: ждал деда Мороза, спрашивал, на каком автобусе можно поехать в тридевятое царство, в тридесятое государство, увидел в деревне русскую печь, всю ночь ждал, когда она пойдет-поедет...

Первый класс... Иду за ним, чтобы забрать после школы. Слышу крик:

- Обезьяна, шимпанзе! Настоящая обезьяна!

Сердце упало: Игорь. Да, это он, прыгнул со школьного крыльца и с разбега вскарабкался на дерево. Я молчала, слушала, как учительница отчитывала нас обоих, а про себя думала: "не обезьяна, а белочка".

Пятый класс... Начало зимы. Уже вечер на дворе. Прибегает:

- Мама! Я сегодня целовался!

- Целовался?!

- Да. У меня сегодня было свидание. Девочка м не прислала записку, пригласила на свидание.

- И ты мне ничего не сказал?

- Не успел. Сказал Димке и Андрею, и мы отправились втроем.

- Разве на свидание ходят втроем?

- Ай, я один как-то не решился.

- Ну, и как вы втроем были на свидании?

- Очень хорошо. Мы с ней ходили вокруг горки под ручку и целовались. А Димка и Андрей стояли на страже.

О Боже! Еще недавно он у меня выпытывал:

- Мама, а может второклассник жениться на девятикласснице? Когда вырастет, конечно.

...Любимый наш месяц - август. Едем в лес: я бегу между деревьев и ныряю в паутину, она закутывает мою голову невесомой чалмой. Потом я найду себя в его стихах... Как девочка летит, качается на паутине... Мамочкадевочка...

Как он мог полюбить смерть? За что он ее полюбил? Бегу по нашим следам...

Лишь на веточке обшарпанной

Капли звездные накапаны...

Жарю-парю на кухне. Окно открыто, слышу, как они с отцом разговаривают.

Игорь:

- Папа, ты только послушай... Жили были дед и баба, и была у них курочка Ряба. Снесла курочка яичко, да не простое, а золотое. Дед бил, бил не разбил. Баба била, била - не разбила. Мышка бежала, хвостиком махнула, яичко упало и разбилось. Плачет дед. плачет баба...

Отец:

- С точки зрения логики - абсолютный абсурд. Били, били - не разбили, а потом вдруг - в плач! Но сколько лет, да что там лет, столетий сказку эту дети слушают, как стихи.

Игорь:

- Я сначала думал, что это можно решить, как задачу. А тут чудо тайное...

На столе, в его карманах, под диваном я находила листочки со стихами. Он их терял, бросал, забывал. Я даже не всегда верила, что они его:

- Неужели это ты написал?

- А что там?

Ходят в гости друг к другу люди,

Ходят в гости друг к другу звери...

- Ну, это старое. Я уже забыл.

- А эти строки?

- Какие?

Кто-то умер. Мне музыка слышится.

Под окном не меня ли несут?

Не моя ль голова колышется

По дороге на Страшный суд?

Молчит.

- Сынок, ты такой радостный, такой красивый. Почему ты о смерти пишешь?

Пожимает плечами. Он сам не мог объяснить, откуда у него эти слова. Эта тоска.

Потом нашла у Пастернака... Как он предостерегал молодого поэта, что надо избегать писать о своей смерти. Каждая написанная строка впоследствии реализуется...

Я не ваш, облака серебристые,

Я не ваш, голубые снега...

Но я ничего не подозревала, я, которая всю жизнь преподавала литературу, не слышала никакой опасности. Стихи в нашем доме звучали постоянно, как речь: Есенин, Пастернак, Лорка, Мандельштам... Вы никогда не замечали, что искусство любит смерть? Я тоже этот раньше не обнаруживала... Искусство любит смерть, но существует французская комедия. Верно? Почему же у нас почти нет комедий? Потому что нам не интересно, скучно просто жить, радоваться жизни. Мы любим боль, любим зрить смерть. Со сладострастием, с какой-то генетической готовностью мы идем на жертвы, на лишения. Смерть героя, мученика - вот наш идеал. Христианский, русский, советский... Нам внушали, что гитара с бантом на стене - мещанство, если огонь, то не у камина, а у костра - пионерского или в чистом поле, где "я знаю, город будет, я знаю, саду цвесть". Смерть в бою, в полете... Смерть, которая всегда выше жизни...

И вот однажды... Начинается мистика, но все было так как. Поздний вечер, я уже в постели, перечитываю роман "Мастер и Маргарита" Михаила Булгакова (моя любимая книга). Дохожу до последних страниц... Помните, Маргарита просит отпустить Мастера, а Воланд, дух Сатаны, говорит: "Не над кричать в горах, он все равно привык к обвалам, и это его не встревожит. Вам не надо просить за него, Маргарита, потому что за него уже просил тот, с кем он так стремился разговаривать..."

Какая-то непонятная сила бросила меня к дивану, где спал сын. Я стала на колени и шептала, как молитву:

- Игорек, не надо. Миленький мой, не надо. - Начала делать то, что мне уже было запрещено, как только он вырос: целовать его руки, ноги. Он открыл глаза:

- Мама, ты чего?

Совершенно спокойным голосом я ему ответила:

- С тебя сползло одеяло. Я поправила.

Он тут же заснул. Я ушла в другую комнату и тоже заснула, рано утром надо было бежать в институт. Что произошло со мной, я просто не поняла. Веселый, он дразнил меня "огневушка-поскакушка". Как легко я бежала по жизни... С каким легким сердцем...

Иы с тобой повенчаны

Голубой водою...

Откуда он это знал? В четырнадцать лет... Приближался его день рождения и Новый год. Я пообещала купить бутылку шампанского...