Лепрозорий - Михаил Парфенов

— Ну, говорите!

— Арсений Дмитрич, там что-то есть.

— Где там? Что за бред еще?

— Под простыней… — она протянула руку, пытаясь коснуться рукава ученого.

— Не трогайте меня! Или вы забыли про карантин?

— Но я не могу на этом спать! — взвизгнула Диана.

— Да что ж там такое… — Померанцев подошел к кровати и положил ладонь на белую поверхность.

Вот он — ее шанс!

— А-а-а! — заорал старик, когда перо металлической ручки пронзило его руку, пригвождая ладонь к койке. Тонкая струйка крови из пробитой жилы стрельнула вверх.

Пока Померанцев корчился, Диана уже бежала к выходу. Пациенты в камерах оживились — что-то неслышно кричали, размахивали конечностями, блондинка из соседней камеры радостно хлопала в ладоши.

Беги, детка, беги!

От удара плечом с шумом распахнулась металлическая дверь, и девушка выскочила в пустой и темный коридор. Он тянулся по левую и правую руки и заканчивался с обеих сторон одинаковыми дверями без каких-либо надписей, над которыми тускло светили обычные желтые лампочки. Еще одна дверь оказалась прямо перед носом, но на ней висела табличка с изображением писсуара, так что выбор был невелик.

Налево или направо?

«Черт подери, пускай это мужики налево бегают!»

Повезло — дверь оказалась незапертой. Диана попала в узкую сумрачную комнатенку. В темноте мерцали какие-то экраны, кнопки. Не заметив, журналистка задела ногой что-то, и оно с грохотом и дребезжанием покатилось по полу. Перепугавшись, Диана кинулась за ним с единственной мыслью: «Остановить! Остановить, пока не услышали!» — и растянулась сама, споткнувшись о другой предмет.

Глаза привыкли к темноте. На полу, прямо у нее под носом, валялся магазин от автомата, и рассыпанные патроны поблескивали в свете мониторов, а еще лежало несколько пакетиков с чем-то белым.

Диана медленно села на полу, схватила один из пакетов: на ощупь содержимое было мягким и рассыпчатым, как сахарный песок или стиральный порошок…

Порошок?

Наркотики?

Теперь тебе точно не жить, милая.

Бросив все, она вскочила и подбежала к игравшему огоньками пульту. Что делать? Где скрыться? Кого звать на помощь?

Мониторы показывали стеклянные комнаты и пространство между ними. В одном из помещений скорчившийся у койки человек в белом халате лихорадочно пытался вытащить из раны ручку, подаренную ей когда-то Олегом…

Диана стала жать все кнопки подряд.

15

Стиснув зубы, Померанцев потянул стальной стержень, но удержать стон все равно не удалось.

Непослушные очки свалились с носа и шлепнулись под ноги, на глазах выступили слезы.

Проклятье!

Чертовы идиоты! Неужели нельзя было нормально обыскать девку? Какой экземпляр потерян!

У него не было никаких сомнений, что барышню пристрелят при попытке к бегству, а значит ему достанется лишь ее мертвое тело, на котором процессы развития болезни изучать бесполезно: икс-на-два расправлялся с мертвыми тканями гораздо быстрее, нежели с живыми. К тому же, так и останется неясно, каким образом влияет лепра на умственную деятельность человека, в каком направлении изменяет ее, какие склонности прогрессируют в сознании зараженных на начальном и последующих этапах.

Он выронил из ослабевших пальцев окровавленную ручку, и та плюхнулась на простыни, оставляя красные следы на ткани. Прижав раненую конечность к груди, Померанцев попытался встать, но ноги отказали, и старик вновь повалился на пол. Перед глазами на секунду потемнело.

Отлежаться минуту-другую. Перебинтоваться… кусок халата подойдет. А потом — за ней! Может быть, еще удастся остановить солдат…

Где-то на территории истошно взвыла сирена. Потом Померанцев понял, что звук исходит из здания самого Лепрозория, просто он из-за стеклянных стен плохо его слышит.

Проклятье! Все коту под хвост. Все насмарку. Дело всей жизни…

Голоса, откуда эти голоса?

Он медленно повернул голову, подслеповато щурясь на свет.

Увиденное заставило его зарыдать от ужаса.

Зараженные выходили, выбегали, выползали из камер. Падали стойки с капельницами, разбрызгивая разноцветное содержимое трубок по снегу белой плитки пола. Слышался смех, в котором радость перемешалась с безумием. Оставляя за собой липкие следы, страшные существа отбрасывали свои покрывала, вставали и шли в сторону единственной непрозрачной двери в этом зале.

Зараза рвалась на свободу.

— А кто это тут у насссс?.. — просипела стройная светловолосая женщина, лицо которой расплывалось перед стариковскими глазами.

Застонав, Померанцев снова попытался встать.

— Лежите-лежите, больной, — хихикнуло создание, приближаясь. — Любуйтесь на дело рук своих, вы ведь здесь так любите на всех и на все смотреть. Изучать. Исследовать!

Старик, бессознательно пытаясь защититься, выставил перед собой раненую руку.

— Ну что же вы, доктор… — сладострастно прошипело чудовище, отодвигая хилую преграду и наклоняясь к нему. — Давайте-ка мы вас осмотрим…

Блондинка прижалась к нему ртом и одним движением челюстей откусила Померанцеву губы.

16

— Черт, Иваныч прикончит нас, Тема, если узнает что случилось…

Тема попытался что-то ответить, но очередной приступ рвоты заставил быстро отвернуться и опустить голову едва ли не в самый унитаз.

Мишу самого чуть не стошнило от этих звуков. Он прислонился к стене, ткнувшись затылком в выложенную кафелем холодную поверхность. Зажмурился было, но перед глазами тут же возникло это сочащееся слизью, покрытое язвами нечто. К горлу подкатило так, что ему пришлось до боли сжать кулаки и стиснуть зубы, чтобы перебороть приступ.

— Ч-черт… — снова сорвалось с губ.

Закончив, Тема даже не смог подняться с колен. Он просто устало уселся у унитаза, прямо на задницу. На подбородке и гимнастерке остались влажные следы рвоты.

— Не бзди, Мишаня… Бог не выдаст, свинья… не съест… — он закашлялся, скривившись от отвращения при слове «съест», потом снова взглянул на приятеля и продолжил, с трудом выговаривая слова:

— Не должен Иваныч узнать… Никак не должен. Кто скажет? Ты, я?

— Митрич…

— Хер там! Будет молчать в тряпочку, и ты сам знаешь почему…

— А журналистка?!

— А что — журналистка?.. как будто она что понимает… Да и то, не проблема, даже если и поняла. Иваныч ей все равно не поверит…

— А если поверит?

— А если поверит, сделаем так, чтобы говорить разучилась… скоропостижно…

Миша тихо застонал.