Лето ночи - Дэн Симмонс

Дьюан прекратил жевать и мотнул головой в сторону старого напольного радиоприемника, стоявшего в углу.

– Пожалуй, я бы лучше послушал радио, – буркнул он и, сделав три косолапых шага, неловко уселся на корточки перед приемником и стал крутить ручку настройки.

Дейл заинтересованно глянул в ту сторону. Приемник был ужасно старым, в огромном, почти четыре фута высотой, корпусе, особенное впечатление производили старомодные ручки настройки. Надписи на них обещаали программу национального вещания и Мексико сити на 49 мГц, Гон Конг, Лондон, Мадрид, Рио и несколько других станций на частоте 40 мГц, затем частота 31 мГц предлагала несколько зловещий список городов, состоящий из Берлина, Токио и Питсбурга, далекий и загадочный Париж стоял отдельно на частоте 19 мГц. Но внутри корпуса ничего не было. Совершенная пустота.

Дьюан наклонился поближе, пригнул голову и стал внимательно прислушиваться, будто стараясь уловить даже слабый из звуков.

Первым ухватил идею Джим Харлен. Он шмыгнул в угол позади радиоприемника и съежился там таким образом, чтобы его было не видно.

– Попробую-ка я местные станции, – задумчиво сказал Дьюан, медленно поворачивая рычажок. – Кажется, Чикаго, – пробормотал он будто про себя.

Изнутри послышался легкий шум, будто бы приемник нагревался, затем треск электрических разрядов. Дьюан продолжал крутить рычажок настройки, приглушенное бормотание баритона внезапно оборвалось, будто диктора прервали на середине предложения, затем все стихло и тишину разорвал рев рок-н-рола, снова тишина, опять разряды, шипенье, треск, гомон далеких голосов. И тут отчетливо послышался голос комментатора, ведущего репортаж с бейсбольного матча. Играла чикагская Уайт Сокс!

– Вот игрок отходит! Назад! Он направляется в правую половину поля! Прыгает! Сейчас он возьмет мяч! Он… – А-а, тут ничего интересного, – снова пробормотал Дьюан. – Та-та-ти-та-та. Попробуем лучше Берлин.

– Ach du lieber der fershtugginer ball ist op und outta hier! – донесся голос Харлена, мгновенно сменившего протяжный чикагский говорок на отрывистое тевтонское бормотание. – Der Furher ist nicht gehappy. Nein! Nein! Er ist gerflugt und vertunken und der veilige pisstoffen!

– Здесь тоже ничего, – невозмутимо продолжал бормотать Дьюан. – Попробуем Париж.

Но прононсы и грассирование французской речи из угла курятника потерялись в хихиканьях и хохоте мальчишек. Майк О'Рурк, выстрелив в последний раз, промазал, и долгоножка наконец скрылась в щелке. Дейл пополз на четвереньках к радиоприемнику, чтобы принять участие в представлении, Лоуренс в восторге покатился по полу. Кевин невозмутимо стоял, скрестив на груди руки и скорбно поджав губы, пока Майк осторожно тыкал его под ребра носком тапочка.

Чары были разрушены. Теперь можно было приниматься за все, что угодно.

Несколькими часами позже, после обеда, долгими, упоительно приятными летними сумерками Дейл, Лоуренс, Кевин и Харлен подъехали на велосипедах к стоянке на углу возле дома Майка.

– Ку-ка-ре-ку! – подал условленный сигнал Лоуренс.

– Ре-ку-ку-ка! – послышался ответный возглас из тени под вязами, и Майк выехал им навстречу, утопая шиной заднего колеса в редком гравии, и почти сразу повернув голову в том же направлении, куда смотрели и остальные.

Это был Велосипедный Патруль, который ребята придумали два года назад, когда самый старший из них был в четвертом классе, а самый младший еще верил в Санта Клауса. Теперь они уже не называли Патруль патрулем, потому что поняли значение этого слова и были уже слишком большими, чтобы притворяться, что они действительно охраняют Элм Хэвен, помогая людям справиться с трудностями и защищая невинных от злодеев, но они по-прежнему верили в свой Велосипедный Патруль. Верили с молчаливым отрицанием реальности, тем самым, которое когда-то в рождественские сочельники заставляло их лежать без сна, с пересохшим от волнения ртом и учащенно бьющимся сердцем.

На тихой улице они чуть помедлили. Первая Авеню сразу за домом Майка плавно переходила в сельскую дорогу, которая вела на север к водонапорной башне, находившейся примерно в четверти мили от города, затем сворачивала на восток и терялась в полях, на которые сейчас опускался вечер, а там дальше шли леса, Джипси Лейн и кабачок «Черное Дерево», но они уже утонули в сумерках.

Небо постепенно приобрело жемчужный оттенок, свойственный тому волшебному часу, когда солнце уже опустилось, а настоящие сумерки еще не настали. Колосья в полях стояли низкими, не доставая даже до колена одиннадцатилетнего мальчишки. Дейл не отводил глаз от полей, которые протянулись на восток до леса, встающего на горизонте, воображая там вдали Пеорию, до которой было тридцать восемь миль леса, холмов и долин, городок, лежащий в своей собственной речной долинке и сияющий тысячью огоньков. Но сейчас там не было ни проблеска, только быстро темнеющий горизонт, и вообразить город по-настоящему было совершенно невозможно. Зато он слышал тихое шуршание и перешептывание зерна. Не было ни малейшего ветерка. Возможно, это был звук роста колосьев, шорох стеблей, прокладывающих себе дорогу вверх, чтобы встать сплошной стеной и окружить Элм Хэвен, и отгородить его от остального мира.

– Поехали, – тихо сказал Майк и поднялся на педалях, пригнулся к рулю и рванул вперед, подняв за собой тучу пыли.

Дейл, Лоуренс, Кевин и Харлен помчались за ним.

В тихом сером сумраке они ехали вдоль Первой Авеню на юг, попеременно то минуя густую тень вязов, то внезапно оказываясь на более светлых участках. Слева расстилались поля, темные силуэты домов возвышались справа. Вот они уже на Скул стрит и очертания дома Донны Лу Перри смутно замаячили на западной стороне улицы. Затем вдоль Черч стрит, длинной чередой вязов и дубов. Вот они уже на Хард Роуд, шоссе номер 151А и по привычке чуть притормозили, прежде чем вплыть прямо в пустую, но все еще теплую Мейн Стрит, главную улицу городка с ее двухсторонним движением.

Они бешено крутили педали и, быстро миновав первый квартал, свернули на боковую дорожку, пропустив вперед старый бьюик. Теперь они ехали на запад, прямо к едва заметному свечению неба и фасады первых домов на Мейн Стрит сияли его угасающим светом. Со стоянки перед пивной «У Карла» вырулил пикап и запетлял по Харл Роуд навстречу им. За рулем старого грузовичка сидел отец Дьюана и Дейл сразу узнал его. Водитель был пьян.

«Фары!» закричали все мальчики разом, когда они поравнялись. Но водитель не услышал их, и грузовик с погашенными фарами и задними огнями, свернул на Первую Авеню позади них.

Велосипедисты перескочили невысокий бордюр, отгораживающий боковую дорожку, и по пустой теперь Хард Роуд припустили вперед, миновав Вторую Авеню, потом Третью, промчались мимо банка и А-и-П, расположенных по правую руку и мимо паркового кафе и летней эстрады, пустых и темных в этот час, по левую. Было похоже на субботний вечер, хотя был только четверг. Только в парке не мелькали призывно разноцветные лампочки кинотеатра, в котором по субботам шли Бесплатные Сеансы. Пока не мелькали. Но до субботы уже недолго.