Час Презрения - Анджей Сапковский

— В Цинтре кудель не наследует, — пояснил Кодрингер, борясь с очередным приступом кашля. — Наследует исключительно меч.[1]

— Совершенно верно, — подтвердил ученый правовед. — Геральт только что сказал сам. Это древний закон, даже дьяволице Калантэ не удалось его отменить, а ведь как старалась.

— Она пыталась свалить закон интригой, — убежденно сказал Кодрингер. — Поясни, Фэнн.

— Калантэ была единственной дочерью короля Дагорада и королевы Адалии. После смерти родителей она выступила против аристократии, видевшей в ней не более чем жену будущего короля. А она хотела править самолично и лишь для проформы и ради поддержания династии соглашалась на институт принца-консорта, сидящего рядом, но значащего не больше, чем расфранченная кукла. Древние роды воспротивились. Калантэ могла выбрать одно из трех: гражданскую войну, отречение в пользу другой линии либо брак с Рёгнером, князем Эббинга. Она выбрала третье. Управляла страной, но… при Рёгнере. Естественно, не позволила себя укротить или отправить в бабий притвор. Она была Львицей из Цинтры. Но на троне сидел Рёгнер, хоть никто и не титуловал его Львом.

— А Калантэ, — добавил Кодрингер, — до зарезу надо было забеременеть и родить сына. Однако ничего не получилось. Она родила дочь, Паветту, потом было два выкидыша, и стало ясно, что больше детей у нее не будет. Все планы рухнули. Вот она, бабья доля. Разрушенная матка перехеривает непомерные амбиции.

Геральт поморщился:

— Ты тривиален до безобразия, Кодрингер.

— Знаю. Правда тоже была тривиальной. Потому что Рёгнер начал втихаря приискивать себе юную принцессу с соответственно широкими бедрами, желательно из семей с проверенной плодовитостью до прабабок включительно. А у Калантэ зашаталась почва под ногами. Любой обед, любой кубок вина могли быть последними, каждая охота могла завершиться несчастным случаем. Многое говорит за то, что именно тогда Львица из Цинтры взяла инициативу в свои руки. Рёгнер отошел в мир иной. В стране свирепствовала оспа, и смерть короля никого не удивила.

— Начинаю понимать, — проговорил ведьмак внешне равнодушно, — каковы будут слухи, которые вы намерены тонко, но широко распустить. Цири — по вашей версии — окажется внучкой отравительницы и мужеубийцы?

— Не забегай вперед, Геральт. Продолжай, Фэнн.

— Калантэ, — улыбнулся карлик, — сохранила себе жизнь, но корона была от нее все дальше. Когда после смерти Рёгнера Львица возжаждала абсолютной власти, аристократия вновь категорически воспротивилась нарушению законов и традиций. На троне Цинтры должен сидеть король, а не королева. Вопрос поставили ребром: как только маленькая Паветта начнет хоть немного смахивать на женщину, ее надлежит выдать за того, кто станет новым королем. Возможность повторного брака бесплодной королевы даже не рассматривалась. Львица из Цинтры поняла, что может рассчитывать самое большее на роль королевы-матери. Кроме того, мужем Паветты мог вообще стать человек, который полностью отстранил бы тещу от правления.

— Я снова буду тривиальным, — предупредил Кодрингер. — Калантэ всячески оттягивала момент замужества Паветты. Отвергла первый проект марьяжа, когда девочке было десять лет, и второй, когда той исполнилось тринадцать. Аристократы разгадали планы и потребовали, чтобы пятнадцатый день рождения Паветты стал ее последним днем в девичестве. Калантэ пришлось согласиться. Но уже раньше она добилась того, на что втайне рассчитывала. Паветта слишком долго ходила в девицах. У нее кое-где начало чесаться так, что она связалась с первым попавшимся бродягой, к тому же заколдованным и превращенным в чудовище. Были там какие-то сверхъестественные обстоятельства, какие-то предсказания, чары, обещания. Какое-то Право Неожиданности. Так, Геральт? Что случилось дальше, ты, вероятно, помнишь. Калантэ притащила в Цинтру ведьмака, а ведьмак наделал там шороху. Не зная, что им манипулируют, снял заклятие с чудовищного Йожа, позволив тому жениться на Паветте. Тем самым ведьмак обеспечил Калантэ сохранение трона. Связь Паветты с расколдованным чудовищем оказалась для вельмож таким шоком, что они без слов одобрили неожиданный брак Львицы с Эйстом Турсеахом. Ярл с Островов Скеллиге показался им лучше, нежели бродяга Йож. Таким образом, Калантэ продолжала править страной. Эйст, как все островитяне, относился к Калантэ со слишком большим пиететом, чтобы в чем-либо ей противоречить, а исполнение королевских обязанностей попросту утомляло его. Он полностью отдал бразды правления в ее руки. А Калантэ, пичкая себя медикаментами и эликсирами, таскала супруга в постель днем и ночью. Хотела править до последнего своего часа. А уж если и быть королевой-матерью, то матерью собственного сына. Однако, как я уже сказал, амбиции-то непомерные…

— Не повторяйся.

— На принцессе же Паветте, жене странного Йожа, уже во время свадебной церемонии было подозрительно свободное платье. Отчаявшаяся Калантэ изменила планы. Если не мой сын, подумала она, так пусть будет сын Паветты. Но Паветта родила дочь. Проклятие или как? Однако принцесса еще могла рожать. То есть могла бы. Потому что произошел загадочный несчастный случай. Она и этот странный Йож погибли при невыясненных обстоятельствах в кораблекрушении.

— Не слишком ли много ты пытаешься мне навязать, Кодрингер?

— Я пытаюсь прояснить ситуацию, ничего больше. После смерти Паветты Калантэ скисла, но ненадолго. Ее последней надеждой была внучка. Дочь Паветты, Цирилла. Цири, неистовствующее при королевском дворе воплощение дьяволенка. Для некоторых — любимица, особенно для людей в годах, потому что она напоминала им Калантэ, когда та была ребенком. Для других — ублюдок, дочь чудовищного Йожа, на которую, кроме того, предъявлял права некий ведьмак. И теперь мы подходим к сути проблемы: любимицу Калантэ, настойчиво подготавливаемую на роль наследницы престола, воспринимаемую некоторыми даже как второе воплощение королевы, Львенка, в котором кипела кровь Львицы, уже тогда некоторые считали не имеющей прав на трон. Цирилла была зачата порочно. Паветта совершила мезальянс, смешала королевскую кровь с кровью приблуды неведомого происхождения.

— Хитро, Кодрингер. Только в действительности все не так. Отец Цири вовсе не был последним приблудой. Он был принцем.

— Да что ты говоришь? Не знал. Из какого же королевства?

— Из какого-то на юге… Из Мехта… Да, именно из Мехта.

— Любопытно, — буркнул Кодрингер. — Мехт давно уже под Нильфгаардом. Входит в состав провинции Метинна.

— Но остается королевством, — вставил Фэнн. — Там на троне сидит король.