Удача – это женщина - Элизабет Адлер

– Я же говорила тебе, дорогой, что его имя еще много значит для некоторых денежных мешков в Сан-Франциско, а трое или четверо из них присутствовали на его вертепчике сегодня.

– Мне совершенно наплевать на Гарри и на его денежных мешков, – холодно заявил Бак. – Больше не заманивай меня на подобные вечеринки.

– Просто я подумала, Бак, что твоя адвокатская контора по-прежнему ведает делами Хэррисонов, поэтому с твоей стороны не слишком-то умно совершенно его игнорировать. Но если ты действительно так уж его ненавидишь, мы постараемся больше у него не бывать, – ответила Марианна с примирительными нотками в голосе.

Когда их автомобиль проезжал мимо дома Франчески Хэррисон, она заметила, что муж повернул голову и взглянул на освещенные окна, но никак не отреагировала на это.

Хэррисон, проводив Бака и Марианну и помахав рукой вслед сигнальным огням их автомобиля, обратил внимание, что, проехав по улице Калифорнии, он повернул в сторону отеля «Эйсгарт Армз», где семейство занимало так называемый Королевский номер, поскольку Марианна посчитала дурным тоном останавливаться до времени в Президентском номере.

Внизу, у подножия холма, горели окна лишь в двух зданиях – в клубе «Юнион пасифик» и в доме его сестры Фрэнси.

Гарри вдруг вспомнил, что перед началом своего званого обеда прочитал в «Сан-Франциско экзаминер» о смерти Мандарина Лаи Цина. В заметке, посвященной этому событию, задавался весьма любопытный вопрос о том, насколько велико состояние почившего в бозе китайского богача. Заметка называлась «Лаи Цин – миллионер», и, естественно, в ней упоминалось о скандальных отношениях между его сестрой и проклятым китаезом.

В очередной раз имя Хэррисонов втаптывалось в грязь, и Гарри почувствовал, как в его груди привычно разрастается желание разделаться с сестричкой. Он с горечью подумал, что если когда-либо у Мандарина существовало намерение уничтожить его, то сейчас для этого самое подходящее время – смерть китайца опять возрождала к жизни старый скандал, хотя именно теперь Гарри хотелось бы меньше всего на свете оказаться в центре внимания газетчиков.

Он медленно поднялся по ступеням, едва взглянув на молодую киноактрису, ожидавшую в вестибюле его возвращения. Она призывно улыбнулась ему, но Гарри даже не замедлил шага.

– Попросите Хавкинса вывести машину из гаража и отвезти мисс Волфи в ее отель, – небрежно обратился он к дворецкому.

Девушка в изумлении проводила глазами его удаляющуюся спину – как же так, ведь они провели вместе три недели, полные любви, и она имела права ожидать, по крайней мере, что ей хотя бы вежливо пожелают спокойной ночи. Но через минуту, когда Гарри вошел в свой кабинет и захлопнул дверь, он уже забыл о самом существовании мисс Волфи. Девушка стала для него частью прошлого.

Гарри погрузился в мягкий кожаный диван и положил ноги на карточный столик из красного дерева. Он кипел от злости, думая одновременно и о сестре, и о Марианне Брэттл Вингейт. Одну он ненавидел, потому что она оказалась продажной девкой и вываляла его имя в грязи, а другую – потому что слишком задирала нос и изображала из себя недоступную леди, кроме того, сегодня вечером она дала ему понять, что имеет на него зуб, и это, несмотря на все его старания, чтобы вечер прошёл как можно лучше. Стоило ли покупать лакеям новые ливреи, тратить целое состояние на закуски и вина и дарить каждой идиотке по букету, которого ни одна из них не стоит. А ведь у них с Марианной своего рода «особые отношения»!

Гарри обладал вполне привлекательной внешностью – он был высок, широк в плечах и носил бороду, как и его отец. Его глаза светло-голубого цвета имели пронзительное выражение, однако светло-русые волосы хотя и сохранили свой блеск, но уже начали редеть на затылке. Самое же главное – ему нельзя было отказать в обаянии, тщательно выверенном и отработанном годами рассеянной жизни. Вообще-то он пользовался признанным успехом среди особ противоположного пола, но сегодня вечером Марианна дала его гордости довольно-таки увесистый щелчок: он посадил ее на почетное место – справа от себя, и она тут же, не обращая на него никакого внимания, принялась увлеченно беседовать с одним из наиболее известных голливудских продюсеров и владельцем Волшебной студии Зевом Абрамом. Когда же Гарри попытался задать ей какой-то невинный вопрос, она вонзила в него свои холодные зеленые глаза и отчеканила официальным тоном: «Бак и я сейчас сократили до минимума большие выходы в свет. Мы ходим лишь на обеды к нескольким близким друзьям или в небольшие интимные компании, где все свои и можно говорить откровенно. Мы, например, считаем, что не дело проматывать огромные деньги на такие вечера, как ваш, особенно когда из памяти еще не изгладилась кошмарная Депрессия, поразившая всю страну». И улыбнулась слегка, чуть-чуть презрительно, кончиками губ. Она не могла не догадываться, что пирушка была устроена специально, чтобы произвести впечатление и на нее с Баком, и на прочих состоятельных гостей, дабы убедить их вкладывать деньги в его нефтяные скважины, и хотела дать ему понять, что не поддалась на его уловку. Она, черт возьми, прекрасно понимала, что без ее поддержки у него нет шансов заполучить вкладчиков.

Гарри налил себе бренди и застыл на мгновение, глядя, как коричневая маслянистая жидкость искрится в тонком хрустальном бокале баккара.

Он откинул голову на спинку дивана и заставил себя вспомнить, как за одну ночь потерпел крушение рынок ценных бумаг и его акции вполовину упали в цене, а еще через несколько дней их стоимость сократилась в десять раз. А потом началась Депрессия, и уже встал вопрос – жить или не жить его банку. Конечно, ему не пришлось бы ликвидировать свой офис на Уолл-стрит и идти продавать в переходах яблоки по десять центов за фунт, но действительность упрямо твердила одно – богатства Хэррисонов, в сущности, больше не существовало. Небольшие деньги продолжали поступать благодаря удачной спекуляции, которую он провернул несколько лет назад, но они словно проваливались в многочисленные дыры, образовавшиеся в его бюджете от убыточных предприятий, которые он, как глава семьи Хэррисонов, считал своим долгом поддерживать. Одним из таких предприятий были и нефтяные скважины, которые его рабочие бурили целый год день и ночь – и все без результата. Будто в трубу улетали время и деньги, а скважины требовали больше и больше. Вот почему он раскошелился на дорогой прием нынче вечером.

Он залпом допил бренди, припомнив старую семейную легенду о том, как его дедушка в свое время хранил в сейфе в Калифорнийском банке золотые слитки, и устало подумал, что дед, как всегда, был прав. Золото – единственный надежный гарант во времена финансовых неурядиц. Ах, как ему сейчас нужна помощь. Необходим капитал для создания новой компании, которая занялась бы разработкой нефтяных скважин на Калифорнийском побережье. Он потому и пригласил Бака Вингейта на прием, чтобы само его присутствие убедило колебавшихся богатых приятелей финансировать новый проект. Он хотел показать всем, что, в сущности, не особенно нуждается в деньгах, а просто предлагает друзьям поучаствовать в деле, которое не могло оказаться проигрышным. Но всю игру испортила Марианна. Она сразу же повела себя как герцогиня, оказавшаяся в окружении мелких вассалов, достаточно вспомнить, как она в недоумении посматривала вокруг себя, будто спрашивала, как это она и ее муж затесались в столь плебейское общество. Несомненно, Марианна сучка, но сейчас ему хотелось, чтобы она или подобная ей находились на его стороне.