Легкие шаги безумия - Полина Дашкова

— Ты не представляешь, как противно оказаться в чужой стране без языка, — говорила она. — Переводчик не станет водить тебя за ручку с утра до вечера. Он ведь один у вас на всю группу. Вот захочется тебе просто погулять по городу, в кафе зайти, в магазин, а ты, кроме «хауду ю ду», ни слова сказать не можешь. Никто не требует от тебя оксфордского произношения, и вовсе не обязательно знать, что такое герундий и модальные глаголы. Но элементарным разговорным минимумом ты должен владеть.

В почтовом ящике, кроме пары рекламных листочков, в которых уговаривали купить супертренажеры и суперкосметику, Сергей обнаружил еще и плотный продолговатый конверт. «Миссис Елена Полянская, Россия, Москва…» — было написано на нем по-английски. Обратный адрес — нью-йоркский.

Письма из Америки Лена получала довольно часто. За последние шесть лет она успела побывать там четыре раза, ее приглашали для чтения лекций то Колумбийский университет, то Бруклинский колледж, то Кенан-институт. У нее были друзья и деловые знакомые в Нью-Йорке, Вашингтоне и Бостоне.

Когда Сергей отдал Лене письмо, она даже не стала распечатывать конверт, рассеянно бросила его на холодильник. И про английский не вспомнила. Она была бледной, очень усталой и молчаливой. Сергей сразу почувствовал — что-то случилось.

Больше всего он испугался, что заболела Лиза. Собственно это было единственное, чего он реально боялся. Остальное — пустяки.

— Ленуся, что-нибудь случилось? — спросил он, обнимая жену.

— У нас — ничего, — тихо ответила она, — Лиза здорова, я тоже. Ты не беспокойся, сейчас поешь, отдохнешь, и я расскажу.

Пока Лена разогревала ужин, Сергей на цыпочках зашел в детскую. Лиза спала, уютно свернувшись калачиком. Он тихонько поцеловал теплый лобик под белокурой челкой, поправил сбившееся одеяло.

— Папочка пришел… — громко произнесла Лиза во сне, вздохнула и перевернулась на другой бок.

Поздний ужин превращался для Сергея в очень поздний обед. Целый день на работе он перебивался бутербродами, чаем и кофе, зато дома, поздним вечером или даже ночью, наверстывал упущенное, съедал полный обед, с первым и вторым.

На кухонном столе стояла тарелка дымящихся щей, квашеная капуста, соленые огурчики — все, что он любил.

Лена читала, примостившись на кухонном диванчике. Сергей с удивлением обнаружил, что перед ней на столе лежит раскрытый учебник судебной медицины. Он знал, что сейчас она переводит для «Смарта» какую-то статью о серийных убийцах, но все равно удивился.

— Ленуся, зачем такие страсти на ночь?

— Скажи, пожалуйста, — задумчиво спросила она, — можно по странгуляционной полосе точно определить, прижизненная она, или человека сначала убили, а потом повесили? Здесь перечисляется куча признаков, но не сказано, насколько они точные.

— С первого взгляда, конечно, нельзя, — ответил Сергей, принимаясь за щи (уж кому, а полковнику милиции такие разговоры за столом аппетита не портили). — Но если задаться такой целью, то можно. Нужен определенный анализ тканей, кожного покрова в области полосы.

— Сейчас суицид расследуется на инсценировку? — был следующий Ленин вопрос.

— Ты, может, все по порядку расскажешь?

— Ладно, — Лена захлопнула учебник, — помнишь, как-то, около месяца назад, к нам заходил брат Ольги Синицыной, Митя? Ты рано пришел с работы, он сидел здесь, на кухне.

— Помню, — кивнул Сергей, — здоровый такой обалдуй, он тебя заболтал до потери пульса, еще кассету какую-то оставил с песенками.

— Он повесился сегодня ночью, — тихо сказала Лена. — Понимаешь, милиция, врач «Скорой» говорят — чистый суицид. А Ольга не верит. Там действительно очень все странно.

— Ну, видишь ли, суицид — вообще странная вещь. А родственникам всегда хочется думать, что человек не сам это сделал. Раньше на каждый труп выезжал прокурор, а теперь людей не хватает. Но если бы там что-то было…

— Сереженька, я не покушаюсь на честь мундира и не утверждаю, будто твои доблестные коллеги — халтурщики. Но ты послушай все по порядку.

— Хорошо, я готов послушать. — Сергей доел щи, закурил.

— Во-первых, там почему-то целые сутки не работал телефон. Ольга звонила им со вчерашнего утра, поставила свой аппарат на автодозвон. Потом выяснила, что с линией все в порядке, что-то случилось с аппаратом. Сосед починил его за пять минут, сказал, там какой-то контакт отошел. Три года не отходил, а именно в эти сутки отошел….

Лена во всех подробностях пересказала все, что узнала сегодня от Ольги.

— Леночка, я понимаю, — мягко произнес Сергей, дослушав ее до конца, — Синицына — твоя близкая подруга, ей сейчас очень тяжко, и ты за нее переживаешь. Но поверь мне, самоубийство примерно в пяти случаях из десяти бывает полнейшей неожиданностью, особенно для родственников. Он ведь и сам мог колоться, как его жена, только об этом никто не знал, а мог и просто напиться с горя.

— С какого? — грустно усмехнулась Лена. — Что жена наркоманка? Так этому горю уже полтора года. И не вешаются из-за этого. А сам он не кололся, это точно. Катю он очень любил, души в ней не чаял. Они были чудесной парой, прожили пять лет, детей, правда, завести не могли, у Кати что-то не то со здоровьем. А потом начались наркотики… Он боролся за нее как мог. Родители ничего не знали, только Ольга. Она положила Катю в больницу, но все оказалось без толку. А Митя не сдавался, без конца находил каких-то наркологов, гипнотизеров, психотерапевтов. Понимаешь, он был очень активным человеком, он просто не собирался сдаваться. А покончить с собой — это признать свое полное поражение, то есть сдаться. Нет, из-за того, что Катя наркоманка, он не мог повеситься. А больше не из-за чего было.

— Господи, Ленуся, откуда ты знаешь, из-за чего люди вешаются? Бывает, человек все в жизни потерял, себя потерял. Какой-нибудь «опущенный» в зоне, который не имеет права даже к дверной ручке прикоснуться, бьют его ногами каждый день, трахают во все дырки, плевки заставляют слизывать, а он живет, цепляется за жизнь всеми своими поджилками. А у другого все в порядке, отличная семья, работа, друзья, уважение, достаток. А он бац — и руки на себя наложил. Ты ведь сама знаешь, по официальной статистике, самый большой процент самоубийств приходится на страны с самым высоким уровнем жизни: на Швецию, Данию, Голландию. А там, где голод, войны и реальные трудности, с собой кончают редко. Сытые римские патриции с удовольствием резали себе вены, а у нас в России в конце прошлого — начале нынешнего века просто мода была на суицид. Это считалось красиво, возвышенно — пустить себе пулю в лоб. Ты что думаешь, все были идиоты, сумасшедшие? У каждого в жизни трагедии случались?

Лена покачала головой.

— Нет, я так не думаю. Хотя… Есть в этом некая внутренняя патология. А в Мите никакой патологии не было. Здоровый, молодой парень. К тому же талантливый и всеми любимый. — Ну хорошо, — вздохнул Сергей, — предположим, он не сам это сделал. Допустим даже, был некто имевший мотив. Но ты подумай сама, если сейчас крупных банкиров, лидеров политических партий и прочих сильных мира сего пристреливают в открытую, не размышляя, палят на улице или в подъезде — и все дела. А кто такой Митя Синицын? Кому приспичило устраивать инсценировку? К чему эти изыски? Ты знаешь, сколько стоит киллер? Да и потом, жену тоже бы убрали. Зачем им свидетель?

— А может, ее как раз поэтому и не убрали? Может, убийца так и рассуждал? Ведь он должен быть очень умным, чтобы все так тонко подстроить. Если она была под наркотиком, то и не видела, не слышала ничего… Нет, я понимаю, ты прав. Получается тупик. Головой понимаю, но поверить до конца не могу. Что-то здесь не так…

— Ленуся, когда молодой здоровый парень кончает с собой, это всегда не так. Это в принципе ненормально. Я охотно верю, что он не пил и не кололся, на учете в психдиспансере не состоял и вообще был добрым, замечательным человеком. Мне очень жалко твою Ольгу. Но пойми ты, суицид — не повод для детективных фантазий. Пусть, если она хочет, напишет заявление в прокуратуру.

— Она напишет, — кивнула Лена, — но что толку? Ей все уже популярно объяснили. Ужас еще и в том, что они даже отпеть его в церкви не могут. Там ведь и родители, и бабушка старенькая, и каждый думает про эту смерть: «За что?», каждый пытается найти причину, себя винит. У них в семье Митя всегда был младшенький, маленький, его и любили больше, чем Ольгу, и баловали. Представляешь, что с ними со всеми сейчас творится? Ольга, конечно, убийцу искать не собирается, но ей все-таки надо знать точно, сам он это сделал или нет.

— Пусть наймет частного детектива. Ей ведь средства позволяют.

— Возможно, она так и сделает, — задумчиво произнесла Лена.

Глава 4

— Вениамин Борисович, там еще дуэт «Баттерфляй» ждет, — сообщила пожилая секретарша в розовом шерстяном костюме.