Без вести пропавший (СИ) - Осинина Нюра

- Он рассказал, что с ним случилось?

- Его тело осталось лежать в какой-то пещере. На него был надет ментальный колпак, но ему удалось вспомнить себя и одно древнее заклинание, с помощью которого он сумел освободить душу.

- Известно мне это заклинание, – сказал Джулиус. – Оно подвластно только очень сильным магам.

- Джулиус, метка и должна быть такой, бледной? – спросил Фёдор.

- Нет. Когда ваш брак будет закреплён физической близостью, метка проявится синим цветом. Это родовой цвет Кэррогесов.  Да оно и к лучшему.

Неожиданно дверь спальни распахнулась, и в неё без стука вбежал служка, мальчишка лет дести.

- Простите сийр, простите сийра, – протараторил он. – Там, у ворот герцог с сопровождением из пятнадцати человек, с лекарем и магом. Требует впустить.

- Передай стражам, пусть впускают, – велела Элоиза, взяв себя в руки. – И передай дворецкому, чтобы встретил и проводил герцога в покои графа.

- Ну, вот. Сейчас всё и решится, – проговорил Джулиус, окинув взглядом собеседников. – Я ждал его к вечеру.

- У нас говорят: «Чему бывать, того не миновать», – произнёс Фёдор.

Элоизалия подала Фёдору нижнюю рубашку и помогла её надеть. Заодно поправила подушку, чтобы ему было удобнее.

- Не годится встречать герцога без одежды, даже если ты при смерти, – объяснила она.

Только Фёдор устроился удобней, как в гостиной раздался грубый возмущённый голос.

- Нас что, в спальне встречают?!

Дверь спальни распахнулась, вошёл дворецкий, чтобы объявить о герцоге, но ему не дали и слова сказать, грубо оттолкнув. Дворецкий, мужчина высокий и худой с лёгкой сединой в волосах, отшагнул, качнувшись, в сторону и развёл руки, изображая мимикой, что он не виноват – не он нарушил этикет.

Герцог оказался мужчиной солидным, статным и похожим на самого Фёдора. В голове Фёдора промелькнуло, что Теодор всегда обращался к нему не иначе, как «дядюшка». Но когда бывал с дядей в ссоре, обращался строго официально – сийр Сэммил. Выражение холёного лица герцога было гневливым и в тоже время настороженным.

- Дядюшка, ты нынче не в духе? Не рад моему благополучному возвращению? – обратился к герцогу Фёдор, изобразив удивление.

- Проверить! – приказал герцог двум сопровождающим, указав на Фёдора и пропустив его слова мимо ушей.

Один встал с одной стороны кровати, другой – со второй, и оба сделали пасы над головой и телом Фёдора. Причём второй вынул какую-то прозрачную, бесцветную стекляшку и посмотрел на Фёдора через неё.

- Истощён физически и магически, – доложил первый. – Множественные свежие, но уже затянувшиеся полностью телесные повреждения мечом и частично – арбалетом. Я не понял, что с головой.

- На него был наведён ментальный колпак, что гасил магию и закрывал память, – дополнил второй. – Сравнение ауры с ранним отпечатком доказывает, что это один и тот же человек. Некоторые изменения говорят о воздействии колпака и о не вполне здоровом состоянии тела.

Герцог подошёл к кровати, взял Фёдора за левую руку, приподнял рукав и осмотрел брачную метку. Затем бесцеремонно развернул Фёдора на живот, поднял подол рубахи, чтобы проверить наличие тёмной родинки с ноготь мизинца между лопаток.

- Он, – произнёс, признавая. – Свободны.

Маг и лекарь герцога вышли из спальни.

- А ты, сийр Сэммил, сомневался? Думал, подменили? – с сарказмом спросил Фёдор, переворачиваясь на спину.

- Да кто же знает, где тебя, племянничек, носило целый год. Не обижайся. И где же ты был?

- Не помню я, – раздражённо ответил Фёдор. – Год словно и не жил вовсе. Помню, как щит, что из последних сил держал, опал, и меня в портал затянуло. Пещера была, – рассказывал Фёдор, напрягая «память». – Мужчина в чёрном балахоне с капюшоном, опущенном по глаза и в чёрной маске.

– Не признал, значит, кто это был? Пещеру ту, вряд ли, сейчас найдёшь. Через неделю жду у себя. Поправляйся.  А где дети? – поинтересовался.

- У моего отца, – ответила Элоизалия.

- Вестник отправила? Когда будут?

- Завтра будут, – ответила Элоиза.

- Всю семью через неделю жду, – повторил своё приглашение, как приказ, герцог и покинул спальню.

Прошло полгода. Фёдор, или Теодор делал успехи во владении магией. Он уже успешно справлялся с бытовыми заклинаниями: почистить одежду, разжечь костёр, разогреть камень для варки и вскипятить на нём воду и другие мелочи. Легче всех стихий ему подчинялись огонь и металл, что удивительно. Почивший Теодор не особо был дружен с элементами земли, хотя мечом владел виртуозно и шпагой владел неплохо, обучившись владению этим видом оружия одним из первых, как только оно появилось в королевстве, и был одним из сильнейших магов королевства. Фёдору металл подчинился безропотно. Видать наследственность кузнецова сказалась. Это там, дома, он не любил кузнечное дело. Но отцу было наплевать на нелюбовь, и умение, доведённое до мастерства, он привить старшему сыну всё-таки сумел. Но работать кузнецом Фёдор не стал. В двадцать один год был избран председателем Совета народных депутатов села, а в двадцать два года вступил в колхоз и записал в колхозники мать с младшими детьми.

С мечом у Теодора складывались сложные отношения. Теорию-то он от предшественника получил, и меч на его движения отзывался, да вот с движениями-то, какраз, и получалось не очень. Но и тут происходили всё чаще подвижки, тело приноравливалось к новым физическим нагрузкам. Он уже начал получать удовольствие, поняв, что в деле владения мечом не безнадёжен. Но более его привлекала шпага. Для этого и учителя себе нанял из лучших учеников Мастера. Откуда взялся этот Мастер в королевстве, никто не знал. Сам Мастер боевой магией владел слабо и погиб в том злополучном покушении на графа Теодора Кэррогес-Грэфикс.

Проще всего, оказалось, вникнуть в управление графством. В этом деле ему помогала Элоиза, взвалившая, после исчезновения мужа, на свои плечики его обязанности вопреки всем ограничениям женской деятельности, всяким предрассудкам. Характер у неё оказался сильный, деятельный, не смотря на хрупкость телосложения.

Отношения с детьми складывались прекрасно. Они не почувствовали подмены. Если и возникали какие-то недоразумения, легко списывали на случившуюся с отцом беду.

В общем, адаптация проходила в основном ровно, без эксцессов, не считая натянутости отношений с герцогом. Но с ним и раньше отношения были не шёлк. Это с его попустительства происходили междоусобицы в герцогстве. Родственникам не всем нравилось то место под солнцем, что им доставалось. Не все спешили на государеву службу.

А вот с Элоизалией было и сложно, и просто одновременно. Если обсуждались какие-то хозяйственные моменты совместно с другими людьми, общение происходило легко, бывали и шутки, и смех. Чтобы услышать её заливистый, звучавший переливистым колокольчиком, смех, Фёдор специально устраивал какой-нибудь безобидный розыгрыш, игру с детьми, шуточное сражение на деревянных мечах и шпагах с сыном. Но когда оставались наедине, то между ними возникала стена. Последнее время она становилась всё тоньше, а сквозь неё натягивалась струна, которую тронь, и она лопнет со звоном, разрушая ненадёжную стену.

Фёдор никак не мог привыкнуть к отдельному проживанию от жены. Не совсем  отдельно, но апартаменты-то у каждого свои, словно соседи по общежитию. Его всё больше тянуло к женщине. И виной тому не трёхлетнее воздержание, хотя его тоже со счетов сбрасывать не стоит. Исподтишка он любовался ей, а иногда и открыто. Тогда она начинала взволнованно, смущаясь, краснеть, прятать глаза, обрывала фразу на полуслове, трогательно теребила юбку платья. Всё чаще по утрам он замечал её заплаканные глаза.

Оба понимали, что рано или поздно им всё равно быть вместе. Так может, лучше раньше, чем позже? Но, ни тот, ни другой не решались первым нарушить границу отчуждения, разрушить стену негласного запрета, порвав струну натянутости отношений. Кто первый?