Две стороны неба - Алексей Корепанов

- Ну я, Юджин... Юджин стал трясти Каталинского, тот его обругал... В общем, Юджин поучил его немного...

- А Скотина?

- Что - "Скотина"? - Паркинсон как-то странно посмотрел на Роберта. Скотины там уже не было. И Майкла.

"Удрал, гад! Ну ничего, никуда он отсюда не денется".

Паркинсон молчал и нерешительно водил пальцами по худым выбритым щекам. Сейчас он выглядел моложе своих пятидесяти трех. Да убрать бы мешки под глазами...

Паркинсон не строил никаких иллюзий относительно лучшего будущего и принимал жизнь такой, как есть. "В свое время мне не хватило смелости пустить пулю в лоб. Наверное, потому, что я слишком любил Джейн, - как-то сказал ему Паркинсон. - А теперь нужно сидеть и не рыпаться". О своем прошлом он никогда не говорил, а Роберт никогда не спрашивал. Ведь каждый имеет право носить свое прошлое в себе.

- Паркинсон, а чего ты такой? - не выдержал Роберт.

- Какой? - притворно удивился Паркинсон.

- Весь наодеколоненный!

Паркинсон хмыкнул. Роберт видел, что он колеблется, не решаясь сказать.

- Ну! - нетерпеливо потребовал Роберт.

- Если ты слушал О'Рэйли, а не спал, - решился, наконец, Паркинсон, и не отвлекался на Софи, то, наверное, помнишь, что О'Рэйли весьма высокопарно разглагольствовал об Иосифе Флавии...

Паркинсон замолчал и выжидающе посмотрел на Роберта.

- О! - еще раз сказал Роберт. - Ты решил подхватить факел, который неумолимая смерть вырвала из слабых рук Питерса?

- Во-во! - подтвердил Паркинсон.

- Поздравляю! - Роберт усмехнулся. - Великое повествование, столь же правдивое, сколь и поучительное, о возне крыс в груде отбросов.

"Больному нужен покой," - вкрадчиво зашелестело под куполом.

- Ну, пока, - Паркинсон поднялся. - Выздоравливай, сынок.

- Постараюсь. А Скотина свое еще получит!

- Аут бене, аут нихиль, - загадочно произнес Паркинсон и скрылся за дверью.

"Спать, спать, спать," - замурлыкал голос.

Над головой Роберта что-то негромко хлопнуло и он очутился в белом пушистом облаке. Глаза его закрылись.

...Ему снилось, что он медленно идет по бесконечному коридору под тусклыми синими огнями, а сзади прицепилась пьяная Лиз и нежно целует в затылок, и боль от удара постепенно стихает, стихает, стихает... Он повернулся к Лиз - и проснулся от резкого движения.

Сначала он подумал, что продолжает спать, потому что на кровати, обхватив себя руками за плечи, словно ей холодно, сидела Софи и задумчиво смотрела на него печальными глазами. Она увидела, что Роберт проснулся и ее глаза сразу же сделалась чуть насмешливыми. Сделались обычными глазами Софи.

- Что, выдалась свободная минута? - резко спросил Роберт. - Партнер отправился подкрепиться?

Софи добродушно засмеялась и, откинувшись, уперлась руками в кровать. Ее грудь, обтянутая белым свитером, запрыгала в такт смеху.

- Какой ты куса-ачий, мальчик! - нараспев сказала она, наклонилась и быстро поцеловала его в лоб.

Роберт хотел было разозлиться, но передумал. Уж слишком приятным было прикосновение теплых сухих губ.

- Поцелуй еще, Софи, - миролюбиво попросил он.

- Не слишком ли много для одного раза, мальчик?

Софи опять засмеялась, однако придвинулась к Роберту и позволила себя обнять. Роберт с силой впился губами в ее красивый бледно-розовый рот.

- Ого! - воскликнула Софи, отдышавшись. - Ты делаешь успехи, мальчик.

- Стараюсь! - буркнул Роберт. - Пожалуйста, не называй меня мальчиком.

Софи удивленно заморгала накрашенными ресницами.

- Ты уже мужчина? Значит, я у тебя уже не смогу быть первой? Фи, как неинтересно!

- О черт! - с досадой сказал Роберт. - Видала мышку на ковре...

- О чем это ты?

Софи положила ему на лоб смуглую теплую руку и это тоже было приятно.

- Есть такой стишок для детей. Про кошку, которая была в гостях у английской королевы и потом судила о королевском дворе со своей, кошачьей, - Роберт подчеркнул это слово, - точки зрения.

- Понятно! - Софи презрительно усмехнулась. - Ты хочешь сказать, что думаешь о другом?

Она убрала руку. Роберт смутился.

- Н-ну, по крайней мере, не только об этом.

- Да без таких вот кошек... как я... Что бы вы делали без таких кошек? Перегрызлись друг с другом, вот и все!

Роберт промолчал. Сейчас у Софи было очень старое лицо. Старое - и все-таки чертовски красивое.

- Впрочем, я не ссориться пришла. Я знала... чем все кончится. - Софи замялась. - Ну, там, в зале... И пришла посмотреть. И... помочь.

Роберт фыркнул.

- Помочь! Как же! Толпа всегда была падкой до зрелищ. Еще со времен Древнего Рима, да и раньше.

Софи поморщилась.

- Роберт, не надо всюду совать свою ученость. Ты зачем-то учился, я нет, а какая разница? Что, тебе лучше живется? И дай мне, пожалуйста, договорить, невежа!

- Пожалуйста, пожалуйста! - Роберт насмешливо развел руками. - Итак, вы остановились на том, синьора, что пришли лицезреть мое избиение одной скотиной.

- Этой скотине продырявили затылок, - негромко сказала Софи.

Роберт онемел. Софи с улыбкой рассматривала свои лакированные ногти.

- Кто?.. Где?... - наконец выдавил Роберт.

- В коридоре возле твоей каморки, - охотно ответила Софи.

- Кто? - повторил Роберт свирепо.

Софи пожала плечами и засмеялась:

- Бедняга Жоржик никогда уже этого не скажет.

- Идиоты! - Роберт отшвырнул одеяло и сел. Софи с испугом отодвинулась от него. - Дураки! Я должен был его убить, я, я, только я! Как вы посмели! Это было мое право!

- А может, Пегги, которую он изнасиловал, или Сальваторе, которого он изувечил?!

Софи вскочила и представилась ошеломленному Роберту белым ангелом гнева с черными сверкающими глазами.

- А меня он все равно что насиловал! Если грозят пистолетом сделаешь, что угодно, умереть-то всегда успеем! Одноухая сволочь берет на мушку, а этот скот забавляется... Так может, это было мое право?

Софи неожиданно заплакала черными от косметики слезами и выбежала из палаты.

Роберт растерянно уставился в потолок, пытаясь осмыслить все услышанное.

"Больной волнуется, - зашелестел знакомый голос. - Больному нужен покой".

Вновь раздался хлопок и он утонул в белом облаке.

И опять ему почему-то снилась Лиз, только на этот раз трезвая и - о чудо! - улыбающаяся, на зеленом лугу из какого-то фильма, на лугу, где можно бегать и валяться на траве... Потом луг исчез, превратившись в знакомый полумрак коридоров.

...На этот раз его разбудили.

"Больной может идти. Перевязка через сорок восемь часов".

Роберт осторожно ощупал эластичный бинт, туго стянувший голову, сел и спустил ноги на пол. Посмотрел на часы. Так: шестое августа, семнадцать сорок. Что ж, через сорок восемь, так через сорок восемь. Голода он не чувствовал - вероятно, делали инъекции. Он босиком прошел по теплому зеленому пластику через непривычно просторную после тесной каморки палату и достал из стенного шкафа аккуратно сложенную одежду. Одевшись, он тщательно проверил все карманы, хотя было ясно, что кастета там нет.