Нейронная одержимость - Александр Стаматин

— А так и не скажешь…

— Сзади слева, чипинник! — рявкает Ада, и я практически инстинктивно бью наотмашь чуть левее собственной шеи. Чья-то кисть с хрустом ломается. Резко разворачиваюсь на месте и вижу крысоподобного субчика в сером, зажимающего пальцы.

— Совсем охамел, губа? — шипит вор. — Кистенем по голове не хочешь?

— А ты попробуй, тать, — сплёвываю я. Толпа резко расходится в стороны. Ну спасибо, удружили.

— Гонька! Васька! Косой! — орёт «крыса», злорадно усмехаясь.

Откуда-то выскакивает троица. Здоровый амбал, которого видел раньше в толпе, и двое из ларца, одинаковых с лица. Парочка — с самыми, что ни есть, настоящими ржавыми моргенштернами. А вот детина — просто с кулаками размером с маленькую наковальню. Неприятно, но нам есть чем ответить. Тянусь к пистолету, но меня опережают:

— Шухер! — и вся банда теряется, словно её и не было. Оглядываюсь — и понимаю, почему. Подходят представители местной власти: сразу десять дружинников, вооружённых весьма представительно. Цепляю на лицо маску удивления и медленно отвожу руки от карманов. На всякий случай.

А десятка оперативно берёт меня в кольцо. Пяток (кираса поверх шинели, дробовики и бердыши) окружает меня, пока не наводя оружие. Ещё две пары страхуют их чуть в стороне. Наконец, из-за могучих спин выплывает коренастый мужик — такой же, как и остальные, только меди в его кирасе было куда больше, да к шапке был прикреплён хвост какого-то зверя. Умом я остаюсь напряжён, но поджилки чуть расслабляются. Среди дружинников нет церковников — а значит, Аду им не обнаружить.

— Ороз из дома Валькор, — представляется главный. — Что тут произошло?

— Местная… — знают ли тут слово «шваль»? — …ватага татей пыталась приласкать да утянуть мой чип. Я был против. Они решили высказаться.

— А чего в рожу дал? Наорал бы, мы б и примчались, — прищурился Ороз. Видимо, с охраной правопорядка тут было всё в порядке.

— Я вас, милсдари, не увидел, людей много, как на праздник всех святых отцов!

Понятия не имею, существует ли вообще такой, но приходится импровизировать. Стражники усмехаются и одновременно напрягаются, словно услышали какую-то команду по закрытому каналу связи. Затем кивают друг другу «со значением», берут оружие на изготовку и разворачиваются прочь. Их главный отступает назад и следует примеру подчинённых. Пожалуй, повезло.

— Осторожнее с чипинниками. Они люди злопамятные, — советует мне десятник и уводит патруль.

Кто в этом проклятом городе вообще не злопамятный? Иду следом за патрулём — благо, что тот идёт прямиком к рынку. И начинаю соображать — видимо, местные решили «по горячим следам» взять наглеца, устроившего горячий приём местной штурмовой группе. Есть ли у них ориентировка? Видимо, неточная. Или же просто она не дошла. В этом случае стоит отпустить милсдаря Ороза куда подальше. Благо, поток людей становился плотнее, и не просто так — вывеска «Птичий рынок» дала мне знать, что наконец-то дошёл до рынка. Вместе с давящей болью, говорящей о том, что Аде есть о чем поговорить.

— Звала?

Демоница материализуется чуть выше толпы, но на этот раз её «помехи» тревожат значительно меньше людей. Видимо, затеряться в толпе и ей проще. Она какое-то время просто разглядывает меня, не находит чего-то и разочарованно фырчит.

— Решил забежать за покупками?

— Толпа — уютное место, — ворчу я, уклоняясь от ретивой бабульки при тележке, с грацией ледокола пробивающейся навстречу толпе.

— Зря ты туда идёшь. Через десять минут закроют внешние порты и отключат текстовую порайскую связь. Через пятнадцать — изолируют сеть и начнут прочёсывать.

— Только в рынке?

Ада отрицательно машет головой.

— Вот видишь. Куда бы я ни пошёл — в любом случае придётся выкручиваться. А теряться в толпе куда удобнее, чем на пустых проулках. Поверь мне.

Демоница вздыхает.

— Тогда возьми себя в руки и постарайся не облажаться.

Из моей груди вырывается усмешка. Ближайшие сутки будут весёлыми, но не могу позволить себе отступить. Толпа привычна для меня, и каждый вдох и выдох наполняет меня не просто кислородом — но решимостью, которую мне не подарит не один инфодемон. Город будущего может быть холодным и необычным, но я чертовски упрям и любопытен.

Посмотрим, кто кого.

Глава 4

в которой курьер узнаёт немного о высокой кухне улья, храмовники просвещают население, а скоморохи дают неожиданное выступление.

Стопы улья Каллиник. Окрестности Птичьего рынка

Рыночек навевает ностальгию. В нём кое-что от провинциальных торговых рядов начала нулевых — и многое от восточных базаров. Крикливые продавцы, явно склонные поторговаться. Пряности в коробках россыпью, щекочущие нос. И, потенциально — глушащие обоняние ищеек, если таковые тут в наличии. Я скольжу меж людьми. Иногда останавливаюсь прицениться, только чтоб узнать, что пакет свежих трав стоит четыре фоллиса, а свежая тушка какой-то птицы («Только сегодня с ферм Подёнщины!») — четыре кератия или восемнадцать фоллисов.

Временами предлагают что-то за солиды. Вроде лаунданума, или «левого» продукта мануфакторий. Но тут я даже осведомляться не стал. Любой добропорядочный гражданин бы шарахался от дилеров. Вот и я вежливо отстраняюсь и стараюсь уйти подальше. Как чёрт от ладана — или как дикий даймон от невидимых стен Пургатории. Внутренний карман отягощал кошель, позвякивающий металлом. Правда, сейчас весьма неудачное время для осваивания рынка.

Солиды, если мне правильно подсказывает пятёрка по «Истории восточной Римской Империи» — монеты золотые. Логично, самые эксклюзивные услуги — одновременно и самые дорогие. Если правильно понимал, то фоллисы — медные монеты, а кератии — серебряные. Когда выберусь — нужно обязательно выяснить их соотношение. Но для начала — выбраться из рыночка. Нужно не выделяться из толпы. Не отворачиваться резко, когда увижу церковника. Не бежать. Но и не мешкать — рано или поздно кольцо замкнётся и мне будет крышка.

Я почти поймал темп толпы. Мне удаётся проскальзывать между снующих лоточников, не вызывать раздражение татуированных амбалов и даже (о, чудо!) не привлекать внимание лавочников. Последний церковник мелькал где-то на краю обзора уже давно. Словно не смирившись со своим положением, Ада начинает шептать мне прямо в голову. Тихо, распевно и явно умудряясь не привлечь внимание церковников. Но все равно — раздражающе.

— Адриаааан… ну Адриан!

— Чего тебе? — негромко ворчу я и останавливаюсь у очередной лавки. Что бы тут не продавалось — запах отобьёт и вонь пожара, и весьма специфически ароматы продающейся вокруг снеди. Подавляю в очередной раз вспыхнувшую злость. Странно, раньше считал себя более общительным и хладнокровным. Может — те самые остатки Адриановой памяти сопротивляются и вызывают раздражение?

— Скоро кольцо ищеек замкнётся даже не снаружи, а внутри рынка. У тебя точно