Естественный экономический порядок - Сильвио Гезель

Правда инертна, как крокодил в грязи вечного Нила. Время правду не волнует; а уж то время, которое умещается в среднюю человеческую жизнь – вообще ничего для правды не значит, поскольку истина бессмертна. Но у правды есть один посланник, смертный, как и человек, и вечно спешащий. Для этого посланника время есть деньги; он вечно занят и возбуждён, и звать этого посланника ЗАБЛУЖДЕНИЕ. Заблуждение не может себе позволить просто лежать-полёживать, не двигаясь, и смотреть, как мимо проплывают столетия. Заблуждение раздаёт тумаки направо-налево, и так же получает их, потому что встаёт на пути каждого, а каждый человек постоянно на его пути. Вечное противостояние.

Поэтому то, что Прудон – табу ничего не означает. Его оппонент Маркс, со своими заблуждениями, сделал всё, чтобы рано или поздно правда вышла наружу. И в этом смысле мы можем сказать, что Маркс является посланником Прудона. Прудон ныне в могиле, покоится с миром. Но его слова бессмертны и значимы. Марксовы же слова вынуждены постоянно меняться. Но однажды правда явится во всём своём обличье, и доктрина Маркса будет спокойна сослана в музей человеческих ошибок. На хранение.

Даже если бы Прудоновы идеи были действительно задушены, замяты и забыты, то натура капитала бы никуда не делась. Правду всё равно бы обнаружили; ну а имя нового первооткрывателя в данном случае неважно.

Автор этой книги шёл по пути, протоптанному Прудоном, и пришёл к тем же выводам, что и его учитель. Вероятно автору даже помогло то, что изначально он не был знаком с прудоновской теорией капитала, ему пришлось попотеть, независимо от чужого мнения, а такая вот независимость, непредвзятость является лучшим помощником при научном исследовании.

Но я удачливее Прудона. Я обнаружил не только то, что в свою очередь Прудон обнаружил пятьдесят лет до меня, т. е. природу капитала, но и практический путь к цели, обозначенной Прудоном. А это именно то, чего не хватило Прудону.

Прудон спрашивал: "Почему у нас не хватает домов, техники, кораблей?" И давал ответ, правильный ответ: "Потому что деньги ограничивают строительство, производство всего на свете." Или, его собственными словами: "Потому что деньги – это закрытые ворота при входе в рынки, сделанные специально для того, чтобы никого туда не пускать. Вы же думаете, что деньги – это ключи, которые открывают вам дорогу на рынок (под рынком имеется в виду обмен товарами), но это не так, деньги – это тот ключ, который ворота ЗАПИРАЕТ."

Деньгам совершенно безразлично, будет ли построен ещё один дом в дополнение к уже существующему. Как только капитал прекращает выдавать на горА свой традиционный процент прибыли, деньги начинают забастовку и прекращают свою работу. Поэтому-то деньги действуют как сыворотка на "чуму строительства", на "лихорадку беспрерывной работы". Деньги ссужают капитал (в виде домов, заводов, кораблей) иммунитетом против угрозы своего своего собственного бесконечного роста.

Обнаружив эту блокирующую природу денег, Прудон озвучил свой призыв: "Давайте бороться с привилегией денег быть тем, кем они есть, ростом производства товаров и ростом труда. Давайте и труду дадим ту же привилегию, которой обладают деньги. Потому что одинаковые привилегии двух оппонентов, если их противопоставить, нейтрализуют друг друга. Присовокуплением к товарам прибавочной "товарности", как это "делают" деньги со своей прибавочной стоимостью, мы сбалансируем их обоих."

Такова была вкратце идея Прудона. И для того, чтобы её реализовать, он основал банки обмена. Как все знают, они так и не заработали в полную силу. Идея с ними провалилась.

И всё же решение проблемы, которая так и не спасла Прудона, достаточно простое. Всё, что нам нужно, – это изменить обыденную точку зрения, перестать думать с точки зрения владельца денег, а взглянуть на проблему с точки зрения труда и владельца товаров. Это изменение позволит нам мгновенно ухватить суть проблемы и мгновенно же её решить. Товары, а не деньги, есть реальный фундамент экономики. Товары и их составляющие – есть 99% нашего богатства, а на деньги приходится только 1%. Поэтому давайте относится к товарам, как к фундаменту, как к базе; давайте не будем смешивать эти понятия. Мы должны воспринять товары так, как они появляются на рынке. Т. е. мы их не можем изменить. Если они ржавеют, ломаются, исчезают, пусть с ними происходит то, что происходит; это природа товаров, которые суть материальные вещи, которые суть не вечны. Как бы ни эффективно мы могли организовать банки Прудона, мы не сможем спасти газету, отданную на продажу продавцу газет, если день закончится, а он её так и не продаст, то непроданная газета пойдёт в переработку. Более того, мы должны помнить, что деньги есть универсальное средство накопления; все деньги, обращающиеся в сфере коммерции как средство оплаты, приходят в банки и там оседают до тех пор, пока их снова не позовёт на рынок "процент" использования капитала. И как же мы сможем тогда приподнять товары до уровня готовых денег (золота) в глазах тех, кто склонен их накапливать? Как мы сможем убедить их вместо накопления денег набивать банки или склады-хранилища книгами, зерном, нефтью, ветчиной, кожей, динамитом, фарфором… и т. д.?

И это было именно то, что предлагал Прудон, то, что он реально делал, в попытках привести деньги и товары к единому знаменателю. Прудон проглядел тот факт, что деньги являются не только средством для обмена товаров, но и средством накопления, поэтому деньги и, скажем, помидоры, деньги и лайм, деньги и одежда никогда не будут выглядеть вещами с одинаковыми характеристиками (одинаковой стоимостью и полезностью) в глазах накопителей. Молодёжь всегда предпочтёт накопления в одной золотой монете набитому товарами, даже самому большому складу.

Поэтому мы не можем переделывать товар в деньги, они не равнозначны, хотя и обладают базовыми характеристиками всего того, к чему имеют отношение. Но давайте рассмотрим деньги поближе, потому что именно в них находится искомое и могущее быть изменение. Должны ли деньги оставаться нынешними деньгами всегда? Должны ли деньги, как товар, быть по отношению к другим товарам, которые они, собственно, и обслуживают, неподвластными? Ведь в случае пожара, наводнения, кризиса, войны, смены моды и т. д., только ли деньги должны быть невосприимчивы к ущербу? Почему деньги должны быть выше товаров, которые деньги и обслуживают? И не является ли нынешнее положение вещей (деньги выше товаров) такой привилегией денег, которая, если покопаться, является источником прибавленной стоимости, т. е. той самой привилегией, которую Прудон намеревался изничтожить? Ну так, в чём дело, давайте положим конец привилегии денег. Никто, ни рантье, ни спекулянты, ни капиталисты более не смогут найти денег, как высшего товара, а только лишь как то, на что они могут обменять содержимое магазинов, складов и рынков. Если деньги будут держать себя так, как будто им на всё наплевать (по отношению к товарам), они, как и товары не пользующиеся спросом, должны УМЕНЬШАТЬСЯ, портиться, ржаветь, гнить, исчезать. Пусть деньги тоже подвергаются физическим воздействиям природы: мошкам и ржавчине, болезням и напастям, выветриванию, в конце концов; и, когда придёт время монете умирать, пусть её владелец заплатит за гроб и за похороны. Только тогда, и никак не раньше, мы сможем сказать, что деньги и товары являются равными и абсолютно взаимозаменяемыми величинами – т. е. именно тем, чего так добивался Прудон.