Повесть о Сонечке - Марина Цветаева

Как та с матросом - с тобой, о жизнь, Торгуюсь: еще минутку Понравься!..

Так, в постепенности, дана и сохранена, пронесена сквозь стихи и допроизнесена вся Сонечкина просьба. Ибо, будь Сонечка старше, она бы именно так - кончила.)

========

- Ну, Сонечка, дальше про Стаховича. Кроме поклонов о чем еще были эти уроки?

- Обо всем. Например - как надо причесываться. ?Женская прическа должна давать - сохранять охранять форму головы. Никаких надстроек, волосы должны только - и точно - обрамлять лица, чтобы лицо оставалось - главным. Прямой пробор и гладкие зачесы назад, наполовину прикрывающие ухо: как у вас - Голлидэй, Соня?. - ?Алексей Александрович! А ведь у меня... не очень гладко!? - я, смеясь. - ?Да, но это - природные завитки, потому что у вас природная волна, и рама остается, только - немножко - рококо... Я говорю об общей линии: она у вас проста и прекрасна, просто - прекрасна?. (О, Марина, как я в эти минуты гордилась! Потому что я чувствовала: он меня не только из тех, что перед ним, а из всех, что за ним выделяет!)... Еще о том, как себя вести, когда, например, на улице падает чулок или что-нибудь развяжется: ?С кем бы вы ни шли - спокойно отойти и не торопясь, без всякой суеты, поправить, исправить непорядок... Ничего не рвать, ничего не торопить, даже не особенно прятаться: спо-койно, спо-койно... Покажите вы, Голлидэй! Мы идем с вами вместе по Арбату, и вы чувствуете, что у вас спускается чулок, что еще три шага и совсем упадет... Что вы делаете??

И - показываю. Отхожу от него немножко вбок, нагибаюсь, нащупываю резинку и спо-койно, спо-койно...

?Браво, браво - Голлидэй, Соня! Если вы, действительно, с любым спутником, а не только со мной (и у него тут такая чудесно-жалкая, насмешливая улыбка, Марина!)... старым учителем... сохраните такое хладнокровие...?

Однажды я не удержалась, спросила: ?Алексей Александрович, откуда вы все это знаете: про падающие чулки, тесемки, наши чувства, головы?.. Откуда вы нас так знаете - с головы до ног?? И он, сериозно (ровно настолько сериозно, чтобы все поверили, а я - нет): ?Что я все знаю - неудивительно; я старый человек, а вот откуда у вас, маленькой девочки, такие вопросы?? Но всегда, всегда я' показывала, всегда на мне показывали, на других, как не надо, на мне - как надо, меня мальчишки так и звали: Стаховичев показ.

- А девчонки - завидовали?

Она, торжествующе: - Лопались!! Это ведь была такая честь! Его все у нас страшно любили, и если бы вы знали, какие у нас матрешки. И вдобавок нахальные, напыженные! И - в каких локонах! (фыркает). - У них настоящие туфли, дамские.

- Но почему вы, Сонечка, неужели вы так мало зарабатываете?

Она, кротко: - У других мужья, Марина. У кого по одному, а у кого и по два. А у меня только Юра. И мама. И две сестры. Они ведь у меня...

- Красавицы. Знаю и видела. А вы - Золушка, которая должна золу золить, пока другие танцуют. Но актриса-то - вы.

- А зато они - старшие. Нет, Марина, после папиной смерти я сразу поняла - и решила.

А их (показывает ножку) я все-таки ненавижу. Сколько они мне вначале слез стоили! Никак не могла привыкнуть.

========

Марина! Это было ужасно. Он впервые пришел в Художественный театр после тифа - и его никто не узнал. Просто - проходили и не узнавали, так он изменился, постарел. Потом он сказал одному нашему студийцу: ?Я никому не нужный старик...?

...А как он пел, Марина! Какой у него был чудесный голос!

(Сидим наверху в нашей пустынной деревянной кухне, дети спят, луна...)

- Да, то был вальс - старинный, томный... Да, то был див-ный

(обрывая, как ставят точку)

- вальс!

Когда бы мо-лод был, Как бы я Вас лю-бил!

?Алексей Александрович! Это - уж вы сами! Этого в песне нет!? - мы ему, смеясь. ?В моей есть?.

========

Почему вы, Алексей Александрович, - женщинам - и жемчужинам - и душам - знавший цену, в мою Сонечку не влюбились, не полюбили ее пуще души? Ведь и вокруг нее дышалось ?воздухом осьмнадцатого века?. Чего вам не хватило, чтобы пережить то страшное марта? Без чего вы не вынесли - еще одного часа?

А она была рядом - живая, прелестная, готовая любить и умереть за вас - и умирающая без любви.

Вы, может быть, думали: у нее свои, молодые... Видала я их! Да и вы - видали.

Как вы могли ее оставить - всем, каждому, любому из тех мальчишек, которых Вы так бесплодно обучали.

========

Был, впрочем, один среди них... Но о нем речь - впереди.

========

В театре ее не любили: ее - обносили. Я часто жаловалась на это моему другу Вахтангу Левановичу Мчеделову (ее режиссеру, который Сонечку для Москвы и открыл).

- Марина Ивановна, вы не думайте: она очень трудна. Она не то, что капризна, а как-то неучтима. Никогда не знаешь, как она встретит замечание. И иногда - неуместно смешлива (сам был - глубоким меланхоликом) - ей говоришь, а она смотрит в глаза - и смеется. Да так смеется - что сам улыбнешься. И уроку - конец. И престижу - конец. Как с этим быть? И - не честолюбива, о, совсем нет, но - властолюбива, самовластна: она знает, что нужно - так, и никаких.

- А может быть, она действительно знает, и действительно нужно - так?

- Но тогда ей нужен свой театр, у нас же - студия, совместная работа, ряд попыток... Мы вместе добиваемся.

- А если она уже отродясь добилась?

- Гм... В ?Белых Ночах? - да. Она вообще актриса на самое себя; на свой рост, на свой голос, на свой смех, на свои слезы, на свои косы... Она исключительно одарена, но я все еще не знаю, одаренность ли это - актерская - или человеческая - или женская... Она - вся - слишком исключительна, слишком - исключение, ее нельзя употреблять в ансамбле: только ее и видно!

- Давайте ей главные роли!

- Это всегда делать невозможно. Да она и не для всякой роли годится - по чисто-внешним причинам - такая маленькая. Для нее нужно бы специально - ставить: ставить ее среди сцены и все тут. Как в ?Белых ночах?. Все знает, все хочет и все может - сама. Что тут делать режиссеру? (Я, мысленно: ?Склониться?.) И, кроме того, мы же студия, есть элементарная справедливость, нужно дать показать себя - другим. Это актриса западного театра, а не русского. Для нее бы нужно писать отдельные пьесы...

- Вахтанг Леванович, у вас в руках - чудо.

- Но что мне делать, когда не это - нужно?

- Не нужно самому - отдайте в хорошие руки!

- Но - где они?

- А я вам скажу: из вашего же обвинительного акта - скажу: эти руки - в Осьмнадцатом веке, руки молодого англичанина-меланхолика и мецената - руки, на которых бы он ее носил - в те часы, когда бы не стоял перед ней на коленях. Чего ей не хватает? Только двух веков назад и двух любящих, могущих рук - и только собственного розового театра - раковины. Разве вы не видите, что это - дитя-актриса, актриса в золотой карете, актриса-птица? Mali bran, Аделина Патти, oiseau-mouche18, а совсем не студийка вашей второй или третьей студии? Что ее обожать нужно, а не обижать?

- Да ее никто и не обижает - сама обидит! Вы не знаете, какая она зубастая, ежистая, неудобная, непортативная какая-то... Может быть - прекрасная душа, но - ужасный характер. Марина Ивановна, не сердитесь, но вы все-таки ее - не знаете, вы ее знаете поэтически, человечески, у себя, с собой, а есть профессиональная жизнь, товарищеская. Я не скажу, чтобы она была плохим товарищем, она просто - никакой товарищ, сама по себе. Знаете станиславское ?вхождение в круг?? Так наша с вами Сонечка - сплошное выхождение из круга. Или, что то же сплошной центр.

И - удивительно злой язык! А чуть над ней пошутить - плачет. Плачет и тут же - что-нибудь такое уж ядовитое... Иногда не знаешь: ребенок? женщина? черт? Потому что она может быть настоящим чертом!

(На секундочку меня озарило: так о нелюбимых не говорят! так говорят о любимых: о тщетно, о прежде любимых! Но никто о ней не говорил - иначе, и во всех она осталась - загвоздкой: не любили - с загвоздкой.)

========

- Марина! У меня сегодня ужасное горе!

- Опять наш с вами ангел?

- Нет, на этот раз не он, а как раз наоборот! У нас решили ставить ?Четыре Черта?, и мне не дали ни одного, даже четвертого! даже самого маленького! самого пятого!

(Тут-то она и сказала свое незабвенное:

- И у меня были такие большие слезы - крупнее глаз!)

========

Да, ее считали злой. Не высказывали мне этого прямо, потому что меня считали - еще злей, но в ответ на мое умиление ее добротой - молчали - или мычали. Я никогда не видела более простой, явной, вопиющей доброты всего существа. Она все отдавала, все понимала, всех жалела. А - ?злоба?? - как у нас с Ходасевичем, иногда только вопрос, верней ответ, еще верней рипост языковой одаренности, языковая сдача. Либо рипост - кошачьей лапы.

Petite fille mod?le - et Bon petit Diable. Toute ma petite Сонечка - immense - tenue dans la C-tesse de S?gur. On n'est pas compatriotes pour rien!19

(Графиня де Сегюр - большая писательница, имевшая глупость вообразить себя бабушкой и писать только для детей. Прошу обратить внимание на ее сказки ?Nouveaux Contes de F?es? (Biblioth?que Rose)20 - лучшее и наименее известное из всего ею написанного - сказки совершенно-исключительные, потому что совершенно единоличные (без ни единого заимствования хотя бы из народных сказок). Сказки, которым я верна уже четвертый десяток, сказки, которые я уже здесь в Париже четырежды дарила и трижды сохранила, ибо увидеть их в витрине для меня - неизбежно - купить).