Империя дракона - Наталья Якобсон

-- Так вы покажете нам дорогу, - настаивала первая дама, и ее голос напоминал мне перезвон маленьких колокольчиков.

Я махнул рукой в сторону, где, как мне показалось, находится ущелье. Странная дама начала вызывать у меня неприязнь. Я был больше чем уверен, что вижу ее впервые в жизни. Ни у одной придворной дамы не было такой гордой осанки и грации выжидающего хищника. Она напоминала мне затаившуюся пантеру.

-- Спасибо, монсеньер, - прозвучал серебристый голосок. Сани тронулись с места. Звон бубенцов разорвал морозную тишину неприятной музыкой. Еще несколько минут повторялась одна и та же нота " дзинь - дзинь - дзинь", и снова наступила тишина. Сани обогнули обрыв и скрылись за поворотом узкой, опасной дороги, окаймлявшей пропасть.

Я был растерян и ошеломлен и, тем не менее, решил во что бы то ни стало добраться до ущелья. О каком собрании говорила эта дама? Разве что черные вороны собираются целой стаей кружить над ущельем? А, может, там действительно обитают феи, эльфы и прочие опасные неземные существа, но, насколько я знаю, они любят лето, ручьи, цветники и заросли диких роз. Так что же им делать здесь в царстве зимы? Я посмеялся над собственными мыслями. Глупо было думать, что на глубине ущелья феи устроят бал. А вот прием в отцовском замке начнется сегодня вечером. Но на него мне уже не успеть. Зато у меня с собой были меч, стрелы и арбалет, и я мог смело отправиться к ущелью. Я пошел той же дорогой, какой поехали дамы, и, к своему удивлению, не заметил ни следов копыт, ни привычных тонкий борозд на снегу, будто сани летели, не касаясь снега.

На всякий случай я зарядил арбалет и все время держал его в правой руке, в любой миг готовясь стрелять. Но на моем пути больше не повстречалось никаких опасностей. Кругом вообще не было ни души, только сверкающие снега, камешки, скатывающиеся вниз с обрыва, и угрюмая стена деревьев. На суку одного дерева я заметил птичье гнездо, в котором поблескивали какие-то яркие камушки и перламутровые бусы. Очевидно, это было жилье какой-нибудь вороватой сороки. Но самой птицы я не увидел.

По мере моего продвижения вперед дорога сужалась. Вскоре это была узкая, извилистая тропка, спускавшаяся вниз. Толстая корка льда покрывала землю. Мне пришлось идти вперед осторожно, чтобы не поскользнуться и не упасть в черную расщелину пропасти. Несмотря на усталость, я добрался до подножия гор, поднялся по петлявшей над обрывами тропке и почувствовал необъяснимый страх. Да, действительно, это место было слишком мрачным. Наверное, я забрался на такую высоту, куда не решился бы залезть никто из местных жителей, но спуститься вглубь ущелья было бы самоубийством. Осторожно прошагав по заледенелой земле к самому краю расщелины, я заглянул в черную пустоту. Лучи солнца не проникали туда. Над ущельем повисла зловещая тишина. Я долго стоял на одном месте, не решаясь спуститься вниз и не в силах повернуть назад. Вдруг до меня донеслись звуки мандолины. Приятная, тихая музыка. В этой глуши она напоминала райские напевы. Но кто может играть на мандолине среди гор и замерших тропинок? Я был так очарован, что только спустя несколько мгновений понял, что звуки исходят из глубины ущелья.

Я прошел чуть вперед и увидел, что прямо в горной тверди вырублены ступеньки, они прямой лестницей уходили вниз, прямо в темную глубину. Я начал спускаться по твердым ступеням. Всего на миг я оказался в полной темноте, но с упорством продолжал свой путь вслепую и, не без труда спустившись вниз, снова увидел дневной свет. Безрадостные, холодные лучи освещали высокую каменную арку. Затейливый орнамент, как будто, обвевал ее всю одноцветной гирляндой из высеченных на каменной поверхности цветов. На фризе арки была выгравирована какая-то надпись. Украшенные множеством завитков буквы показались мне незнакомыми. Насколько я мог судить, надпись была сделана на одном из древних, преданных забвению языков.

Пройдя под аркой, я оказался на берегу небольшого водоема. Быстрое течение реки принесло к берегу небольшой челн. Мне казалось, что я сплю. Разве внизу ущелья может быть так светло и красиво. Поборов в себе подозрительность, я забрался в челнок, который как будто поджидал именно меня. Течение реки само понесло его вперед. Челн плыл мимо серых монолитов и каменистых берегов, потом нырнул под своды длинной аркады. Река протекала под сводами многочисленных арок, как в полутемном тоннеле, в конце которого вдруг забрезжил свет. Да в самом конце аркады виднелся берег, точнее широкое полукружие лестницы, ведущей к пещере, вход в которую был закрыт тяжелой бархатной занавесью. Складки пурпурного бархата скатывались вниз, на подобии шатра, украшенного золотыми кистями.

Я выпрыгнул из челна, взбежал вверх по ступеням и остановился в нерешительности. Что ждет меня там, внутри пещеры? Может быть, люди барона не без причины боялись этого ущелья. Ведь я надеялся прийти сюда и доказать, что здесь не водится никаких духов? Но кто же тогда отправил плыть по течению этот челн? Что, если в этой пещере нашли убежище разбойники? Последняя мысль была мне больше по душе. Разбойники просто люди из плоти и крови. С ними можно сразиться на мечах. Это получше бессмысленной борьбы с эфирными, злокозненными существами, которые по легендам ищут приют в заброшенных местах.

Я отдернул тяжелую занавесь. С шелестом качнулись кисти, взвился дымок золотистой пыли, и моему взгляду предстало небольшое помещение, от пола до потолка отделанное начищенными до блеска мраморными плитами. Я вошел внутрь. На стене висела карнавальная маска с изящными отверстиями для глаз и тонкой выпуклостью носа. Я снял ее и примерил. Маска ровно легла на лицо, будто была предназначена только для меня.

Кроме первого входа, в помещение вело еще три арочных проема, так же завешанных тяжелым бархатом с бессчетным количеством кистей. Одну из стен украшало зеркало, а перед ним на круглой консоли стояла стройная элегантная девушка. Она была одета так, будто собралась на бал. Вот только пышные оборки розового платья слишком сильно подчеркивали мертвенную белизну ее кожи. В правой руке она держала овальное зеркальце и с кокетливой улыбкой рассматривала в нем свое лицо. У нее были такие тонкие, изящные черты и в тоже время, несмотря на все жеманство ее позы, девушка казалось неживой. Я подошел ближе. Вокруг консоли стояли подсвечники в форме золотистых рук, державших свечи. Еще шаг вперед. Свет упал на упругие женские локоны, и я с ужасом осознал, что они сделаны из мрамора. Неужели я принял холодное изваяние за живого человека? Да и кому пришло в голову одеть на статую настоящее муслиновое платье и сунуть в мраморные пальцы ручное зеркальце. Эта одежда была просто насмешкой над талантом скульптора. К тому же, вблизи статуя выглядела зловещей. Лукавая живая улыбка на мраморных губах стирала границу между одушевленным и пустым. Скульптура снова показалась мне живой. Наверное, расположенные на такой манер зеркала и свечи могут создавать зрительные иллюзии.