В стране мифов - Феликс Арский

Чем может похвастаться железный век? Тем, что в мире зло побеждает добро? Что скромность и честность отступают перед богатством и ложью? Что люди завидуют друг другу и чинят насилия? Что богини Совесть и Правосудие покинули землю, лишив ее обитателей защиты от бед и несправедливости?

Гесиод, правда, не теряет надежды — ведь все зависит от богов. Не зря же 30 тысяч соглядатаев регулярно сообщают Зевсу обо всех земных делах. И если он до сих пор ничего не предпринимает, то ему виднее: значит, так надо. И люди должны покорно ждать своей судьбы — не им судить о действиях верховного владыки!

Прямо скажем, подобный оптимизм держится на довольно шатком основании. В особенности если вспомнить еще один миф, который отнюдь не вселяет уверенности в добрых намерениях олимпийцев.

Оказывается, Зевс уже с давних пор ревниво заботится о смертных. Для их же блага он старался, чтобы они были лишены разума (мифы не допускают мысли, что Зевс при этом, пожалуй, больше беспокоился о себе!). Для их же пользы он спрятал под землей источник жизни — пищу, тем самым, заставив людей трудиться в поте лица.

Но нашелся смельчак, который восстал против подобной политики. Титан Прометей украл из кузницы Гефеста божественный огонь и подарил его людям. Он обучил их искусствам, ремеслам и радовался тому, что они стали умнее, а жизнь их — счастливее. Единственное, что осталось им недоступным, — это искусство управления государством, тайна, которую Зевс тщательно скрывал (а может быть, просто считал, что его уроки не пойдут впрок). И хотя нет сведений о дискуссиях между Зевсом и Прометеем на политические темы, ясно, что деятельность титана возмущала олимпийца: ему пытались внушить чудовищную мысль, что не смертные существуют для блага владык, а наоборот.

И разгневанный царь богов отомстил людям. По его приказу Гефест вылепил из глины прекрасную девушку, Афродита дала ей неотразимую прелесть, Афина одела ее в изысканные одежды, научила тканью и прядению, Гермес наделил ее лживой душой и научил льстивым, коварным речам. В общем, каждый бог внес свой посильный вклад в создание существа, которое должно было принести несчастье всему человечеству. Назвали эту девушку Пандорой (то есть «Наделенной всеми дарами») и выдали замуж за брата Прометея — глупого и доверчивого титана, прятавшего в своем доме таинственный сосуд, который запрещено было открывать. Что там хранилось, никто не знал: известно было лишь, что поднять его крышку значило принести несчастье.

Пандору, естественно, это не остановило. Она открыла сосуд и… Разлетелись по свету беды, заботы, болезни. Неслышно блуждают они с тех пор по земле, незаметно подкрадываются к людям: Зевс лишил их голоса, чтобы никто не смог избежать того, что ему предназначено.

А на дне сосуда, который торопливо закрыла Пандора, осталась лишь не успевшая вылететь Надежда. Ее дарить смертным Зевс не собирался.

И все-таки греки надеялись. На что? На то, на что надеется каждое поколение, когда понимает, чего оно хочет и чего не может осуществить, — на будущее. Как оно выглядело, это грядущее светлое царство, о котором мечтали древние?

Над проектами идеального государства ломало голову немало античных философов. Многое не устраивало их в современной им действительности: люди злы, корыстны, несправедливы; их интересы сталкиваются, и это приводит ко лжи, насилию, кровавой борьбе. Как образумить их? Где тот корень зла, который надо вырвать, чтобы установить согласие между гражданами?

И философы действительно смотрели в корень. Они не очень-то верили, что человек испорчен по своей природе. Пифагор, например, считал, что люди получили от богов две блаженные способности: говорить правду и творить добро. Тем не менее, редко кто делает и то и другое. Причина? Корысть. Зависть. Стремление к богатству.

Бог-слепец. Богатство-Плутос,Лучше б нам тебя не видетьВсе несчастья от тебя, —

писал античный поэт. Даже в мифах рассказывалось о том, как суровый Геракл, очутившись на Олимпе, не захотел беседовать с Плутосом: «Его я невзлюбил еще на Земле, увидев, как он дружен с дурными людьми». А Гераклит из Эфеса, весьма мрачно смотревший на мир и получивший прозвище «Плачущий философ», под конец жизни покинул родной город, разочаровавшись в согражданах. На прощанье же он пожелал им: «Да не покинет вас богатство, эфесцы, чтобы вы осрамились из-за своей подлости!»

Устами героя одной из своих трагедий Софокл говорит, что

Деньги — злоВеликое для смертных. Из-за денегОбречены на гибель города,И отчий кров изгнанник покидает;И, развратив невинные сердца,Деяниям постыдным учат деньги,И помыслам коварным, и нечестью.

Это место приводит К. Маркс в первом томе «Капитала» как иллюстрацию того, что «античное общество поносит деньги как монету, на которую разменивается весь экономический и моральный уклад его жизни».

Во многих греческих городах-особенно таких, как Спарта, осуждали роскошь и праздность, потому что они делают людей изнеженными, ленивыми и… тупыми. Но мудрецы смотрели глубже. Они видели опасность в том, что богатство разделяет людей, уничтожает их достоинство, свободу, честность, порождает неравенство. Потому так часто в греческой истории ставили в пример политиков и полководцев, славившихся своим бескорыстием, а значит — неподкупностью и справедливостью: фиванца Эпаминонда, афинян Аристида, Эфиальта, Фокиона.

Полководцу Фокиону однажды Александр Македонский прислал в дар огромную сумму денег. «Почему он мне дает эти деньги?» — спросил афинский вождь. «Потому, — ответили ему, — что тебя единственного из афинян царь считает достойным человеком». Фокион оказался на высоте: «Так пусть же он позволит мне таким и остаться».

А правитель Эфиальт не принял дорогого подарка от друзей, сразив их неопровержимым доводом: «Это заставит меня в угоду вам подчас жертвовать законом, или же я стану в ваших глазах неблагодарным».

Итак, истинный корень зла — богатство, собственность. Следовательно, чтобы сделать людей равными и свободными, не зависящими друг от друга, не опасающимися говорить истину, надо уничтожить богатство. Точнее- иначе распределить его. Но кто будет заниматься этим? Кому же люди станут подчиняться? На этот счет единодушия среди древних ученых не было. Одни отстаивали демократическое устройство и утверждали, подобно философу Демокриту, что даже «бедность при демократии настолько же пред- почтительнее так называемого благополучия граждан при царях, насколько свобода лучше рабства».

Другие, разочаровавшись в народе, презрительно относились к толпе и руководителям, послушно угождавшим ее вкусам и требованиям. В одной из трагедий Софокла пастухи говорят о своих стадах:

Да, мы их господа, и мы же их рабы;Хотя они молчат, но мы покорны им.

Античные историки не раз обращали внимание на то, что честолюбцы, пробравшиеся к власти, заигрывают с народом, демагогически обещают ему немедленное исполнение всех его требований и уничтожение всех бед. Плутарх заметил, что «государственные мужи, жаждущие славы, — слуги толпы и только по имени ее правители».

Так, может быть, и вовсе пренебречь мнением сограждан? Как в той же Спарте, например? Избранные управляли городом, не тратя времени на бесплодные дискуссии. Они требовали лишь одного — беспрекословного повиновения. Как писал Плутарх, главной силой, которой держится государство, они считали страх, ибо «больше всего толпа почитает тех, кого боится». И среди многих храмов, воздвигнутых в Спарте, был один, которым особенно гордились, — храм, посвященный Страху.

У философов же эта несокрушимая идея, которая позднее нашла ретивых защитников во многих странах, не вызывала восторга. Страх калечит людей, утверждали они, — и тех, кто его испытывает, и тех кто его внушает. Значит, нужны другие методы для идеального государства.

Один из крупнейших мыслителей древности, Платон, предлагает проект общества, основанного на добродетели, то есть справедливости. Как и многие его современники, Платон высказывал недовольство афинской демократией, недостатки которой со временем становились все ощутимей. По мнению Платона, демократия разрушила единство и порядок в государстве, расколола его на враждующие классы и партии, завидующие друг другу. А «неумеренная свобода демоса» привела к тому, что на каждом шагу нарушаются законы, люди не уважают ни себя, ни правительство; даже собаки, лошади и ослы, преисполненные свободы, отказываются повиноваться человеку. О рабах и говорить нечего: распущенные и дерзкие, они вообще себя ведут, как свободные граждане.

Все необходимо решительно изменить. В двух своих сочинениях «Государство» и «Законы» — Платон разрабатывает схему идеального общественного устройства. Граждане делятся на три класса, которые непреодолимой пропастью отделены от рабов: «Ведь рабы никогда не станут друзьями господ, так же как люди негодные не станут друзьями людей порядочных, даже если будут занимать должности, пользующиеся одинаковым почетом». В этом, между прочим, Платон не оригинален. Мысль о том, что рабы не люди, а просто говорящие орудия, вещи, господствовала в тогдашней общественной психологии, я лишь единицы осмеливались утверждать, что от рождения все люди одинаковы и рабом человека делает лишь несчастное стечение обстоятельств.