Похищение Евразии - Юрий Болдырев

А если цены на нефть на мировом рынке вырастают до тридцати долларов за баррель и выше, то из этого вовсе не следует, что должны расти цены на топливо и внутри России — производителя и продавца нефти. Напротив, если полноценно изымать у нефтедобывающих компаний связанную с ростом мировых цен сверхприбыль, то этого исчерпывающе достаточно для того, чтобы расширять предложение на своем внутреннем рынке, а значит — и не допускать на нем роста цен на энергию, потребление которой на производство единицы любого товара в России, как известно, больше, чем на Западе, в том числе и по объективным причинам.

Другой пример — введение США ограничений на поставки нашей стали. Для сырьевого придатка это — очень плохо. Но для страны, имеющей такое количество дорог, металлических мостов, плотин, дамб и тоннелей, требующих восстановления и ремонта, такую протяженность железных дорог, линий электропередач и т.п., для страны, имеющей такие технологические заделы в судостроении и тяжелом машиностроении — избыток стали должен был стать подарком судьбы и сигналом к запуску проектов, связанных с металлоемким производством. Но ничего подобного нет. В этом смысле тоже никакой целенаправленной промышленной политики, ориентированной на развитие несырьевого сектора экономики, мы не видим. Общество не получает ни доходов от экспорта сырья и полуфабрикатов (соответствующих масштабам этого экспорта), которые можно было бы направить на экономическое развитие, ни — в периоды ограничения экспорта — удешевления сырья на внутреннем рынке и, на этой основе, условий для модернизации своей экономики. Ничего.

Глава 5. АНТИ-ВУЛЬГАРНОЛИБЕРАЛЬНЫЙ МАНИФЕСТ

Есть ли у современной России какая-то внятная энергетическая и транспортная политика? Парламентские слушания и симпозиумы на эти темы проводятся. А вот что за политика при этом реализуется — непонятно. Хотя раньше — не только в советское время, но и при царе — такая политика была.

Начнем с общеизвестного. Так, до революции весьма и весьма существенно дотировались все железнодорожные перевозки (и грузовые, и пассажирские) за Урал и далее, а также и в обратном направлении — тех товаров, которые произведены в этих отдаленных регионах, специально таким образом поддерживаемых государством. В советское время пассажирские железнодорожные перевозки рассматривались прежде всего как социальная функция, грузовые же — как элемент единой технологической системы, который вовсе не обязательно всегда должен быть выгоден сам по себе:

инфраструктура, в том числе транспортная, должна обеспечивать конечную эффективность всей экономики.

Безусловно, имелись и издержки: нецелесообразные встречные перевозки фактически одних и тех же товаров и т.п. Но устраняя издержки ведь вовсе не обязательно ломать в корне жизненно важную инфраструктуру, причем в данном случае инфраструктуру не только экономики, но и всей жизнедеятельности единого государства. Как продукции, произведенной в Сибири, конкурировать с зарубежной — не то что на внешних рынках, но даже и в Москве или Владивостоке, — если транспортная составляющая теперь может доходить до половины себестоимости? Значит, не надо в Сибири это производить? И жить в Сибири — тоже не надо?

Можно ли в стране со столь низкой плотностью населения, особенно в сибирских и восточных регионах, не дотировать дальние перевозки? Можно — если вы не собираетесь сохранять эту страну как единую.

Да, мы говорим об экономике. Но, предположим, в карточной игре: можно ли отказываться от крупного козыря, если сиюминутно, в этом круге, вы можете обойтись и без него? Так же и в экономической жизни государства: можно ли фактически разрушать единое государство только из соображений сиюминутной выгодности, сиюминутной рентабельности — не заглядывая в завтра со всеми его степенями неизвестности?

Действовали в советское время и единые усредненные тарифы на электроэнергию — независимо от того, к какой электростанции и на каком топливе работающей ближе тот или иной потребитель. Это с экономической точки зрения было не вполне рационально применительно к крупным предприятиям — потребителям электроэнергии (алюминиевая промышленность, прямое восстановление стали и др.), но тогда вопрос о размещении таких предприятий вблизи электростанций решался, как известно, административно. Но это — в рамках единой электроэнергетической системы всей страны — было вполне разумно применительно к транспортной инфраструктуре, средним и мелким предприятиям и, тем более, городскому и жилищно-коммунальному хозяйству. Теперь же и отменена система единых тарифов, и подвергается дальнейшей деградации и прямому разрушению вся единая электроэнергетическая система страны.

Внутренние тарифы на топливо и, в частности, цены на бензин составляли в советское время доли процента от мировых. Сейчас — приближаются к мировым (не путать с европейскими, существенно более высокими за счет внутренних налогов), в частности — к американским, то есть к ценам в стране, являющейся импортером нефти.

Отмена в России экспортных пошлин на нефть и соответствующее приближение внутренних цен на нефть к мировым было, как известно, одним из требований МВФ (и шире — Запада) к нам. И такое требование Запада вполне соответствует его экономическим интересам.

Во-первых, если суметь распространить порядок ведения дел, принятый в России (отсутствие госмонополии на продажу сырья за рубеж и экспортных пошлин), и на другие страны, экспортирующие нефть, мировые цены на это сырье неизбежно значительно упадут. А это, в свою очередь, существенно снизит энергетическую, сырьевую и транспортную составляющие в издержках производства в странах, являющихся импортерами нефти, прежде всего, в странах Запада.

И, во-вторых, отмена экспортных пошлин на нефть в России неизбежно ведет к повышению в России внутренних цен на нефть и нефтепродукты, что неизбежно делает нашу любую продукцию менее конкурентоспособной, причем как на внешних рынках, так и на нашем же внутреннем.

Не исключено, что если бы отмена экспортных пошлин и снижение акцизов на сырье была только в интересах Запада, но в корне противоречила бы интересам самых сильных внутри нашей страны, то этого бы и не происходило. Но реальность такова, что формально либерализация экспорта энергоресурсов осуществляется под давлением Запада, а фактически — исходя и из собственных интересов наших частных экспортеров нефти. И понятно: кроме экспортных пошлин и акцизов иного эффективного механизма изъятия природной ренты — сверхприбылей, получаемых нефтяными компаниями за счет продажи российской нефти за рубеж — у нас нет.

А что же остальная экономика? Здесь вопрос не просто в снижении конкурентоспособности. Ведь если практически мировые цены на нефть, дизельное топливо, бензин и горюче-смазочные материалы закладываются в цену любого нашего товара, любой услуги, то эти товары и услуги становятся вообще неконкурентоспособными — вследствие того, что и расходование топлива в силу климатических условий у нас чрезвычайно велико, и транспортная составляющая весьма существенна.

Значит, ничего здесь не производить? И вообще здесь не жить?

А где производить и жить? Не отдельным, самым шустрым, а всем нам? Или что — кто-то предлагает вместо этой земли другую? С лучшими географическими и климатическими условиями?

Чтобы понять всю не только абсурдность, но и корыстную суетность вульгарно-либеральной логики (мол, пусть в условиях мировых цен на энергоресурсы в России выживет только то, что действительно экономически жизнеспособно по объективным условиям), надо лишь последовательно довести ее до конца.

Конечно, не только в мире реальном, но даже и в выдуманном нашими самыми «либеральными» экономистами и политиками никто никакой новой замечательной земли ни одному народу не предложит. А если бы предложили? Как вы, читатель, думаете — наши «либералы» согласились бы? И посоветовали бы нынешним «хозяевам России» сняться с насиженного места и вместе со всем народом двинуться куда-нибудь в Юго-Восточную Азию — туда, где все нами произведенное станет (во всяком случае, по объективным условиям) конкурентоспособным?

Рискну предположить, что они предварительно сами посоветуются с нашими «трудоголиками»-олигархами и затем — от их имени — зададут один невинный дополнительный вопрос: «А природные ресурсы там будут все те же, что и в России? И в том же объеме?» И если получат в ответ что-нибудь типа: «Нет. Да и зачем вам эти природные ресурсы? У вас ведь теперь есть другое — самое необходимое для развития: выгодные климатические и географические условия...», — как вы думаете, какое решение примут?