Рысюхин, ты что, пил? - Котус
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Уважаемые господа, вы, я слышал, собираетесь в Бобруйск?
В воздухе появился слабый, но отчётливый запах неприятностей.
— Допустим, так, — осторожно ответил папа.
— Юзеф Подрепейницкий, шляхтич герба «Репейник» из Вишнёвки, что под Бобруйском. Панове, если вы окажете честь взять меня в попутчики, то я могу показать вам короткую дорогу до Бобруйска. По расстоянию — как отсюда до Рогачёва, даже чуть меньше. Дорога в основном через лес, по тенёчку, и не такая тряская, как мощёный тракт до Быхова.
Этот прохиндей мигом «срисовал» состояние отца и очень грамотно вернул пассажи про тенёк и тряску, это да. Тем временем тот продолжал:
— Я понимаю, мы с вами до сего дня не были знакомы, и вы вправе подозревать меня даже и в злом умысле. Но я клянусь Репейником, что не замышляю ничего вам во вред, только хочу добраться домой. Кроме того, за меня могут поручиться мои свояки из местной охраны.
Те самые свояки тем временем подтянулись поближе и начали уверять в полной благонадёжности возможного попутчика. Тот согласен был ехать на козлах и править экипажем, тем более, что только он знал дорогу — при условии, что его сабля будет лежать в коляске, дабы не позорить статус недостойной шляхтича работой. Будь отец в форме — он, скорее всего, смог бы отцепить этот репей, а так был не в состоянии спорить и согласился. Как я понял позже, у него был и иной резон. Стоило только проехать километров пять-шесть и выехать за границы деревни, где Быховский тракт ушёл влево, к Днепру, как отец оживился:
— Юра, достань-ка с холодка бутылочку нашего светлого! И человека угости.
Ну, да, понятно — самому пить с утра, пусть даже с лечебными целями вроде как не пристало, а вот угостить попутчика и с ним продегустировать фамильный продукт уже совсем другое дело. Хоть по сути и одно и то же.
Я приподнял задний край полога, чтобы добраться до большого холодильного ящика.
— Ух ты, и правда — холодненькое! Это как это?
Батя начал рассказывать про новинку. У нас в городе недавно такие шкафчики делать начали, Пырейникова младшая привезла идею, а дед заинтересовался и решил тряхнуть стариной. Правда, сделал на продажу совсем немного, не торопясь ваяет в своё удовольствие по одному ящику в неделю, причём двух одинаковых не найдёшь: всё что-то экспериментирует и меняет. В нашем, к примеру, поставил воздушный винт, от отдельного макра запитанный, который воздух гоняет. Арктических холодов в ящике не добьёшься, конечно, но даже в самую жару внутри всё остаётся прохладным. Так этот ящик у нас дома стоит, но на кой его там оставлять, если мы оба здесь вот, а бабуля его баловством считает — зачем, мол, нужно, если ледник есть, который энергию не потребляет? Батя специально для поездки придумал, как закрепить холодильный шкаф лёжа, вместо оригинального кофра — и, я вам скажу, на редкость полезная и удобная штука получилась! Денег, конечно, это удовольствие стоит, но не слишком много: одного накопителя из ископаемого макра хватает на двое-трое суток, в зависимости от температуры снаружи и количества продуктов внутри. Стоит такой в Смолевичах рубль у всё тех же Пырейниковых. Сын у старика, Пырейников-младший, по потенциалу до единички недотянул немного, свитки делать не может, даже этикетки нам или «живые» открытки, на которых картинка шевелится, но макры оружейные и накопители обрабатывать в состоянии. Где он заготовки берёт, точно неизвестно, сплетни пересказывать не хочу, но для моего револьвера один заряд стоит пятьдесят копеек для верхнего ствола и семьдесят для большого нижнего.
Револьвер у меня знатный, дед под заказ сделал заранее, чтоб внукам дарить, вот только внук у него всего один оказался, я. Сверху обычный ствол длиной двадцать пять сантиметров, к нему сзади приставлен крутящийся барабан, в который заранее можно забить пять зарядов с пулями. Специальная качалка поворачивает барабан на одну позицию и сдвигает его на сантиметр вперёд, надевая на ствол. За счёт этого, как отец объяснил, зарядная камора и ствол строго на одну линию ставятся, без перекоса, и сила от взрыва макра наружу не вырывается. Для этого в передней части каморы сделаны на конус. Калибр пулевого ствола тринадцать миллиметров — старый вариант в полдюйма при переходе на метрическую систему «округлили» в большую сторону. Ствол нарезной, с тремя нарезами, пули использую колпачковые — так-то их пока через весь ствол пропихнёшь, замаешься, а в камору чуть ли не просто пальцем пропихнуть можно до упора.
А под этим стволом ещё один, вместо шомпола, с отдельным спуском. Он получается короче верхнего, потому как и на продольные движения барабана место надо, и зарядная камора часть длины отбирает. Этот ствол гладкий, охотничьего двенадцатого калибра, если не больше, под усиленный заряд с картечью. Жуткая вещь получается! Если вблизи, пока картечь не разошлась, то в доске-сороковке дыру пробивает — мой кулак спокойно пролазит. А если на расстоянии метров семь-восемь и больше, пятно получается такое, что даже целиться толком не надо. В общем, или на многочисленную мелкую дичь или на особо вёрткую. Или на крупную тварь, как последний шанс, в упор если бить.
Я, как шляхтич, да ещё из боевого рода, носить такое оружие имею право. Но не дай Рысь применить не против тварей Прорыва или не для самозащиты! Вообще у нас в роду принято, чтобы один из сыновей главы семьи, если этих сыновей несколько (то есть — почти в каждом поколении) шёл в армию на постоянный контракт. Больших чинов никогда не получали, выше капитана никто не поднялся, но служили честно и право семьи на шляхетское достоинство подтверждали достойно. Я как единственный наследник от обязательной военной службы освобождён, но, опять же по традиции, хотя бы один трёхлетний контракт пройти собираюсь. И гонял меня батя как положено, и огневой бой, и холодное оружие — только не какая-нибудь, простите за выражение, шпага, против тварей мало полезная, а тяжёлый палаш и лёгкий топор. Вот только когда служить? Ни перед Академией, ни сразу после неё времени на это не будет, а дальше загадывать пока рано.
За моими размышлениями и разговором проводника с отцом я даже опомниться не успел и понять, как так получилось, что Юзеф уже сидит на переднем диване напротив папы, у них в руках уже вторая бутылка пива, а у меня — вожжи. Попутчик на мой немой вопрос в глазах только махнул рукой и пояснил, что все повороты он и так знает, а вожжи ему не мешают, даже если и зацепит по уху — не страшно, он, мол, привычный. Я только вздохнул и вынул для себя из холодильного шкафа баклажку купленного в розлив в Могилёве кваса. Причём при покупке особо уточнил, ржаной ли он? Продавец сделал удивлённое лицо и спросил:
— А какой ещё может быть?
— Ну, мне тут, неподалёку, в корчме вместо нормального кваса какое-то жуткое варево из бураков подсунуть пытались.
— А, ну так то квас был, а это квас — разные вещи, понимать надо!
Он издевается, что ли⁈
Дорога через лес была, может, и короткой, но прямой бы я её не назвал: сплошные ухабы, бугры, ямы и прочие корни, которые не давали разогнаться и вынуждали двигаться шагом с пешеходной скоростью, едва ли быстрее, чем ломовая подвода. Плюс к тому извивы дороги, старые «вечные» лужи, объезды вокруг них, а кое где и объезды вокруг объездов, разбитых до полной непроходимости. Качало коляску, как лодку на волнах, в результате и спутников моих укачало обоих — бате после пива пришло облегчение, а наш провожатый, наверное, тоже был изрядно «уставший». Я и сам впал в какую-то полудрёму. Ну, а что? Ничего особенного не происходит, всё тихо, плавно и спокойно. Отец и Юзеф храпят в противоход, звук получается ровный, гулкий, как от леспромхозовского дизельного трактора; Воронок бредёт, свесив голову, как крестьянская лошадка; молодая листва шумит на ветру; еловые лапы колышутся; коляска покачивается с носа на корму и с борта на борт; крысолюды крадутся между кустами… Что, мля⁈
Как я не дёрнулся и не заорал — до сих пор не понимаю. Изнаночные твари были разумные или полуразумные, по официальной точке зрения, поскольку в чём-то наподобие одежды и с оружием, поэтому тоже
