Пенитель моря - Джеймс Купер

В это время на палубе парома моряк в индийской шали, взяв с самым равнодушным видом из рук хозяина румпель[15], глазами опытного моряка пробежал по стройным линиям военного крейсера.

— Королева должна иметь доброго слугу на подобном судне. Надеюсь, моряк, стоящий на мостике, сумеет извлечь из него возможную выгоду. Эй, приятель! Опустите-ка носовой парус, — прибавил он, обратившись к матросам периаги и поворачивая одновременно руль по ветру.

Послушное судно поворотилось бортом и спустя минуту стояло рядом с крейсером. Уже альдерман готовился протестовать против такого бесцеремонного обращения с пассажирами, как вдруг моряк в индийской шали снял шляпу и обратился к капитану Лудлову с тою самоуверенностью, которую он обнаружил в разговоре с пассажирами периаги.

— Не нуждается ли королева в услугах моряка, видавшего в своей жизни больше голубой воды, чем твердой земли? Не найдется ли на этом крейсере просторного гамака для моряка, который без ремесла матроса должен умереть с голоду?

Капитан Лудлов, казалось, не верил своим глазам, видя, как простой матрос обращается так развязно к нему, облеченному в мундир офицера великобританского военного флота. Однако, он ответил с напускным спокойствием:

— Королева всегда примет на свою службу храброго матроса, если он обещает служить ей верой и правдой. Бросьте сюда канат. Нам приличнее разговаривать об этом на палубе крейсера. Кстати, я буду очень рад обменяться парой слов с почтенным альдерманом ван-Беврутом. Когда же он захочет покинуть нас, шлюпка всегда к его услугам.

Прежде чем альдерман успел выразить благодарность за это вежливое приглашение, моряк в индийской шали поспешил ответить:

— Ваши альдерманы, любители твердой земли, скорей находят доступ на ваш корабль, чем опытный моряк. Вы, конечно, проходили через Гибралтарский пролив, благородный капитан?

— По обязанностям службы я неоднократно бывал в итальянских морях, — ответил Лудлов, бесившийся в душе на фамильярность незнакомца.

— Если так, то вам хорошо известно, что ветра от дамского веера достаточно, чтобы провести корабль в южный пролив. Напротив, чтобы выйти, — надо ждать сильного восточного ветра. Вымпелы флота ее величества очень длинны. Когда они обовьются вокруг какого-ннибудь простяка, последнему трудно бывает выкарабкаться из них. И удивительная вещь: чем лучше моряк, тем труднее ему освободиться.

— Если вымпелы длинны, то они, пожалуй, хватят дальше, чем это было бы желательно вам.

— Боюсь, что гамак, которого я просил, останется незанятым, — презрительно проговорил незнакомец. — Подними-ка носовой парус, малец! Мы отправляемся дальше. Прощайте, капитан! Когда будет нужда, вспомните о том, кто хотел сделать визит вашему кораблю.

Лудлов закусил губы. На его лице выступила краска, хотя он и пытался улыбнуться, встретив устремленный на него взгляд Алиды. Повидимому, незнакомец, смело задевший самолюбие такого могущественного человека, каким был в то время в английских колониях командир военного судна, — вполне сознавал и сам опасность своего положения. Точно спеша выручить его из опасности, периага повернулась на месте и плавно понеслась к видневшемуся невдалеке берегу, но в то же время от крейсера отделились три шлюпки. Одна из них двигалась с размеренной медлительностью, присущей тем судам, «которые изволят везти особу командирского ранга»: в ней действительно сидел капитан «Кокетки». Остальные две шлюпки летели с тою быстротою, которая бывает лишь при погоне.

— Если вы в самом деле хотели поступить на королевскую службу, то нельзя сказать, чтобы вы действовали благоразумно, мой друг, бросив вызов одному из ее командиров, и где же: под носом у его пушек! — заметил патрон, когда намерения шлюпок проявились настолько ясно, что нельзя было сомневаться в действительном смысле их эволюции.

— Этому капитану Лудлову было бы весьма приятно схватить кого-нибудь из нас. Это так же ясно, как ясна блестящая звезда в темную ночь. Сознавая вполне обязанности матроса по отношению к начальству, я ему предоставлю выбор.

— Но тогда вы скоро будете кушать хлеб ее величества, — возразил альдерман.

— Он мне не ко двору, и я отказываюсь от него. Кстати, вот на той шлюпке собираются преподнести мне сюрприз.

Моряк замолчал. Его положение сделалось довольно критическим. Пока паром приближался к острову, дувший поперек курса судна ветер все усиливался. Чтобы попасть под попутный ветер, надо было лавировать на два галса. Первый из этих маневров был проделан благополучно, и тогда пассажиры увидали, что шлюпка, на которую указывал моряк в индийской шали, была ближе к месту высадки, чем их периага. Офицер, командовавший этой шлюпкой, приказал своим людям налечь на весла, — и она летела по направлению к набережной, где пришедшая раньше другая шлюпка уже покачивалась на волнах, поджидая прибытия периаги. Моряк не обнаруживал ни малейшего намерения избежать неприятной встречи. Он держал руль и командовал судном с таким видом, как-будто сам состоял владельцем этого судна.

— Чорт возьми! — пробормотал хозяин периаги. — Мы мало потеряем, если вы будете держать подальше мою «Молочницу».

— Этот джентльмен — посланник королевы, — отвечал незнакомец. — Было бы невежливо отказаться выслушать его.

— Держите ближе! — закричал офицер, командовавший шлюпкой. — От имени королевы приказываю повиноваться!

— Дай бог ей счастья, — ответил невозмутимо моряк в индийской шали, не изменяя, однако, курса периаги. — Свидетельствуем ей свое почтение и рады видеть достойного джентльмена на ее службе.

В этот момент оба судна сблизились друг с другом футов на пятьдесят. Вдруг периага повернулась и пошла по новому курсу, направляясь опять к острову. Необходимо было пройти мимо военного шлюпа на расстоянии, не превышавшем пистолетного выстрела. Когда паром поравнялся, офицер встал, имея в одной руке заряженный пистолет и стараясь держать его незаметно для глаз пассажиров. Однако, это обстоятельство не ускользнуло от зорких глаз незнакомца. Быстро отступя в сторону и открыв таким образом всю группу пассажиров, он насмешливо заметил:

— Выбирайте, сударь! В таком обществе, как наше, человек, не лишенный вкуса, сумеет отдать какой-либо особе предпочтение.

Юный мичман смутился от стыда и от досады, но скоро вернул себе хладнокровие. Он отдал честь Алиде, и периага беспрепятственно продолжала свой путь.

Она направилась прямо к пристани.

Тогда счел необходимым вмешаться ее хозяин.

— Чорт возьми! — вскричал он встревоженным голосом. — Моя «Молочница» разлетится в куски, если вы в такой ветер заставите ее бежать среди этих острых камней.