Закон снайпера - Дмитрий Силлов

Автомобиль вильнул, нас тряхнуло, но Углу удалось справиться с управлением.

— Ты чего творишь, козлина блаженная! — заорал он. — В «Жарке» решил нас спалить?

— Заткнись, — коротко бросил ему Копия. И, повернувшись ко мне, начал меня разглядывать. Интересно, зачем. До этого что-ли не рассмотрел?

— Ты аномалии чуешь? — спросил Копия, окончив осмотр.

Я пожал плечами. Когда воздух, бивший мне в лицо, принес ощущение тепла, я решил, что лучше проскочить очаг огня, чем объезжать его по бездорожью, рискуя завязнуть колесами в грязи. Думаю, что если бы на моем месте оказался любой другой, он почувствовал бы то же самое. Только, похоже, Копия думал иначе.

— Только что сменщики этой дорогой ехали и не было на ней никакой «Жарки», — подал голос один из парней с заднего сиденья. — Они б сказали и на КПК отметили.

— Сам знаю, — буркнул капитан, отворачиваясь от меня. — Похоже, в Зоне движуха непонятная началась. То псы ни с того ни с сего дуриком на блокпост полезли, то «Жарка» ни пойми откуда за час образовалась. Дела.

Больше за всю дорогу ни он, ни его бойцы не проронили ни слова.

Автомобиль вынырнул из редколесья, пролетел метров двести по черной, выжженной земле — и я увидел два «ростка».

Первый был старым бронетранспортером БТР-90 со снятыми колесами. Ранее секретная разработка, выпускаемая под кодовым названием «Росток», не выдержав испытания Зоной и, видимо, получив невосстановимые повреждения ходовой части, была наполовину врыта в землю и превращена в долговременную огневую точку с вполне функциональной поворотной башней, снабженной автоматической тридцатимиллимитровой пушкой. То, что пушка функциональна так же, как и башня, было очевидно — иначе для чего невидимомый наводчик столь оперативно повернул ее в нашу сторону?

Вторым «Ростком» был бывший завод, запертые ворота которого маячили сразу за бронетранспортером. Над воротами имелась насквозь проржавевшая вывеска: Электромеханический завод «Росток».

При виде нацеленной на автомобиль автоматической пушки Угол немедленно сбросил скорость, а Копия сосредоточенно что-то забубнил в рацию. Однако наводчик БТРа продолжал держать нас под прицелом до тех пор, пока мы не остановились и пока вышедший из блокпоста лейтенант не всунул нос внутрь нашей машины.

— Это кто? — спросил он вместо приветствия, тыкая пальцем в мои ботинки.

— Дед Пихто, — недипломатично ответил Копия. — Докладывать я буду лично Петренко.

— Не имею права пропускать на территорию неопознанные личности, — заупрямился было лейтенант. Однако Копия, взяв лейтенанта за погон, притянул его к себе и сказал на ухо несколько слов. После чего настроение несговорчивого офицера разительно переменилось.

Он отошел от машины с кислой миной и сказал несколько слов в висящую на его плече портативную рацию. После чего башня бронетранспортера с тихим жужжанием вернулась на исходную позицию, а толстые ворота второго «Ростка» медленно разъехались в стороны.

Машина медленно въехала на территорию завода.

Первое, что мне бросилось в глаза, был огромный плакат, прибитый над входом в какой-то полуразрушенный цех: «Сталкер! На территории «Долга» применение оружия строго запрещено. Нарушители расстреливаются на месте».

«Странно», — подумал я. — «Если применение оружия запрещено, то из чего же на месте расстреливаются нарушители?».

Автомобиль осторожно вписывался в узкие заводские улочки, то и дело рискуя зацепить бампером то ржавый электрокар, то стопку поросших зеленым мхом бетонных блоков, то кусок кирпичной стены, отвалившийся от просевшего в землю здания. Похоже, на территории «Долга» следили только за использованием оружия, но никак не за порядком и чистотой на самой территории.

Между тем жизнь в ветхих зданиях «Ростка» била ключом. Над дверями в бывшие цеха имелись надписи: Гостиница «Бэр», Арена, Казино «Стронций», Бар «Грэй». Люди входили и выходили из зданий, а то и просто сидели у костров, разведенных чуть ли не на дороге. Кто-то, пренебрегая услугами гостиницы, разбил палатку между двумя зданиями, несколько человек грелись около бочки, внутри которой горел огонь, какой-то парень просто спал в кустах, завернувшись с головой в потертую куртку с капюшоном и обняв автомат.

Рядом с кустами были грудой навалены мешки с песком, между которыми имелся узкий проход. В проходе стояла бой-баба в долговском черно-красном комбинезоне, перешитом под внушительный бюст. Если бы не бюст, разобраться женщина это или мужик было бы затруднительно, так как на голове дамы имелась стандартная шерстяная маска а в руках удобно, словно ручная такса устроился тупорылый автомат АКСУ-74.

Угол заглушил мотор.

— Все свободны, — сказал Копия. — Кроме тебя.

Это уже относилось ко мне.

— Ты со мной.

Я не возражал. Тем более, что выбор у меня был невелик.

Мы вылезли из автомобиля.

— Я к Петренко, — сказал Копия. — Он со мной.

Баба окинула меня подозрительным взглядом, но ничего не сказала и посторонилась, пропуская капитана. Интересно, что такое сказал Копия на ушко летехе там у КПП, что теперь неопознанную личность пропускают как к себе домой?

— И посмотри, что за фрукт там дрыхнет в кустах, — бросил Копия бабе через плечо.

— Он не дрыхнет, — флегматично сказала баба.

Копия слегка тормознул.

— А если не дрыхнет, вызови труповозку. Еще не хватало, чтобы он вонять начал. И автомат забери.

— Есть автомат забрать, — так же флегматично ответила баба.

— В оружейку сдать не забудь и оприходовать.

— …ять, — тихо прошелестело за спиной.

— Все говорить надо, без приказа никто вшу на собственной заднице не поймает, — ворчал на ходу Копия.

Мы шли вдоль ряда одинаковых бараков, сложенных из кирпича и недавно покрашенных в уставной зеленый цвет.

— Это и есть настоящая территория «Долга», — пояснил капитан. — В отличие от того гадюшника.

Он кивнул в сторону оставшихся позади мешков с песком.

— А гадюшник зачем? — осведомился я.

— Жить-то как-то надо, — сказал Копия. — Сталкеров пускаем-охраняем, они торговцам хабар сбывают, водку в баре жрут, девок в гостиницу таскают, а нам со всего налоги идут. Государство получается, как ни крути. Генерал Воронин недавно официальный закон утвердил. Скоро суд откроется и тюрьма при нем. А там, глядишь, и вся Зона под Долгом будет. Так-то сынок.

Со стороны «гадюшника» раздалась громкая бравурная мелодия, сменившаяся механическим хрипом, сквозь который прорезался голос:

— Сталкер! С каждым выбросом Зона расширяет свои границы. Наша задача остановить раковую опухоль, пожирающую планету. Вступи в «Долг», пока мутанты не сожрали твоих близких и пока твои близкие не стали мутантами. Убей тварь, тянущую грязные лапы…

Новый приступ механического кашля и хрипа поглотил слова невидимого оратора.

— Помехи передатчик глушат, — с досадой сказал Копия. — Не любит Зона, когда ей на хвост наступают. Да только «Долг» аномалиями да мутантами не возьмешь!

За его словами мне чувствовалась какая-то наигранная фальшь. Словно Копия сейчас рисовался перед кем-то невидимым, при этом отчаянно его опасаясь. Но мне было как-то наплевать кто и чем собирался взять «Долг». Я уже поставил себе первоочередные задачи и «Долг» имел к ним отношение постольку поскольку.

Пройдя ряд бараков, мы вышли на небольшой плац, по краям которого были вкопаны в землю металлические рамы, сваренные из тронутых ржавчиной труб, в которые были вставлены плакаты. Неправдоподобно громадный мужик в черно-красном комбинезоне, в традиционной маске и с автоматом, давящий ботинком крохотного клыкастого кабана и подпись под ним: «Долговец, защити мир от Зоны!» .

На втором плакате аналогичный защитник мира стрелял в человекоподобного монстра с красной бородой. И подпись: «Зона — это болезнь. Встречайте доктора!».

На третьем — долговец, тыкающий пальцем в зрителя. Подпись: «А ты записался в Долг?».

— Интересуешься? — улыбнулся Копия. Его улыбка напоминала оскал придавленного каблуком мелкого кабана под первым плакатом.

Я промолчал. Какой интерес в нарисованных фигурах, местами слегка размытых льющимся с неба слабокислотным раствором?

За плацем стояло белое трехэтажное здание. Кое-где штукатурка отвалилась, обнажив краснокирпичную сущность стен, но в целом здание выглядело вполне прилично по сравнению с цехами «гадюшника». Над входом понуро висели подмокшие флаги — сине-желтый украинский и черно-красный долговский. Вход загораживал огромный детина, про которых говорят «что поставишь, что положишь». Не иначе, форму ему на заказ шили.

«Мутант наверно» — подумал я. А потом подумал, что в обозримом прошлом живого человекообразного мутанта-то я и не видел, разве что на плакате.