Искупление Христофора Колумба - Орсон Кард

– Отвяжи его, – сказал Родриго. Он тоже говорил более спокойным голосом. Почти скучающим. Похоже было, что вся их ненависть внезапно улетучилась.

– Простите, мой господин, – прошептал Андрее Евенес, развязывая узлы, чтобы освободить Колону руки. – У них ружья. Что мы, мальчишки, могли с ними поделать?

– Я знаю, кто мне предан, – прошептал Кристофоро.

– Никак ты, Евенес, нашептываешь ему, какой ты хороший? – насмешливо спросил Клавихо.

– Да, с вызовом – сказал Евенес. – Я не с вами.

– А кому до этого есть дело? – лениво заметил Родриго.

Кристофоро не мог поверить столь внезапной перемене в Родриго. Он был безразличен ко всему. Впрочем, так же выглядели Могер и Клавихо, у них было то же отупевшее выражение лица. Клавихо продолжал чесать в голове.

– Могер, ты постереги его, – сказал Родриго. – И ты, Клавихо. В конце концов вы больше всего потеряете, если он сбежит. А вы, ребята, заприте остальных в хижине Сеговии.

Они повиновались, но двигались медленнее, чем обычно, и большинство матросов выглядели угрюмыми и озабоченными. Теперь, когда ярость Родриго уже не подхлестывала их, многие опомнились и задумались. Что будет с ними, когда они вернутся в Палос?

Только сейчас Кристофоро понял, что даже эти немногие удары плетью дорого обошлись ему. Когда он попытался сделать шаг, то обнаружил, что у него кружится голова от потери крови. Его шатало. Он услышал, как несколько человек ахнули, а другие зашептались. Я слишком стар для такого испытания, подумал Кристофоро. Если мне суждено было познакомиться с плетью, это должно было случиться, когда я был моложе.

В своей хижине Кристофоро пришлось вытерпеть новую боль, когда лекарь Хуан накладывал на его раны отвратительно пахнущую мазь, а затем прикрыл спину куском тонкой ткани.

– Старайтесь поменьше двигаться, – сказал Хуан, как будто Кристофоро нуждался в таком напоминании. – Ткань защитит от мух, поэтому не снимайте ее.

Лежа в хижине, Кристофоро перебирал в памяти все происшедшее. Они хотели убить меня. Они были полны злобы. А потом совершенно неожиданно они утратили всякий интерес ко мне. Что же могло так внезапно повлиять на них, как не Святой Дух, смягчивший их сердца? Всевышний заботится обо мне. Он не хочет, чтобы я сейчас умер.

Медленно, осторожно, так, чтобы не сдвинуть ткань и не причинить себе слишком сильной боли, Кристофоро перекрестился и начал молиться. Могу ли я еще выполнить ту миссию, что Ты поручил мне. Господи? Теперь, после изнасилования этой девочки? Теперь, после этого бунта?

В мозгу его прозвучали слова, причем так четко, как будто он вновь слышит голос той женщины. “Одна беда за другой. Пока ты не познаешь смирение”.

О каком смирении шла речь? Что ему предстояло познать?

К вечеру несколько тайно из деревни Гуаканагари перелезли через стену форта – неужто эти белые люди действительно думали, что пучок палок преградит дорогу мужчинам, которые лазают по деревьям с детских лет? Вскоре один из них вернулся, чтобы рассказать об увиденном. Дико вместе с Гуаканагари ожидала его.

– Караулящие его люди спят.

– Я дала им небольшую порцию яда, поэтому они и заснули, – сказала Дико.

Гуаканагари бросил на нее недовольный взгляд.

– Не понимаю, какое тебе дело до этого. Все остальные не разделяли отношения своего вождя к этой черной колдунье из старой горной деревушки Анкуаш. Они трепетали перед ней и не сомневались, что она в любое время может отравить, кого захочет.

– Гуаканагари, я понимаю твой гнев, – сказала Дико. – Ты и твоя деревня делали только хорошее этим людям и смотри, как они обошлись с вами. Хуже, чем с собаками. Но не все белые люди такие. Белый вождь хотел наказать тех, кто надругался над Перышком Попугая. Вот почему злые люди из их числа отобрали у него власть и избили его.

– Значит, он был не очень-то сильным вождем, – заметил Гуаканагари.

– Он великий человек, – ответила Дико. – Чипа и этот молодой человек, Педро, знают его лучше, чем кто-либо другой, кроме меня.

– Почему я должен доверять этому белому мальчишке и этой хитрой и лживой девчонке? – раздраженно спросил Гуаканагари.

К удивлению Дико, Педро уже успел достаточно усвоить язык тайно, и сам четко ответил на это обвинение:

– Потому что мы видели все своими глазами, а ты – нет.

Все члены военного совета племени тайно, собравшиеся в лесу неподалеку от форта, были удивлены тем, что Педро понимал их язык и говорил на нем. Дико видела, что они удивлены. Хотя их лица оставались совершенно бесстрастными, какое-то время они все-таки молчали, прежде чем спокойно заговорить. Их сдержанная, на вид бесстрастная реакция, напомнила ей Хунакпу, и на какой-то момент она ощутила приступ глубокой печали оттого, что потеряла его. Прошли годы, говорила она себе. Это было годы тому назад, и я уже пережила эту утрату. Сейчас я уже не сожалею о прошлом.

– Действие яда со временем кончится, – сказала Дико. – Злые люди вспомнят свою злобу.

– Мы тоже вспомним нашу злобу, – отозвался один из юношей деревни Гуаканагари.

– Если вы убьете всех белых людей, даже тех, кто не сделал ничего плохого, это будет значить, что вы ничем не лучше их, – повысила голос Дико. – Я обещаю, что, если вы будете убивать всех без разбора, вы об этом пожалеете.

Она старалась говорить как можно спокойней, но угроза в ее словах была вполне реальной – она видела, что все они внимательно обдумывают услышанное. Они знали, насколько велики ее силы, и никто из них не будет поступать безрассудно, чтобы сделать что-то против нее в открытую.

– Ты осмеливаешься запрещать нам быть мужчинами? Может быть, ты запретишь нам защищать нашу деревню? – спросил Гуаканагари.

– Я никогда не буду запрещать вам делать что-нибудь, – ответила Дико. – Я только прошу вас еще немного подождать и посмотреть, как пойдут дела. Скоро белые люди начнут покидать форт. Я думаю, сначала это будут те, кто попытается спасти своего вождя. За ними последуют другие хорошие люди, которые не хотят причинять вреда вашему народу. Вы должны помочь им найти дорогу ко мне. Я прошу вас не делать им ничего плохого. Если они пойдут ко мне, пожалуйста, не мешайте им.

– Даже если они будут искать тебя, чтобы убить? – спросил Гуаканагари. Это был коварный вопрос, оставлявший ему возможность убить того, кого он захочет под предлогом, что сделал это, чтобы защитить Видящую во Тьме.

– Я сумею сама защитить себя, – сказала Видящая во Тьме. – Если они будут подниматься в гору, я прошу вас никак не мешать и не вредить им. Когда в форте останутся одиночки, вы поймете, что это злые люди. Это будет ясно всем вам, не только одному или двум. Когда этот день наступит, вы можете поступить, как должны поступать мужчины. Но и тогда, если кто-то из них ускользнет и направится к горе, я прошу вас пропустить его или их, сколько бы их там ни было.

– Но только не тех, кто изнасиловал Перышко Попугая, – тут же выпалил Мертвая Рыба. – Только не их, куда бы они ни побежали.

– Я согласна, – сказала Дико. – Для них нет спасения.

Кристофоро проснулся в темноте. За стенами его жилища слышались голоса. Он не различал слова, но ему это было безразлично. Теперь он понял. Прозрение пришло к нему во сне. Ему снились не его страдания, а девочка, которую изнасиловали и убили. Во сне он видел лица Могера и Клавихо, какими их, должно быть, видела девочка, – полные похоти, издевки и ненависти. Во сне он молил их не трогать ее. Во сне он говорил им, что она просто девочка, еще ребенок, но их ничто не остановило. У них не было жалости.

Вот каких людей я привез сюда, думал Кристофоро. И я еще называл их христианами, а мягкосердечных индейцев – дикарями. Видящая во Тьме сказала истинную правду. Эти люди Божьи создания, которые ждут, чтобы их научили вере и крестили, чтобы стать христианами. Некоторые из моих людей достойны, чтобы вместе с ними считаться христианами. Таким примером всегда был Педро. Он сумел оценить душу Чипы, в то время как все, даже я, видели только цвет ее кожи, уродливость лица и странности поведения. Если я в душе был бы подобен Педро, я поверил бы Видящей во Тьме, и мне не пришлось бы переживать эти последние беды – гибель “Пинты”, бунт, это избиение. И самую страшную беду из всех – мой стыд, оттого что я отверг слова Бога, потому что они были переданы не таким посланцем, какого я ожидал.

Дверь открылась и тут же закрылась. Кто-то тихо подошел к нему.

– Если вы пришли убить меня, – сказал Кристофоро, – будьте мужчиной и дайте мне увидеть лицо моего убийцы.

– Пожалуйста, успокойтесь, мой господин, – сказал голос. – Мы собрались здесь, чтобы посоветоваться. Мы освободим вас и выведем из форта, а потом мы нападем на этих проклятых бунтовщиков и…

– Нет, – сказал Кристофоро. – Никаких стычек, никакого кровопролития.

– А что тогда? Позволить этим людям править нами?