Опороченная Лукреция - Виктория Холт

Сейчас, лежа в постели, Лукреция думала о своей несчастной жизни. Она вспоминала козни Изабеллы и гибель Эркюля Строцци. Вспоминала свою любовь к юному супругу, Альфонсо Бишельи, и его убийцу – человека, которого любила больше всех на свете.

Ах, если бы все было по-другому! Она хотела жить счастливо и безмятежно, а вместо этого видела вокруг себя только жестокость и насилие.

Воспоминания о пролитой крови не давали ей покоя. В своих снах она часто видела прекрасное лицо Педро Кальдеса. Днем заново переживала те времена, когда был жив Джованни Борджа. О том счастье трудно было забыть, потому что с разрешения Альфонсо в Феррару привезли Романского младенца. Маленький Джованни рос очень застенчивым мальчиком, и она боялась, что ему нелегко будет в жизни. Что касается Родриго, то Лукреция навсегда лишилась возможности увидеть его. Он умер несколько лет назад.

– Ну сколько же можно грустить из-за него? – спрашивал Альфонсо. – Разве в Ферраре у тебя нет здоровых и сильных сыновей?

Но она все равно грустила. Грустила о своей жизни, которая могла быть совсем иной – не такой, какая выпала ей.

Ее переживания доставляли ей физическое страдание, и Лукреция не сразу поняла, что начались родовые схватки. К тому же срок беременности должен был истечь лишь через два месяца.

На ее крик сбежались служанки, и через несколько часов у нее родилась девочка. Та была очень слаба. Малютку спешно крестили.

У Лукреции был сильный жар.

Ее длинные золотистые кудри разметались по подушкам. Изредка она открывала глаза и умоляла окружающих хоть как-то уменьшить ее мучения.

– Ваши волосы, мадонна, – отвечали ей. – Они слишком тяжелы. Если их обрезать, вам станет легче.

Лукреция колебалась. Она не совсем ясно понимала, где находилась. Порой ей казалось, что она отдыхает после ванны и Джулия Фарнезе собирается расчесать ее влажные локоны.

Отрезать волосы, которыми она так гордилась? Разве можно согласиться на это?

Однако жар становился невыносим. Страдания обессилили ее.

Она медленно кивнула и откинулась на подушки, прислушиваясь к щелканью ножниц.

К изголовью подошел Альфонсо. Его лицо было озабоченно.

Я умираю, подумала она.

Альфонсо отошел от постели и сел рядом с лекарями.

– Есть надежда? – тихо спросил он.

– Нет, мой господин, – ответил один из них. – Она не выживет.

Альфонсо печально посмотрел на стриженую голову своей супруги. Лукреция… недавно ей исполнился тридцать один год – еще жить бы и жить. Она подарила ему будущего герцога Феррарского и в последние годы была верной женой, но он все равно не понимал ее. Хрупкое тело Лукреции никогда не вызывало в нем сильного желания. Сейчас, прислушиваясь к ее тяжелому дыханию, он решил, что в следующий раз возьмет в супруги женщину, способную быть и любовницей, и матерью его детей.

Он вновь подошел к постели Лукреции. Ее глаза были затуманены. Она смотрела на мужа, но не видела его.

Сейчас она думала о тех, кого любила: о Ванноце, своей матери, умершей в прошлом году; о брате Джованни, об отце, о Чезаре, об Альфонсо Бишельи, – о тех людях, которые были ей дороже всех остальных. Трое из них пали от руки одного и того же человека. Она уже не помнила об этом.

Я ухожу к ним, повторяла она про себя. Я ухожу к тем, кого всегда любила.

Ее губы пошевелились, и Альфонсо расслышал, как она прошептала: – Чезаре…

Затем в комнате наступила тишина. Лукреция Борджа умерла.