Волонтер девяносто второго года - Александр Дюма

Матьё Дюма — ему было поручено возглавить кортеж — не решился въехать в Париж через предместье Сен-Мартен. Оно соседствовало с предместьем Сент-Антуан, внушавшим всем ужас уже при разгроме дома Ревельона и взятии Бастилии. Глядя на эту толпу, Дюма задавал себе вопрос, способна ли какая-нибудь людская преграда защитить тех, кого эта орда обрекла бы на смерть. Объехав Париж по внешним бульварам, он вступил в город через Елисейские поля и площадь Людовика XV.

На этой площади тогда еще стояла статуя, отдаленно похожая на Людовика XV и носившая его имя. Глаза статуе завязали носовым платком. Этот явный намек, смысл которого ускользал от Людовика XVI, обеспокоил его.

— Что означает эта повязка на глазах моего предка? — спросил он.

— Она символизирует слепоту монархии, государь, — ответил Петион.

Когда ехали по Елисейским полям до площади Людовика XV, толпа несколько раз прорывала двойную шеренгу пеших и конных гренадеров. И тогда королева видела, как к стеклу кареты припадают гнусные, оскалившиеся рожи.

Что отогнало от кареты этих людей с дьявольскими физиономиями? Воздушный поцелуй, посланный им дофином, поклон, отданный им его сестрой: эти два ангела с белыми крылами парили над королевской семьей.

Лафайет со своим штабом выехал навстречу королеве. Едва завидев его, она крикнула:

— Господин Лафайет, прежде всего спасите телохранителей, они только исполняли приказ.

Тот же крик вырвался у нее в Версале 6 октября. Телохранителям, действительно, угрожала смертельная опасность.

Кареты въехали в решетчатые ворота Тюильри, которые тщетно пытались закрыть. Проследовав по главной аллее парка, они остановились у ступеней просторной террасы, располагавшейся тогда перед дворцом. Именно здесь ожидала гораздо более плотная толпа. Дальше пробиться было нельзя: пришлось выходить из экипажей.

Национальное собрание знало о приезде короля и прислало в Тюильри двадцать депутатов. Лафайет освободил проход; с помощью ружей и штыков национальной гвардии он построил железный коридор от ступеней террасы до дверей дворца.

— Господин Барнав, я вверяю вам телохранителей, — еще раз напомнила королева.

Дети вышли первыми и беспрепятственно прошли во дворец. Потом настал черед телохранителей, которых королева поручила попечению г-на де Лафайета и г-на Барнава.

И здесь на мгновение завязалась страшная схватка, и мне пришлось вмешаться в нее. Перед въездом на Елисейские поля я оставил свою лошадь в конюшне одного дома и занял место в строю пеших гренадеров. Они хотели меня выгнать, но король попросил:

— Пропустите его, это наш друг.

И меня пропустили. Господин Петион исподлобья посмотрел на меня; г-н Барнав мне улыбнулся.

Король и королева следили за тем, что будет с телохранителями: король со своей обычной апатией, королева, трепеща от страха.

В рядах национальных гвардейцев сверкнули обнаженные сабли и взметнулись пики; указывая на телохранителей, гвардейцы орали:

— Смерть предателям!

Вдруг я заметил, что по кожаным лосинам г-на де Мальдена стекает струйка крови. Находясь в центре схватки, я с силой притянул его к себе и крикнул:

— Дорогу! Дорогу! Я друг господина Друэ из Варенна.

— Да здравствует Друэ! Да здравствует Гийом! — подхватило с полтысячи голосов.

Я провел г-на де Мальдена под крышу большой беседки; но он не хотел уходить отсюда до тех пор, пока не узнает, какова участь короля и королевы.

Тем временем под неистовые вопли, похожие на рычание диких зверей, спасали г-на де Валори и г-на де Мустье. Господин де Валори тоже был ранен, но его рана, как и рана г-на де Мальдена, была неопасной.

Вдруг королева вскрикнула сдавленным голосом:

— Ко мне! Помогите!

Выходя из кареты, она попала в руки двух мужчин и сочла их смертельными врагами, почувствовав, что ее куда-то ведут. То были г-н д’Эгильон и г-н де Ноай. Королеве показалось, что от ужаса она теряет сознание.

— Ничего не бойтесь, ваше величество, — шептали они, — мы отвечаем за вашу жизнь.

Мария Антуанетта не слышала и не слушала их: испуганно оглядываясь, она искала помощи, считая, что ее выдадут толпе.

Рискуя жизнью, они провели королеву в ее покои. И здесь Марию Антуанетту охватил страх; она искала дофина, звала его, но тот не откликался. Принцесса Мария Тереза взяла королеву за руку, привела в спальню и показала ребенка: разбитый усталостью, он спал на кровати.

Королева никак не могла поверить, что после выслушанных угроз, после львиного рыка толпы вся семья осталась живой и невредимой.

Я вернулся к берлине, где еще сидели мадам Елизавета и король. Барнав полагал, что будет нелишним, если он и Петион не уйдут и станут охранять короля.

— Эй, кто-нибудь! — крикнул Барнав. — Проводите мадам Елизавету!

Та с ангельским спокойствием вышла из кареты.

— Сударь, не изволите ли вы подать мне руку? — спросила она меня.

Я почти испугался.

— О мадам! — воскликнул я. — Я не достоин этого!

— Ваше одеяние сегодня достойнее королевской мантии… К тому же я знаю вас, — прибавила она, — вы добрый молодой человек.

Я взял ружье на плечо и снял шапку.

Увидев, что мадам Елизавета взяла под руку простого национального гвардейца, люди захлопали в ладоши. Подойдя к подножию лестницы, я хотел ретироваться.

— А где же мой брат? — спросила она, оглядываясь по сторонам.

Я склонился к ней и сказал:

— Он идет с господином Барнавом и господином Петионом.

Потом я снова поклонился мадам Елизавете.

— Неужели мы больше не встретимся, сударь? — спросила мадам Елизавета.

— Нет, мадам, ведь я не могу поверить, что мне выпадет счастье быть вам полезным.

— Пусть так, но вы уже оказали нам услугу, а мы, что бы там о нас ни говорили, не из тех людей, кто забывает об этом.

Тут подошел король.

— Благодарю вас, господа, благодарю, — обратился он к Петиону и Барнаву. — Мне нет необходимости напоминать вам, что, если вы желаете подняться к…

— Государь, — ответил Барнав, — сейчас ваше величество и ее величество королева в безопасности. Наша миссия завершена, и мы должны дать отчет о ней Национальному собранию.

Они поклонились королю и ушли. Я последовал их примеру, то есть откланялся и собрался смиренно удалиться, когда мадам Елизавета, указывая на меня, сказала королю:

— Брат мой, вот этот молодой человек…

Очевидно, этому благородному сердцу было трудно расстаться со мной, не вознаградив меня чем-нибудь.

— Действительно, я забыл, что он ваш протеже, — сказал король.

— Вернее, это я его протеже, государь.