Том 6. Письма - Сергей Есенин

Болезненность Ширяевца вовсе не была мнимой: примерно с 1916 г. он страдал от малярии; последствия этой болезни, скорее всего, стали причиной преждевременной смерти поэта.

…по указаниям жен туркестанских инженеров. — О ком идет речь, не установлено.

…не нравятся мне твои стихи о востоке. — Видимо, имеются в виду стихи, вошедшие в сборник Ширяевца «Край солнца и чимбета: Туркестанские мотивы» (Ташкент: Туркцентропечать, 1919). Чимбет — род чадры.

…осартился…— т. е. стал похожим на сарта: так называли в то время часть узбеков, оседлую с древних времен.

…брось ты петь эту стилизационную клюевскую Русь с ее несуществующим Китежем и глупыми старухами…— Благоговейная любовь Клюева к родине находила воплощение в его стихах о «золотой» Руси, «стране-сказке», невидимом Китеж-граде, схоронившемся до поры и ждущем своего пробуждения. «Уму республика, а сердцу — Матерь-Русь», «моя слеза, мой вздох о Китеже родном», — писал он в 1917 г. (Еж. ж., № 1, янв., стб. 7–8). Эти мотивы были близки и Ширяевцу, который в 1920 г. признавался: «Дышу всем тем, чем Русь издревле дышит…» («Портрет мой»). Непосредственным поводом для суждения Есенина, скорее всего, стало стихотворение Ширяевца «Китеж», почти одновременно напечатанное в Еж. ж. и в кн. Ширяевца «Запевка: Песни. Стихи» (Ташкент: Коробейник, 1916, с. 15). Вот полный текст этого стихотворения: Долго плелася на ноженьках старых… Вот и лазурная гладь Светлояра… — «Силы небесные, милость явите ж! Дайте мне у́зреть схоро́ненный Китеж!» Крепит иконку на тонкой березке, Теплит свечу самодельного воску… Молится истово, глядючи зорко, Чуда не явит ли Божье озёрко…..Явлена милость душе голубиной… Так и метнулася: лепый, старинный Град показался… И церкви, и башни… Вот и хоромы высокие княжьи… Люди не в нонешних — баских кафтанах, Вои с колчанами, в до́спехах бранных… Звон колокольный и древлее пенье, За́ землю Русскую слышно моленье… — Китеж!.. Всплакнула… И вот всё пропало., Только лазурь Светлояра сверкала… — «Слава Угодничкам! Слава те, Спасе!» И в деревеньку опять поплелася… (Еж. ж., 1916, № 11, нояб., стб. 9).

Еще 19 дек. 1916 г. В. Ходасевич, определив творчество Клюева, Есенина, Клычкова и Ширяевца как стилизацию, писал далее, обращаясь к последнему: «Да по правде сказать — и народа-то такого, каков он у Вас в стихах, скоро не будет. Хорошо это или плохо — вопрос совсем другой…» (журн. «De visu», М., 1993, № 3, с. 31). Отвечая Ходасевичу 7 янв. 1917 г., Ширяевец (как бы предвидя и будущий есенинский упрек, комментируемый здесь) писал:

«Скажу кое-что в свою защиту. Отлично знаю, что такого народа, о каком поют Клюев, Клычков, Есенин и я, скоро не будет, но не потому ли он и так дорог нам, что его скоро не будет?.. И что прекраснее: прежний Чурила в шелковых лапотках, с припевками да присказками, или нынешнего дня Чурила, в американских щиблетах, с Карлом Марксом или „Летописью“ <петроградским журналом, руководимым М. Горьким> в руках, захлебывающийся от открываемых там истин?.. Ей-Богу, прежний мне милее!..» (Письма, 313).

…жизнь ~ нашей Руси куда лучше ~ рисунка старообрядчества. Все это ~ вошло в гроб, так что же нюхать эти гнилые колодовые останки? — Аллюзия на строки из стихотворения Клюева «Есть в Ленине керженский дух…»: Там нищий колодовый гроб С останками Руси великой. «Куда схоронить мертвеца»., Толкует уда́лых ватага… (Журн. «Знамя труда», Пг., 1918, № 1, с. 15).

Посылаю тебе «Трерядницу»…— Имеется в виду Т20, которая вышла незадолго до отправки данного письма. Экземпляр этой книги Есенина, подаренный Ширяевцу, ныне неизвестен.

…[с ~ опечатками, новсе-таки[8]]… — В Т20 немало грубых опечаток. В стихотворении «Я последний поэт деревни…» в последней строке второй строфы вместо «Прохрипят мой двенадцатый час» напечатано: «Прохрапит мой двенадцатый час»; в стихотворении «Теперь любовь моя не та…» первая строка второй строфы «Грустя и радуясь звезде» выглядит так: «Грустя и рудуясь звезде»; в первой строке последней строфы того же стихотворения — «Тебе о солнце не пропеть» перед и после предлога „о“ ошибочно поставлены запятые: «Тебе, о, солнце не пропеть»; в стихотворении «Устал я жить в родном краю…» (четвертая строфа) вместо: «На рукаве своем певешусь» напечатано: «На рукаве своем повешусь» и т. д.

В октябре я с Колобовым буду в Ташкенте…— Поездка состоялась лишь в апр. — июне 1921 г. В вагоне Г. Р. Колобова, летом 1920 г. занимавшего должность заместителя окружного уполномоченного транспортно-материального отдела (Трамота) ВСНХ (сообщено Н. М. Солобай), Есенин приехал в Ташкент. Там — впервые после шестилетней переписки — он встретился с Ширяевцем. По воспоминаниям В. Вольпина, Есенин говорил, «что до поездки в Ташкент он почти не ценил Ширяевца и только личное знакомство и долгие беседы с ним открыли ему значение Ширяевца как поэта и близкого ему по духу человека, несмотря на все кажущиеся разногласия между ними» (Восп., 1, 426). В то же время письма Есенина говорят о том, что и до поездки в Ташкент он высоко ценил стихи Ширяевца. О том же свидетельствуют и мемуаристы. Так, Д. Семёновский вспоминает, что Есенин, встретив в журнале несколько стихотворений Ширяевца, «загорелся восхищением. — Какие стихи! — горячо заговорил он. — Люблю я Ширяевца! Такой он русский, деревенский!» (Восп., 1, 153). Да и сам В. Вольпин в тех же воспоминаниях приводит слова Есенина о предстоящей тогда поездке в Туркестан:

«— Там у меня друг большой живет, Шурка Ширяевец, которого я никогда не видел» (Восп., 1, 423).

…этим постом ~ <он> поехал в Казань…— Имеются в виду Петровки (пост апостолов Петра и Павла), приходившиеся тогда на 7 июня — 12 июля. Сведений о командировке Г. Р. Колобова в Казань летом 1920 г. в архиве ВСНХ (РГАЭ) не обнаружено. В то же время из протокола заседания коллегии Трамота от 19 июня 1920 г. явствует, что в этот день, то есть за неделю до написания есенинского письма, Г. Р. Колобов докладывал о работе Туркестанского Совета Трамота (?) — РГАЭ, сообщено Н. М. Солобай. Возможно, Колобов отправился в Казань сразу после своего московского отчета.

100. А. М. Сахарову. Июль 1920 г. (с. 113). — НЖ, 1972, кн. 109, с. 151, публ. Г. Маквея (с неточностями).

Печатается по копии рукой С. А. Толстой-Есениной (ГЛМ).

Датируется по содержанию: Есенин был в это время в г. Ростов-на-Дону.

Сакша — дружеское прозвище А. М. Сахарова.

Сидим на яйцах в Ростове и всё никак ничего не можем вывести. — В «Романе без вранья» Мариенгоф писал:

«В середине лета <1920 г.> Почем-Соль <дружеское прозвище Г. Р. Колобова>получил командировку на Кавказ.

— И мы с тобой.

— Собирай чемоданы.

Отдельный белый вагон туркестанских дорог. У нас мягкое купе. Во всем вагоне четыре человека и проводник.

Секретарем у Почем-Соли мой однокашник по Нижегородскому дворянскому институту — Василий Гастев. Малый такой, что на ходу подметки режет. <…>

С таким секретарем совершаем путь до Ростова молниеносно. Это означает, что вместо полагающихся по тому времени пятнадцати-двадцати дней мы выскакиваем из вагона на ростовском вокзале на пятые сутки.

Одновременно Гастев и… администратор наших лекций.

Мы с Есениным читаем в Ростове…» (Мой век, с. 363).

Об этом событии в 1965 г. вспоминала и Н. О. Александрова (Грацианская), проживавшая в Ростове: «Солнечным июльским днем 1920 года в книжную лавку ростовского Союза поэтов (она помещалась на Садовой) вошел стройный светлокудрый человек. Он приветливо улыбнулся, слегка прищуривая синие глаза. Лицо незнакомца, милое своей простотой, сразу располагало к себе.

— Сергей Есенин! — узнал пришельца кто-то из ростовских литераторов, и его тотчас же окружили, засыпали вопросами.

Есенин охотно отвечал: приехал из Москвы вместе с А. Б. Мариенгофом и Г. Р. Колобовым. Цель приезда — пропаганда советской поэзии. Вот мандат за подписью наркома А. В. Луначарского, вот афиши о предстоящем вечере поэзии, которые надо побыстрее расклеить. В подборе помещения для вечера просил помочь. <…>

Почти ежедневно в течение двух недель, проведенных в Ростове, Есенин бывал в доме моего отца по Социалистической улице, № 50. Здесь, окруженный поэтической молодежью, Сергей Александрович читал стихи, рассказывал о своей юности, о своих первых встречах с С. Городецким и А. Блоком. <…>

Мы побывали в гостях у С. А. Есенина. Он жил на вокзале в том самом служебном вагоне, который доставил его в Ростов» (Восп., 1, 418, 419).

…В краю родном / / Пахнет сеном и гавном. — Расхожее выражение «Хорошо в краю родном / / Пахнет сеном и г. вном» (см., напр., Белянин В. П., Бутенко И. А. Живая речь: Словарь разговорных выражений. М., 1994, с. 167).