Черная роза - Кристина Скай

Он говорил с бешеной страстностью, заставлявшей Тэсс содрогаться, ибо в этом напряженном голосе ей слышалась ярость человека, способного выполнить все свои угрозы.

— А что… что, если у меня не осталось сердца, которое можно взять? — прошептала она, чувствуя неуемное вожделение там, где ее опаляла его твердая плоть. Там, где его руки сжимали ее прикрытые шелком ягодицы.

— Тогда я заберу все, что у тебя осталось, чайка. Тело, разум, душа — все это будет моим! Если я возьму это, может быть, не потеряю и остального.

— Вы… вы не понимаете, что говорите!

— Хотел бы я, чтобы это было так; хотел бы я, чтобы у меня оставался выбор. Но у меня его нет с тех самых пор, как я впервые увидел тебя. А теперь оставим эту пустую болтовню!

В следующее мгновение Андре властно взял ее за ягодицы, заставив Тэсс прижаться к нему — бедро к бедру, грудь к груди, их дыхания смешались.

— Вам нельзя… — С ее губ сорвался неистовый стон. — Андре, я не должна…

— Ты должна, и ты будешь! — прорычал он. Говоря так, Андре решительно поймал ртом ее раскрытые губы, заглушая слабый протест.

Подобно вспышке молнии, это прикосновение опалило Тэсс, сотрясая ее до кончиков пальцев. Она снова застонала, разгоряченная своим собственным желанием.

Андре заглушил губами этот звук, потом ответил невнятным стоном. Наклонив голову, он ущипнул ее полную нижнюю губу и стал ласкать ее влажным языком. Между ними вспыхнула страсть, подобно мерцающей дымке летней жары, и Тэсс скоро ощутила, что ее тело тяжелеет и расплавляется от любви, готовое принять его.

— А-а, нам будет хорошо вместе, англичанка, — пророкотал Андре. — Чудно будет почувствовать, как ты прерывисто дышишь и отдаешься мне. Хорошо почувствовать, как ты задохнешься, скользя по краю. — Он с силой погрузил язык в ее рот, дав ощутить, каково будет, когда он войдет в нее напряженной мужской плотью.

Тэсс услышала свой собственный глубокий горловой стон, уступая его мягким толчкам, точно так же, как уступит — она в этом больше не сомневалась — неистовой мощи его тела. Его невнятные слова только разжигали ее желание и заставляли слабеть. И француз хорошо понимал это.

Андре ухватился грубыми пальцами за тонкое одеяние, скрывавшее ее от его взоров. Бешено рванув дорогой шелк, разорвал его на клочки. Освободившиеся груди Тэсс с напряженными сосками, вожделеющими его неистовой ласки, упали в его жадные руки.

— Да, сердце мое, — хрипло пробормотал Андре, — подари мне свою страсть.

Тэсс застонала, взволнованная темной бурей, вскипавшей каждый раз, когда к ней настойчиво прикасались его пальцы.

«Уверенные и такие опытные, — смутно подумалось Тэсс. — Сколько раз раньше он это проделывал?»

— Нет… не надо больше, — выдохнула она, воспламененная этой невообразимой мукой, пораженная тем, каким безвольным существом становится в его руках.

— Надо, сердце мое. Позволь показать тебе, что может быть намного лучше.

«Лучше?» — исступленно подумала Тэсс. Если чувства станут еще острее, она наверняка умрет! Должно быть, она говорила вслух, потому что Андре расхохотался:

— О да, дорогая, и вправду будет еще лучше! Поверь мне на слово. Нет, не надо верить, позволь доказать тебе это на деле.

Неожиданно в водовороте мыслей Тэсс вспыхнули странные воспоминания. Нечто в неистовом ликовании голоса Андре вызвало иные образы — отрывочные и омраченные болью.

Дейн.

Обрывки мыслей обрели форму, становясь ощутимыми.

Француз мгновенно напрягся.

— Ты шепчешь его имя? — выдохнул он. — В таком случае англичанин владеет твоим сердцем?

Тэсс задохнулась, все еще во власти разбуженного им чувственного урагана, столь же шокированная звуками того имени, как и Андре. Но что этот человек знает о Рейвенхерсте и их отношениях? Неужели он видел и это тоже, подглядывая из темноты?

— Как…

В следующее мгновение Тэсс оказалась подмятой им на постели.

— Итак, ты думаешь о нем даже сейчас, правда? — Голос Андре срывался. Его пальцы оцепенели на ее набухших, возбужденных сосках, отказывая Тэсс в том, чего ей так отчаянно хотелось. — Признайся в этом! Признайся, что ты хочешь его даже теперь, лежа в моей постели, в моих объятиях. Скажи, что ты думала обо мне, когда стонала от моего прикосновения.

— Отпустите меня, — прошептала Тэсс, чувствуя, что погружается в ночной кошмар. — Я не просила вас дотрагиваться меня! И вмешиваться в мою жизнь! Я ничего не хочу, слышите? Ни вас, ни другого мужчину!

Слишком поздно, — сумрачно произнес француз. — Все, что касается тебя, теперь мое дело, англичанка; поскольку ты заинтересована в том человеке, то это интересует и меня. Что, если я встречу его на болоте, дорогая? Да, в темную, безлунную ночь, без свидетелей? Если его не станет, у меня не будет соперника.

— Вы… вы не посмеете!

— То, что посмею, не вызывает сомнения. Вот захочу ли — это совсем другое дело. Неужели смерть этого человека заставит тебя страдать?

— Не вам задавать этот вопрос! — оборвала Тэсс жестокий допрос. — Я ничего больше не скажу вам! С вашей силой вы могли бы овладеть моим телом, но есть вещи, которых вы не коснетесь, как бы ни принуждали меня! Нет, никогда!

— Посмотрим, англичанка, — невнятно пробормотал капитан. — Мы увидим это очень скоро. Но помни, когда я овладею тобой, с твоих уст не сорвется имени другого мужчины.

С диким воплем Тэсс вырвалась, воспользовавшись его минутным замешательством. Она спрыгнула с кровати, натолкнувшись на ночной столик, потом вслепую пошла вперед с развевающимися вокруг лодыжек обрывками пеньюара.

Она в отчаянии скользила пальцами по стене, не чувствуя ничего, кроме грубого дерева. Проклятие! Где-то рядом должна быть задвижка! Позади она слышала прерывистое дыхание, потом скрип кровати. Боже, он приближается! Где же проклятая задвижка?

— Не противься мне, дорогая, — прохрипел Андре. — Прибереги энергию для другого соперничества.

— К черту вас и ваше соперничество! Оставьте меня в покое! — Сердце Тэсс бешено колотилось в груди, почти заглушая его слова.

— Никогда. — Позади раздался его разгоряченный и одурманивающий голос. — Позволь мне любить тебя, чайка. Позволь мне навсегда избавить тебя от этих воспоминаний.

Позади себя Тэсс услышала шуршание ткани и поняла, что он сбрасывает последнее одеяние, освобождая мужскую плоть.

Почему она так дрожит? Почему какая-то ее часть жаждет поддаться ему?

— Не надо, Андре, — прошептала она.

— Почему нет? — пророкотал он. — Ты привязана к англичанину? Он все еще волнует твою кровь?

И снова этот человек видел лучше ее, проникая сквозь стены, с таким старанием воздвигнутые ею вокруг сердца.