Иной Сталин - Юрий Жуков

26 апреля Ягода наконец дал те самые показания, которых от него настойчиво добивались, — о своих «преступных связях» с Рыковым, Бухариным, Томским, Углановым8. Мало того, он признал:

«Я действительно являлся организатором заговора против советской власти… Для этого имелся в виду арест моими силами членов советского правительства и руководителей партии и создание нового правительства из состава заговорщиков, преимущественно правых. В 1935 г. это было вполне реально, охрана Кремля, его гарнизон были в моих руках, и я мог это совершить»9.

Иными словами, Ягода взял на себя всю ответственность за тот самый, но с принципиально измененным составом участников, «Кремлевский заговор», который он должен был расследовать как дело «Клубок».

Судя по всему, Ежов не собирался ограничиться раскрытием лишь «заговора в НКВД при участии правых». Он стремился к другому — любой ценой подтвердить те обвинения в адрес Бухарина и Рыкова, которые выдвигал дважды, на декабрьском и февральско-мартовском пленумах, и получить «неоспоримые факты», которые позволили бы именно ему подготовить в будущем еще один большой открытый политический процесс, на котором, как и предусматривалось решением февральско-мартовского пленума, обвиняемыми стали бы Бухарин и Рыков.

Однако все показания, добытые на Лубянке, пока оставались всего лишь материалами проводившегося следствия, своеобразными заготовками на будущее. Ими можно было воспользоваться при необходимости, а можно было и пренебречь, если бы ситуация изменилась. Пока же, в те весенние месяцы 1937 г., более характерным для узкого руководства оставались не репрессии, а привычные и мирные методы давления на латентную потенциальную оппозицию: перемещение членов ЦК из одного региона в другой на равноценную должность либо с понижением10.

Предельно схожую кадровую политику можно было наблюдать тогда же в НКИДе, перевод в который с начала 20-х годов служил своеобразным основанием для последующей формально почетной высылки из страны известных оппозиционеров. Например, А. А. Коллонтай отправили в Норвегию, А. Г. Шляпникова — во Францию, В. А. Антонова-Овсеенко — в Китай, Х. Г. Раковского — в Великобританию, Л. Б. Каменева — в Италию. Теперь же наступила пора обратного движения полпредов, также порожденного сугубо политическими мотивами. 9 февраля из Мадрида отозвали М. И. Розенберга, весьма далекого от внутрипартийной борьбы, но слишком причастного ко всем существовавшим в СССР спецслужбам — к ОГПУ, к НКО и даже НКИД. 28 февраля из Анкары — Л. М. Карахана, давно известного своими близкими отношениями с Енукидзе. Хотя формальным поводом для отзыва их в Москву являлись назначения полпредами в другие страны, никто из них так и не был утвержден в равнозначных должностях11.

Кроме двух полпредов, пришлось покинуть дипломатическую работу и замнаркома иностранных дел Н. Н. Крестинскому. 28 марта его перевели на точно такой же пост, но в наркомат юстиции. Основание и для этого перемещения — на этот раз по горизонтали — не было указано12, однако можно предположить, что крылось оно скорее всего в его политическом прошлом. Ведь в дни Бреста и дискуссии о профсоюзах он безоговорочно поддерживал Троцкого, полностью разделяя и отстаивая его предложения. Тогда же, в 1919–1921 гг., Крестинский являлся членом ПБ и секретарем ЦК, продолжая поддерживать политику все того же Троцкого, за что, собственно, и был «сослан» в Берлин полпредом.

Наконец, 11 апреля сняли с должности и вывели — вторым по счету за 1937 г. — из состава правительства СССР М. И. Калмановича13, три года занимавшего пост наркома зерновых и животноводческих совхозов. Причиной его падения, также нигде не зафиксированной, вполне возможно, стало настойчивое стремление его не вполне законными методами способствовать увеличению земельных площадей подведомственных ему совхозов за счет прежде всего колхозных полей, а также приусадебных участков колхозников и единоличников.

Но каковы бы ни были мотивы отзыва двух полпредов — перевода Крестинского и снятия Калмановича — высказанные выше предположительно или какие-то иные, главное заключалось в том, что никто из них тогда же не был ни обвинен в антисоветской деятельности, ни арестован.

Не забывало узкое руководство и об основной цели, продолжало настойчиво готовить проведение важнейшей политической реформы. Комиссия ПБ под руководством Я. А. Яковлева через четыре месяца после своего создания завершила разработку конституций для союзных республик. В декабре 1936 г. ПБ одобрило проекты основных законов Российской Федерации и Украины, в январе 1937 г. — Казахстана, Грузии и Белоруссии, в феврале — Узбекистана, Армении, Туркмении, Таджикистана, Азербайджана и Киргизии. Поэтому только к апрелю, а не в декабре как поначалу предполагал Сталин, съезды советов проведенные во всех одиннадцати республиках, утвердили наконец собственные новые конституции.

Развивая достигнутый успех, узкое руководство подготовило и 13 марта утвердило на ПБ один из важнейших законодательных актов, который должен был обеспечить проведение в скором времени действительно всеобщих выборов, — «О прекращении производства дел о лишении избирательных прав граждан СССР по мотивам социального происхождения, имущественного положения и прошлой деятельности». Опубликованный на следующий день во всех советских газетах как постановление ЦИК СССР, этот документ навсегда покончил с институтом лишенцев. Тем же решением ПБ Центральная избирательная комиссия ЦИК СССР, регулярно готовившая списки лиц, которые лишились избирательных прав, была ликвидирована14.

Еще одним важным свидетельством намечавшихся далеко идущих политических реформ явилось предложение Сталина приступить к созданию учеб ника по истории партии, который заменил бы явно устаревшие, уже не отвечавшие новым представлениям узкого руководства о месте и роли партии в жизни страны труды В. И. Невского, Н. Н. Попова, Ем. Ярославского.

Впервые предложение о подготовке учебника по истории партии Сталин внес на рассмотрение ПБ 7 апреля, однако в тот день вопрос сочли неподготовленным, а потому его обсуждение отложили. И все же спустя всего девять дней, 16 апреля, Сталин сумел настоять на одобрении своей инициативы. Решением ПБ создали авторскую группу, включавшую трех членов ЦК: заместителя заведующего Агитпропом, старого коминтерновского работника В. Г. Кнорина; руководителя группы печати КПК, вскоре утвержденного в должности заместителя заведующего Агитпропом П. Н. Поспелова; председателя Центрального совета Союза воинствующих безбожников СССР, а двумя годами ранее еще и по совместительству председателя правления Всесоюзного общества старых большевиков до его ликвидации Е. М. Ярославского. Им предложили «положить в основу работы (указания) проект т. Сталина и предложенную им схему периодизации (событий) истории ВКП(б)». Задание следовало выполнить за четыре месяца, посему авторов освободили от исполнения всех обычных обязанностей. Вместе с тем в решении отмечалось, что создаваемая книга должна послужить учебником для секретарей райкомов, которым предстояло переучиваться на создаваемых Ленинских курсах15.

…Помимо внутриполитического направления нового курса, проводимого группой Сталина, существовал столь же важный внешнеполитический. Но вот здесь-то наступивший 1937 г. принес только осложнения и неудачи. Прежде всего не оправдывались надежды на столь необходимое присоединение Великобритании к Восточному пакту после отречения 10 декабря 1936 г. пронацистски настроенного Эдуарда VIII. Форн оффис продолжал свое прежнее стояние «над схваткой», как и прежде, фактически потворствуя агрессивным планам Гитлера.

Столь же бесперспективным оказалось упование на укрепление советско-французских отношений, выработку на основе договора от 2 мая 1935 г. тесного «технического» сотрудничества генеральных штабов двух стран. Париж интересовало лишь одно — какую конкретно помощь СССР может оказать Франции, если она подвергнется нападению со стороны Германии, при этом игнорировалось иное возможное развитие событий — нападение Германии на Советский Союз либо Чехословакию. На столь откровенно односторонний характер обсуждаемой проблемы вынужден был обратить внимание В. П. Потемкин в беседе с генеральным секретарем МИД Франции Леже. В ответ советский полпред услышал весьма странное обоснование позиции Ке д’Орсе. Мол, тесное сотрудничество генеральных штабов Франции и СССР может привести к «отходу Англии от Франции и потере последней по крайней мере 60% той военной помощи, которую в случае нападения Германии французы могли бы получить извне».