Влюбленный Дракула - Карин Эссекс

Меня так трясло, что я упорно молчала, опасаясь, что дрожь в голосе выдаст мое смятение.

— Вы не убежали от меня в ужасе, и это дает мне надежду, — ободренный моим молчанием, продолжал Сивард. Он даже решился снова взять меня за руку. — Помните, я всегда вас жду. Вы можете прийти ко мне в любое время дня и ночи. Я предупредил всех служащих, что вы работаете под моим руководством и вам необходим свободный доступ в мой кабинет. Каждый вечер я работаю здесь допоздна. О, когда вы узнаете меня ближе, вы поймете, что мы созданы друг для друга!

Я понимала, что мой долг порядочной замужней дамы дать соблазнителю гневную отповедь. Однако вслед за этим неизбежно должен был последовать отъезд из клиники, а мне приходилось думать о здоровье Джонатана. К тому же мучившие меня вопросы оставались безответными, и я предполагала, что сумею найти ответы здесь, в этом кабинете.

— У меня голова идет кругом, Джон, — проронила я, поднимаясь. — Я должна собраться с мыслями.

Этой ночью мне приснился жуткий сон. Как и прочие мои кошмары, начался он даже приятно. Мне снилось, что я катаюсь по влажной траве, которая нежно щекочет мое тело. Ночной воздух, свежий и прохладный, ласкал мою кожу, и я потягивалась в блаженном экстазе.

Внезапно чьи-то руки, злые и грубые, заставили меня встать. Чудные цветочные запахи, которыми я только что упивалась, исчезли. Неведомая враждебная сила швырнула меня на какую-то жесткую поверхность, возможно на пол. Страх, охвативший меня, был так силен, что я не решалась открыть глаза. Удар хлыста обжег мне спину, и я застонала. За первым ударом последовал второй, потом еще и еще. Пытаясь защититься, я извивалась, как змея. А потом до меня донесся чей-то гневный голос:

— Грязная девка, порождение сатаны! Я заставлю тебя сказать правду! Говори, кто ты такая? Что ты сделала с мой дочерью?

Охваченная сознанием своей полной беззащитности, я задыхалась, хватая воздух ртом.

Очнувшись, я выяснила, что сижу в постели, сотрясаясь всем телом. Сначала я не могла понять, где нахожусь, и лишь когда глаза мои привыкли к темноте, узнала спальню, которую нам предоставили в клинике. К великой своей радости, я поняла, что могу свободно дышать, и испустила глубокий вздох. Рядом со мной лежал Джонатан, прижимавший к животу подушку, словно щит.

— Ты кричала во сне, — сказал он.

— А ты не разобрал, что именно я кричала?

Джонатан отодвинулся от меня подальше и крепче прижал к себе подушку.

— Ты несколько раз повторила, что ты не дочь дьявола.

— Вид у тебя испуганный, Джонатан, — усмехнулась я. — Ты что, меня боишься? Обычно близкие пытаются успокоить человека, которому приснился кошмарный сон.

Джонатан отбросил подушку и коснулся моей руки.

— Бедная, бедная Мина. Еще не хватало мне бояться тебя, моя милая девочка. У меня достаточно других страхов. Для того чтобы от них избавиться, я должен очистить свою психику от груза пережитого. Так говорит доктор. Тогда и только тогда моя душа возродится к жизни.

На следующие утро Джонатан сообщил мне, что, по мнению доктора фон Хельсингера, нам лучше спать в разных комнатах.

— Это ненадолго, Мина, — заверил он. — Скоро я буду совершенно здоров.

Мне оставалось лишь гадать, не является ли совет доктора фон Хельсингера частью соглашения, которое он заключил со своим младшим коллегой. Неужели между врачами клиники существует заговор, направленный на то, чтобы разлучить меня с мужем? Неужели Сивард признался своему учителю, что питает ко мне недопустимую страсть?

Ответить на эти вопросы я могла, лишь поговорив с самим фон Хельсингером. Я послала ему записку с просьбой о встрече, однако он не счел нужным мне ответить. От всех этих тревог и сомнений у меня так сосало под ложечкой, что за завтраком я не проглотила ни крошки. Время шло, и волнение мое лишь возрастало.

Но ведь Сивард, по его собственным словам, предупредил всех служащих, что я в любое время имею доступ в его кабинет, пришло мне в голову. Значит, я могу отправиться в клинику без сопровождающих. Оказавшись в холле, я спросила у одной из смотрительниц, где находится кабинет фон Хельсингера, и, пользуясь полученными указаниями, нашла его без особого труда. Из-за тяжелой двери доносился гул мужских голосов. Один из них, несомненно, принадлежал Джонатану. Прежде чем войти, я деликатно постучала.

К своему великому удивлению, в кабинете я увидела не только самого фон Хельсингера, Сиварда и Джонатана, но и Артура Холмвуда. Новоиспеченный лорд Годалминг расхаживал по комнате взад-вперед, а все прочие сидели в кожаных креслах, причем фон Хельсингер курил трубку, наполняя воздух ароматом муската и корицы. Пальто Артура бесформенной кучей валялось на полу, куда, вероятно, бросил его он сам. Рядом кверху дном лежала шляпа, на подкладке которой я различила ярлык модного лондонского шляпника. Я заметила также, что Артур бледен как полотно, а белокурые его волосы успели еще поредеть со дня нашей последней встречи. При виде меня мужчины удивленно выпучили глаза и поднялись со своих мест.

— Какая неожиданная встреча, лорд Годалминг, — произнесла я. — Какие дела привели вас сюда?

Ответа не последовало, и я решила, что совершила промашку, задав бестактный вопрос. В конце концов, Джон Сивард и Артур были близкими друзьями. Наконец Артур открыл рот, намереваясь что-то сказать. Доктор Сивард бросил на него предупреждающий взгляд, на который лорд Годалминг не обратил ни малейшего внимания.

— Я приехал из-за Люси, — выдохнул он, глядя на меня совершенно безумными глазами. — Оказывается, она не умерла!

— Прекрати, Артур! — поспешно перебил его Сивард. — Ты ведь не хочешь расстроить миссис Харкер, верно? — Он обернулся ко мне и добавил: — Возможно, будет лучше, если вы удалитесь, предоставив нам уладить это недоразумение.

Но я подвинула себе стул и уселась, всем своим видом показывая, что не намерена уходить.

— Люси не умерла? Но почему вы так думаете? — спросила я, глядя прямо в лицо Артуру.

— Как я могу думать иначе, если я видел ее собственными глазами, — последовал ответ.

Я заметила, что глаза молодого вдовца покраснели и воспалились. Выглядел он так, словно несколько суток подряд не спал и не переодевался. Вероятно, ароматный дым, испускаемый трубкой фон Хельсингера, заглушал исходивший от Артура запах несвежего белья.

— Поначалу она приходила только во сне, — пояснил он, обращаясь исключительно ко мне.

Все прочие хранили молчание.

— Выглядела она ужасающе — бледная, окровавленная, — продолжал Артур. — Казалось, она находится в каком-то промежуточном состоянии между жизнью и смертью. И при этом она не говорила ни слова. Только смотрела на меня, как на своего злейшего врага, в точности так, как в последние дни, когда она окончательно лишилась рассудка. Дошло до того, что я боялся уснуть, и ночи превратились для меня в сущую пытку. Но я внушал себе, что это всего лишь сны. «Холмвуд, старина, у тебя сдали нервы», — твердил я себе и прилагал все усилия, чтобы выкинуть эти сны из головы. В одну из ночей она не явилась, и я наконец спокойно выспался. Но в следующие три ночи подряд она приходила вновь. Взгляд ее был полон злобы, кровь капала у нее изо рта и струилась с кончиков пальцев.