Охотник - Матвей Курилкин

Как выяснилось, они узнали о том, что Акселя разыскивает полиция только после того, как в газетах уже опубликовали опровержение. В основном родители интересовались его собственным состоянием. Мать со слезами на глазах просила, чтобы он получше следил за своим здоровьем – ей никто, конечно, не рассказал об обстоятельствах, при которых Аксель заполучил свое воспаление. Она посчитала, что сын простудился, скрываясь где-то от полиции. Аксель не стал ее разубеждать. Отец, кажется, понял больше, он смотрел на Акселя с гордостью и тревогой.

Немного уменьшил информационный голод Акселя гро Гуттормсен. Он рассказал, что с Иды Монссон, как и со всех охотников, посещавших Пепелище, были сняты все обвинения – Гуттормсен успел в последний день, охотницу уже готовили к казни. Когда узнала, где находится ее ученик, она была в ярости, старый охотник не помнил, чтобы когда-нибудь на его памяти бывшая воспитанница была так зла. Она отказалась дожидаться, когда будет сформирован сводный отряд стражи и охотников для экспедиции в Пепелище; они с Гуттормсеном отправились на поиски Акселя и Кары поздно вечером в день освобождения, опередив основной отряд на полсуток.

Кара встала на ноги намного раньше, чем Аксель – и исчезла. Ида обмолвилась как-то, что девушка устроилась неплохо – ей предложили пройти обучение в военной школе, после коего она будет зачислена на государственную службу в какое-то новое, ужасно секретное подразделение. Аксель сначала обижался, что подруга так и не навестила его, потом начал тревожиться, подозревать, что девушка погибла и от него просто скрывают правду, чтобы не волновать. Успокоился он только через месяц после выхода из госпиталя – однажды вечером он получил письмо без обратного адреса. В конверте был дагерротип, на котором Фрида стояла по стойке смирно в красивой форме – подтянутая, коротко стриженная, вполне здоровая и довольная жизнью. Никакой записки в письме не было. Форма не принадлежала ни одному из известных родов войск, на ней не было даже знаков различия, но Аксель, по крайней мере, был теперь спокоен.

После выхода из госпиталя Аксель получил свою первую государственную награду – медаль «За помощь полиции». Как пояснила наставница, всю эту историю власти постарались замять. Чтобы не ронять слишком сильно авторитет полиции, было принято решение представить дело так, что охотники действовали совместно с полицейскими, стремясь вывести на чистую воду настоящих преступников. Аксель особой гордости от получения награды не испытывал, хотя финансовая сторона вопроса его порадовала – к медали прилагалась солидная премия, которую он потратил на подарки родным и на посещение публичного дома. Беглецы так и не были найдены, никого из заложников больше никогда и не видели. Аксель не сомневался в их участи.

Газеты удивительно быстро перестали освещать эту историю, постепенно она стала выветриваться и из памяти Акселя. Первые несколько дней после возвращения из госпиталя Аксель пытался расспрашивать Иду, каждый раз удивляясь результатам своих расспросов, – к концу разговора оказывалось, что он успел задать всего пару вопросов, а все остальное время сам вспоминал свои приключения в мельчайших подробностях. Постепенно тема эта в разговорах с наставницей перестала подниматься, и так бы он и забыл о ней окончательно, если бы однажды, спустя четыре декады после того, как он вышел из госпиталя, Ида не подняла ее самостоятельно.

Как-то вечером, ввалившись к ученику, по обыкновению без стука, она уселась в кресло напротив окна и задумчиво протянула:

– Вот мне все не дает покоя этот король Пепелища… Особенно эти его заостренные уши. Мало ли, конечно, какие уродства встречаются у разумных… Но до падения богов был такой народ – эльфы. Они как раз катаклизм не пережили. И у них были заостренные уши…