Имею топор – готов путешествовать! - Евгений Шепельский

Ясное дело, что именно на драку я и рассчитывал.

Скареди подумал, затем выпрямился и трескуче заявил:

– Но я же стану через это брехунцом!

Я чуть не огрел его по лбу.

– Ложь будет во спасение!

Он молча покачал головой:

– Я не брешу честным людям.

Людям! Еще один святой с принципами!

Я заподозрил, что сейчас и эльфы что-нибудь такое сморозят, но у них хватило ума промолчать. Виджи демонстративно стала боком ко мне, но острое ухо было начеку.

Внезапно вмешался Альбо:

– Я сделаю это во спасение Фаленора! А затем искуплю свой грех постом и молитвой!

Светлая голова! Правда, насчет поста, мне сдается, он лукавил. С таким-то брюхом…

– Хорошо. Монго, Имоен, Крессинда – вы будете смотреть в прорехи, сделайте лица поплаксивей. Гритт… Монго, представь, что ты сочиняешь элегию. Грустней, еще грустней. Бытие бессмысленно и бренно, а все женщины… – в этот миг я перехватил вопросительный взгляд Имоен и поправился: – И ни одна женщина тебя не любит!

Вид моего напарника со стрелой в башке крайне впечатлил привратников. После недолгих расспросов (гном, размахивая факелом, как в бреду, повторял: "Эльфы! Чащобные эльфы наступают! А с ними отряд разбойников! Кто-нибудь, вытащите это у меня из головы! Позовите папочку! Ничего не вижу, где все, почему темно? Позовите папочку!") они широко распахнули ворота, и мы оказались в городе, оставив за спиной ветхие каменные стены. Перворожденные лежали, плотно укрытые спальниками. Я правил лошадьми, привстав на козлах. В левой руке у меня был зажженный факел, и я размахивал им, стуча зубами от холода.

Наш сарай на колесах поехал вверх по булыжной мостовой между сонными домами. Гном пришпорил осла и унесся вперед, теперь уже вопя, будто ему прижгли пятки. Его ор будил горожан, готовя их к нашему выступлению, так что, когда мы достигли середины Таргалы, из окон гроздьями высовывались головы, а на мостовой уже скопилось порядочно народу.

Я кричал, размахивал факелом и стонал. Альбо вторил мне с задника повозки, гудя, как набатный колокол:

– Эльфы! Чащобные эльфы наступают! А перед ними – банда людей-разбойников! Режут всех! Грабят, убивают, насилуют! Все на защиту города во славу Атрея!

Так мы проехали весь город, и, когда перед нами распахнулись ворота, ведущие на Дальний Перевал, в Таргале зазвучал настоящий набат.

Отлично. Мы почти покинули Долину Харашты. Оставался последний рывок.

34

– Они уже там! Смотрите! Дларма тогхирр!

Проклятый истерик. Я остановил коней, спрыгнул и приблизился к обрыву. Пропасть зевнула мне в лицо. Далеко внизу, в сизом мареве размытым пятнышком темнела Таргала, дорога устремлялась от нее вверх извилистой лентой. По этой ленте, будто крохотные паучки, упорно полз отряд смертоносца. Он достигли последней деревушки овцеводов и не собирались останавливаться. Я вынул подзорную трубу и попытался сосчитать, сколько с полудемоном людей. О да, теперь их было куда меньше! Но все же достаточно, чтобы закусать нас до смерти. И двигались они быстро. Пугающе быстро. Кибитки остались в Таргале, Правдивые Маги пересели на лошадей за спины подельников Фрея. Сам альбинос ехал в середине процессии, выделяясь светлой шевелюрой. Мне захотелось бросить в него камнем.

Верные псы полудемона, теперь целых два, все так же сопровождали нас на подъеме. Высота не вредила гшаанам, а проклятый дождь все не шел.

Был яркий солнечный полдень, золотые лучи натерли скальные грани до блеска, выше огромные снежные вершины заслоняли небо, над ними курилась белая хмарь. А мы только-только доковыляли до середины перевала. Дорога уже миновала высокогорные пастбища, и теперь взбиралась по боку седловины, закладывая петли и виражи, способные вызвать дурноту у городского человека. Пятна зелени попадались все реже, сменяясь бурыми лишайниками, из склонов выпирали облизанные ветрами камни, похожие на статуи фантастических зверей. Но настоящих каменных осыпей не было на всем протяжении подъема, и мы не могли устроить обвал, чтобы загромоздить Фрею путь.

Я поскреб между лопатками, отпустил крепкое словцо, затем вновь поднес окуляр к глазу. Что за… Из Таргалы на перевал выехал еще отряд. Конники. Числом около тридцати. Подмога Фрею, или это те самые сподвижники, которым указывали путь мои эльфы? Слишком далеко, лиц не видно, но лучи солнца отблескивают на броне. Ай-ай, Фатик, лови подсказку: сподвижники эльфов вряд ли будут разъезжать по чужой стране, светя доспехами… Керрит? Я покатал в уме возможность сдачи бойкому капитану. Чушь: Харашта теперь под рукой Империи, и капитан исполняет приказы людей Вортигена.

Яханный фонарь!

Я влез на козлы и хлестнул измотанных лошадей. Сам я был измотан ничуть не меньше, усталость накатывала, уже и чай не помогал. Альбо и Скареди сидели в повозке, сейчас было их время отдыхать, остальных я выгнал размяться. Эльфы гордо шествовали впереди, ярдах в десяти от конских морд. На них были короткие, до колен, балахонистые накидки цвета старой меди. По виду и не скажешь, что эльфийские – ни тебе бахромы, ни золотого шитья. Такие же накидки получила вся команда, кроме Олника – хотя он в любом случае ее бы не взял, сами понимаете, почему. Накидки были легкие и теплые, на ощупь – словно из шелка, с какой-то тончайшей прослойкой внутри. Пух с крыльев ангела, не иначе. Моя оказалась великовата. Не знаю, на какого варвара-героя они рассчитывали, готовясь в дорогу. Может, на помесь человека и тролля с головой, звенящей от пустоты. Но, в любом случае, накидки были лучше бараньих полушубков, которыми я думал запастись в деревнях. В результате мы купили один полушубок – для гнома, и две попоны для лошадей.

За все время подъема мы не встретили путников, купцов, паломников в Огрову Пустошь или хотя бы бродяг. Воистину, для Синдиката Харашты настали трудные времена.

Внебрачный сын чурбана и дубины, по которому плакал терновый куст, ехал позади всех, часто спешивался, глядел вниз и потчевал нас дурными новостями. Теперь уже не только мне, но и всем хотелось его прирезать.

– Фатик, они подгоняют коней! Брутально, ядрена вошь! – этот, с позволения сказать, гном, беспардонно украл словечки Крессинды.

Я чуть не крикнул Олнику, чтобы он заткнулся. Вместо меня это сделала Крессинда.

Сколдинг Фрей, похоже, не жалел ни коней, ни людей, ни себя. А мы все еще были на самых крутых участках подъема, здесь нельзя было пустить коней вскачь, даже на обычном шаге от неровностей и выбоин дороги нас трясло, как в маслобойке, и это не говоря уже о том, что на рысях было невозможно вписаться в поворот без риска запустить фургон в недолгий полет.