Диана: одинокая принцесса - Дмитрий Медведев

Состояние Уорд-Джексона резко ухудшилось в августе 1991 года. Уколы морфия уже не помогали, и его срочно перевезли в расположенную неподалеку от Паддингтонского вокзала больницу Святой Марии.

Посещения Адриана не прошли незамеченными. У входа в больницу дежурили несколько десятков корреспондентов, мечтавших запечатлеть Диану на пленку. Во избежание ненужной публичности брат больного договорился, чтобы Диана проникала в больницу инкогнито, через служебный вход. Однако принцесса отказалась воспользоваться этой возможностью.

«Она сказала: „Меня не запугают“, – вспоминает один из ее друзей. – Затем, чтобы пройти незамеченной в больницу, Диана стала каждый день менять свою внешность. Похоже, эта игра в переодевание доставляла ей удовольствие. Она напоминала молоденькую девчонку, которая, с одной стороны, хотела избежать встречи с папарацци, но с другой – ей нравилось их дразнить»[32].

Вообще, игра в переодевание Диане не только нравилась, но и хорошо удавалась. Симона Симмонс вспоминает, как во время одного из визитов в Кенсингтонский дворец дверь ей открыла незнакомая женщина. На ней были очки, туфли-лодочки, блузка, пиджак и темная юбка ниже колен.

– Я – новый секретарь принцессы, – сказала незнакомка. – Не желаете выпить чашечку чая?

Только потом, когда они уже прошли в гостиную, женщина скинула с себя парик, очки и, засмеявшись, закричала:

– Да это же я!

Симона была потрясена. Парик, незнакомый наряд – все это понятно, но принцессе удалось изменить свою манеру говорить, мимику и даже язык тела[33].

Лицедейство лицедейством, но Диана была членом королевской семьи, и она должна была следовать предписанным правилам. Во второй половине августа принцесса покинула Лондон и отправилась в Балморал. В понедельник 19 августа с ней связалась близкая подруга Уорд-Джексона Анжела Серота и сообщила, что Адриан умирает. Не спрашивая разрешения королевы – чем, разумеется, вызвала огромное недовольство венценосных особ, – Диана в срочном порядке отправилась в столицу, преодолев за одну ночь тысячу километров.

У постели умирающего вместе с Анжелой она провела четверо суток. Даже находясь при смерти, будучи уже не в состоянии говорить, Уорд-Джексон слегка шевелил пальцами в ответ на ее голос.

«Глядя, как спокойно Адриан умирает, я поняла, что значит смирение», – делилась принцесса своими переживаниями[34].

23 августа Адриан Уорд-Джексон скончался. Спустя шесть дней, 29 августа, принцесса Уэльская вновь нарушила протокол, появившись в часовне Гросвенора в Мэйфейре на мемориальной службе в честь своего друга, обычного британского подданного, в жилах которого не текла королевская кровь.

Активная деятельность Дианы в борьбе со СПИДом оказывала огромное воздействие и на саму принцессу. Сострадая людям, которые в этом нуждались, она научилась преодолевать собственные страдания. Стараясь помочь чужой боли, принцесса чувствовала, как ее собственная отходит на второй план, вытесненная более сильными и благородными эмоциями.

Очевидцы никак не могли понять этого, но после общения с умирающими и тяжелобольными людьми – жизненный опыт, после которого обычно испытывают угнетенное состояние и упадок сил, – принцесса, наоборот, оживлялась. Диана сама однажды призналась после посещения хосписа, что до того, как войти в помещение, «чувствовала себя отвратительно», а после – «Я ухожу и ощущаю себя на вершине»[35]. Это удивительно, но между Дианой и теми людьми, которым она сопереживала, устанавливался уникальный в своем роде энергетический контакт. От общения Дианы с больными лучше становилось всем – и больным, и самой принцессе. Не зря в конце своей жизни она была уверена в том, что обладает целительной силой.

Вторым важным моментом в борьбе против СПИДа стало изменение общественного статуса Дианы.

«Впервые, глядя на фотографии принцессы в газетах и журналах, люди обращали внимание не на то, во что она одета, а каким видом деятельности она занимается», – прокомментировала эту метаморфозу Сара Брэдфорд[36].

Наконец-то, после стольких лет поиска, Диана нашла свое призвание. Она осознала, что рядом тоже есть горе, и благодаря своему общественному положению она может сделать так, чтобы его стало меньше.

Ей хотелось и дальше применять свое положение и способности во благо, и на рубеже нового десятилетия Диана устремилась к новым рубежам.

На минном поле

В феврале 1992 года Диана совершила поездку, которой суждено будет оказать огромное влияние на ее духовную жизнь. Принцесса посетила хоспис матери Терезы в Калькутте.

По возвращении в Кенсингтонский дворец среди прочих записок, которые супруга Чарльза любила развешивать на холодильнике, зеркалах и всевозможных предметах мебели, появился лист синей писчей бумаги со следующими словами:

«Наконец, после стольких лет поиска, я нашла свой путь. Когда я приехала в хоспис матери Терезы, сестры милосердия специально для меня спели торжественный гимн. Это было незабываемое духовное переживание. Я буквально воспарила духом. Эмоции были настолько сильны, что они не смогли не оказать на меня огромного воздействия. Я только теперь поняла, что всем своим сердцем, всей своей душой хочу заниматься этим делом в глобальном масштабе»[1].

С самой матерью Терезой принцесса встретилась позже – в Риме, где восьмидесятидвухлетняя основательница Ордена милосердия восстанавливалась после перенесенного инфаркта.

Во время беседы с Дианой мать Тереза своим спокойным и тихим голосом произнесла:

– Вы не сможете заниматься тем, чем занимаюсь я.

Сказав это, она сделала паузу. Выражение лица Дианы начало меняться с благодушно-восторженного на удивленно-настороженное.

Помолчав еще какое-то время, мать Тереза добавила:

– А я не смогу сделать то, на что способны вы[2].

Это были поистине мудрые слова. Как и в любом деле, чтобы достичь успеха, необходимо найти свой путь, «свою колею», – так и Диане требовалось проложить собственную дорогу.

Поиск своего пути не был легок, и, как мы увидим дальше, принцесса порой совершала ошибки. Но в чем она действительно оказалась права, так это в том, что смогла привнести в благотворительную деятельность частицу себя и своей истории.

«Принцесса не смогла бы добиться таких ошеломительных успехов на этом поприще, если бы оказалась обычной светской леди, тратящей свое время на совершение добрых дел, – считает адвокат Дианы Энтони Джулиус. – На нее работал пафос ее собственного положения, уникальный парадокс ослепительно красивой женщины, оказавшейся отвергнутой»[3].