Порт-Артур (Том 2) - Александр Степанов

- Отчего нельзя - можно. Но кто за это возьмется?

- Я...

- Тогда нельзя, - решительно ответил Рашевский.

- Это почему? - вскинулась Варя. - Я, то есть мы с Сергеем Владимировичем, оборудовали пункт номер два у Залитерной, и нас даже Кондратенко похвалил.

- Нельзя потому, что вы при каждом разрыве снаряда или бомбы будете бросать раненых и бежать разыскивать Сергея Владимировича, - ответил Рашевский. - Он тоже будет беспокоиться о вас.

- Он обо мне и не думает! Если бы это было так - он не согласился бы пойти сюда на минную работу.

- А записку забыли? - опросил Звонарев.

- Один раз в счет не идет...

Звонарев и Рязанов проводили гостей за мост и вернулись в каземат.

Мокриевича уже не было. Карамышеву было дано задание организовать вылазку, и он, пользуясь темнотой, пытался найти наиболее удобный путь для выхода с форта.

- Надеюсь, вы на меня не в претензии, Сергей Владимирович, за те небольшие шероховатости, которые сегодня имели место, - проговорил Рязанов, почувствовавший необыкновенное расположение к прапорщику после разговора с Рашевским.

Звонарев буркнул что-то неопределенное и откланялся. Он решил ночевать сегодня не в офицерском каземате, а в капонире, около места работ. Там он застал своих солдат за ужином. В бачке плавали несколько бобов и разваренная картошка.

- От такой еды никакой силы не может быть у человека. Бурда да в придачу китайская чумиза, - ворчал Блохин. - Скорей бы попасть к себе на Залитерную!

- Ничего удивительного, если солдаты болеют от такой пищи, - проговорил прапорщик.

- Мы для себя займем этот каземат, Пусть он будет нашим, артиллерийским, решил после еды Блохин. - А ну, пехтура, вались отсюда и забирай с собой всех своих вшей, - обернулся он к стрелкам, толпившимся вокруг.

- У тебя, что ль, их нет? - обиделся один из стрелков.

- Есть, как не быть, да другого фасона - артиллерийского образца тысяча восемьсот семьдесят седьмого года.

- Что же, они не кусаются, что ли?

- Нас не трогают, а пехоцких загрызают до смерти, - зубоскалил Блохин.

Утомленные за день Звонарев и Блохин задремали на охапке гаоляна, брошенной на пол. Прапорщик вспомнил Варю, ее сегодняшнее неподдельное волнение и остро почувствовал, как прочно она уже вошла в его жизнь, эта славная, так привязавшаяся к нему девушка.

"Скорее бы кончилась война, тогда можно будет и попытать счастья в семейной жизни", - со вздохом подумал Звонарев, погружаясь в глубокий сон.

Около полуночи прапорщик проснулся от холода и пошел посмотреть, что делается на месте работ. Два сапера и два стрелка под руководством Лебедкина усердно рыли колодец, углубляя галерею, и в мешках выносили землю. В забитом конце туннеля чуть прослушивались стуки японцев, ведущих подкоп.

"Надо возможно скорее выяснить направление и характер их работ", подумал Звонарев, входя в капонир. Он поделился своими соображениями с солдатами.

- Пойдем, Сергей Владимирович, сами на разведку, - предложил Блохин, тоже очнувшийся от сна. - Сейчас ночь, темно, постараемся пробраться к японцу в гости. Быть может, и узнаем кое-что.

Оставив Лебедкина за старшего, прапорщик вместе с Блохиным отправился к Рязанову. Капитан сидел за столом и пил водку. Перед ним стоял взволнованный Карамышев в испачканной землей шинели.

- Как хотите, Василий Петрович, а я больше туда не пойду. Японцы завели маленьких собак, очень чутких, которые сразу же начинают лаять, едва заслышат малейший шорох, и этим предупреждают о нашем приближении.

Звонарев сообщил о своем желании лично произвести разведку японских работ.

- Приветствую ваше намерение. Если вы руководите минными работами, вам и книги в руки. Не желаете ли выпить "русский флаг"?

Звонарев отказался, зато Карамышев с видимым наслаждением налил в стакан сначала водки, затем синий пипермент и сверху красный абрикотин. Не смешивающиеся между собой жидкости составили основные цвета русского флага, откуда и произошло название напитка.

Проглотив одним глотком стакан, поручик сразу побагровел.

- Может быть, вы теперь рискнете повторить вылазку вместе с прапорщиком?

- спросил Рязанов, усмехаясь в усы.

- Нет, сегодня я уже достаточно наигрался в жмурки со смертью. Отложим до завтра. Я немного прилягу. - И через мгновение поручик храпел на весь каземат.

Рязанов молча пил водку.

- Пройдемте по форту, - предложил он Звонареву.

Они спустились из офицерского каземата в расположенный внизу пустой пороховой погреб, а затем попали в нижний этаж горжевой казармы. Прикрытый верхним этажом, землею и прослойкой камней, он являлся самым защищенным убежищем на форту.

Едва они открыли дверь, как им в нос ударил крепкий запах йодоформа, карболки и еще каких-то лекарств. К этому примешивался обычный солдатский дух - пота и немытого тела. Первое, что они увидели, войдя внутрь, было несколько трупов, лежащих на нарах.

- Убрать, пока не завоняли, - распорядился Рязанов.

Рядом с убитыми лежало человек десять раненых.

Санитары поили их водой, подбинтовывали раны и по возможности старались подбодрить своих пациентов. В воздухе плавали облака густого махорочного дыма, который раздражал глаза и горло. Керосиновые лампочки тускло светили.

- Открыть дверь, проветрить! Накурили так, что дышать невозможно, распорядился Рязанов.

Звонарев обратил внимание на то, что многие солдаты были полураздеты.

- Как же они выскочат по тревоге? - спросил он.

- Здесь помещается резервная полурота. Она вызывается не сразу, поэтому у солдат будет время одеться, - пояснил капитан.

В конце казармы был устроен склад бомбочек. Несколько сот их лежало прямо под нарами, на которых лежали солдаты. Тут же стояли цинковые ящики с ружейными патронами.

- Почему все это находится здесь, а не в пороховом погребе? - удивился Звонарев.

- Покорно благодарю! Погреб помещается рядом с нашим казематом. Стоит одному снаряду попасть в него, и мы взлетим на воздух, а тут и более укрыто, и при взрыве пострадает солдатня, а не мы, - спокойно ответил капитан.

Обойдя нижний этаж, они по лестнице поднялись вверх. Тут картина была несколько иная. Солдаты сидели или лежали на нарах с винтовками, почти никто не спал. В любую минуту вся рота могла выйти с оружием в руках. Около входа стояли приготовленные к действию пулеметы с вдетыми лентами. Рядом дремали пулеметчики. При появлении офицеров солдаты вскочили и вытянулись. Рязанов неторопливо прошел вдоль нар, осматривая стрелков.

Несколько глухих взрывов, донесшихся со стороны внутреннего дворика форта, отвлекли внимание капитана.

- Японец сегодня сильно волнуется с самого вечера, как бы не полез на штурм, - забеспокоился Рязанов.

- Он, ваше высокоблагородие, слышит, как мы роемся под землей, и трусит, что его могут взорвать. Со страху и бомбочки бросает, - вмешался Блохин.

- Я вернусь в свой каземат, - проговорил капитан, - вас же попрошу понаблюдать с брустверов, что делается у противника.

Звонарев повиновался. На дворе было очень темно. Низко нависли тяжелые тучи, шел нудный осенний дождь, сквозь который с трудом пробивались лучи прожекторов.

Когда глаза привыкли к темноте, прапорщик различил фигуры часовых, припавших к бойницам. Несмотря на темноту, ружейная перестрелка не замолкала ни на минуту.

- Берегись! - крикнул Блохин и толкнул Звонарева за прикрытие. Почти тотчас блеснул яркий огонь и грохнул взрыв ручной гранаты.

Поднявшись затем на бруствер, Звонарев и Блохин стали вглядываться в окружающую темноту. За пеленой дождя японские окопы едва выступали чуть заметной полоской. На ней то здесь, то там вспыхивали на мгновение огоньки ружейных выстрелов.

- Вот бы сейчас пойти в разведку, - проговорил Блохин.

- Завязнешь в грязи и заплутаешься в темноте, - возразил Звонарев.

- Никак нет! В такую погоду только и ползать к японцу в гости. Давайте сходим сейчас на укрытый ход, - предложил он. - Там до врага рукой подать: может, что ежели и не увидим, то услышим.

Звонарев замялся. Укрытый ход представлял собой узенькую, в аршин шириной, тропинку, которая шла по наружному краю рва вдоль крыши контрэскарпной галереи. Даже днем там легко было оступиться и упасть с трехсаженной высоты в ров. Теперь же двигаться но нему было во много раз опаснее. С наступлением темноты здесь выставлялись часовые. Поколебавшись немного, он все же согласился. Они осторожно миновали дворик и зашли к Рязанову, которому сообщили свои наблюдения и планы.

- Желаю успеха, хотя и уверен в противном, - напутствовал их капитан.

Добираться до укрытого пути пришлось ощупью, на четвереньках. Их окликнул испуганный голос часового:

- Кто идет?

Узнав, кто идет и зачем, он вызвался проводить их до самого капонира.

Заметив движение, японцы открыли ружейный огонь и начали бросать бомбочки. Одна упала к самым ногам Звонарева. В темноте чуть заметной точкой тлел бикфордов шнур. Прапорщик остолбенел от ужаса. Еще мгновение, и фунтовый заряд пироксилина взорвется у его ног, убьет или искалечит на всю жизнь. Звонарев как зачарованный смотрел на тлеющий огонек, не двигаясь с места.