Китай. История страны - Рейн Крюгер

Влияние Запада, ощущавшееся в Китае, можно считать заслугой миссионеров-иезуитов, которые проникли в страну через Макао в конце XVI века. После Риччи католические миссии появились в центральных и южных районах Китая. К ним относились с подозрением — агрессивность, проявленная в Корее западными державами и Японией, не способствовала любви к иностранцам, — и в 1617 году вышел указ императора, предписывавший всем миссионерам вернуться в родные страны. Однако указ претворялся в жизнь без должного рвения, и в 1629 году произошло событие, которое помогло возродить миссионерскую деятельность. Близилось солнечное затмение, и начальник церемониального управления предложил рассчитать его день и час арабским, традиционным китайским и европейским методами. Точное время дал лишь последний способ, и после этого император одобрил реформу календаря по европейскому образцу, а для изготовления разнообразных измерительных приборов и перевода научных работ была сформирована специальная группа из иезуитов и китайских ученых. Укрепившись в столице, иезуиты распространили свою деятельность на весь Китай, а за ними последовали испанские доминиканцы и францисканцы.

Миссионеры не только знакомили китайцев с европейской культурой — через них Европа стала получать более достоверную информацию, чем приукрашенные истории Марко Поло (хотя именно они вдохновили Христофора Колумба). Процесс этот начался в 60-х годах XVI века с португальского солдата и торговца Галеота Перейры. Его описание порки расщепленной бамбуковой палкой легло в основу веры европейцев в жестокость китайцев, хотя ни одна нация не может иметь монополию на жестокость. Тем не менее об остальных аспектах китайской жизни Перейра отзывался с восхищением — хорошо организованный бюрократический аппарат на местах, государственные больницы и приюты для слепых, больных и хромых, отсутствие нищих, государственные запасы зерна, используемые во время засухи, справедливость и гибкость законодательной системы с публичными уголовными процессами, предотвращавшими тайное лжесвидетельство. Он писал о рыбных хозяйствах, инкубаторах и птицефабриках, где выращивали уток. Его поразило огромное количество людей на улицах промышленно развитых городов, в том числе торговцев вразнос и ремесленников, предлагающих свои изделия, а также вывоз нечистот по ночам и использование палочек для еды. Самое неприятное впечатление на него произвел «содомский грех», который был весьма распространен среди низших слоев населения и не считался чем-то неприличным среди знати.

Через десять лет после записок Перейры появился «Трактат» Гаспара да Круса. Можно с уверенностью утверждать, что этот доминиканский монах заложил моду на все китайское. Он писал, что этот народ в наибольшей степени подходит для обращения в христианство, превосходит любую другую нацию по численности, по размерам государства, по совершенству политики и управления, а также по своему богатству. Среди прочих живописных подробностей он рассказывал о традиции держать соловьев в отдельных, но расположенных рядом клетках, чтобы они «соединялись в музыке». Он хвалил «превосходную гармонию» китайской музыки и отмечал, что пьесы в театрах «разыгрываются с большим искусством и очень жизненны». Что касается темных сторон китайского общества, то да Крус писал, что блудницы — многие из них были слепыми или проданы в рабство матерями — обязаны регистрироваться и селились в специальных домах за пределами городских стен. Как и Перейра, Крус указывал на широкое распространение гомосексуализма (что, по его мнению, было вызвано отсутствием понятия греха), но, в отличие от Перейры и от Марко Поло, обратил внимание на социальное и эстетическое значение обычая бинтовать ноги женщин, а также на чайную церемонию как на важную составляющую гостеприимства.

В 1640 году вышел объемный труд «Странствия» португальского искателя приключений и литератора Мендеша Пинту. Его рассказы — сомнительной достоверности — о чудесах Китая подогрели интерес европейцев к этой стране. Правда, еще до выхода этой книги, в 1616 году, были опубликованы два манускрипта Маттео Риччи, значительно расширившие знания Запада о Поднебесной.

Риччи описывал огромную единую страну, управляемую на основе принципов конфуцианства. Знакомя европейцев с Конфуцием, он писал, что, критически проанализировав действия и высказывания этого мудреца, нельзя не признать, что тот ни в чем не уступает языческим философам древности, а во многом их даже превосходит. Он восхвалял китайскую администрацию, которой руководили государственные служащие, отбиравшиеся в соответствии со способностями посредством системы экзаменов. Каждый класс общества знал свое место, браки строго регламентировались, ритуалы и правила поведения обеспечивали гармонию отношений внутри общества, традиция бинтовать ноги берегла целомудрие женщин. Распространение христианства, писал Риччи, затруднено преобладанием буддизма, который нередко проповедуют необразованные и развращенные священнослужители, а также широким распространением астрологии, влияющей на многие решения в частной и общественной жизни. Помимо всего прочего, китайцы не перейдут в христианскую веру, если для этого им придется отказаться от поклонения предкам — правда, Риччи считал последнее не религией, а просто традицией почитания усопших, потому вполне совместимой с христианством. Он сурово критиковал сексуальные обычаи китайцев, указывая на то, что в одном Пекине насчитывается до сорока тысяч проституток, не считая проституток-мужчин.

Однако самым серьезным недостатком китайской цивилизации являлось ее растущее отставание в науке. Китай больше не занимал лидирующего положения почти во всех научных областях, в том числе астрономии и математике, с достижениями которых на Западе Риччи знакомил гостеприимных хозяев. Называются разные причины такой стагнации. Возможно, наибольший вклад в этот процесс внесли жесткие рамки конфуцианства. Строгие правила помогали сплотить общество, но одновременно возводили прочную преграду на пути любых сомнений, касающихся традиционных знаний. На Западе основой для развития науки стали алхимия и астрология, тогда как в Китае мыслители сосредоточились на философии. Даже даосизм, который наряду с буддизмом был самой распространенной религией, занимался больше демонами и магическими снадобьями, чем укреплением конфуцианской этики. Именно этика — ее источник, формы и цель, обсуждавшиеся на бесконечных диспутах и лекциях и анализировавшиеся в классических произведениях, и особенно в «четырехкнижии» («Рассуждения и беседы» Конфуция, «Великое учение», «Соблюдение середины» и «Мэн-цзы») — являлась основной темой интеллектуальных дискуссий эпохи. Неоконфуцианство определяло мышление всех ученых, а также экзаменационную систему, выходцами из которой были образованные люди страны. Их не спрашивали, почему падает яблоко, им не предлагали исследовать законы, управляющие миром природы, а при обнаружении этих законов, как в случае с системой Коперника, они с явной неохотой их принимали — в отличие от жадного увлечения техническими новинками, например часами, с которыми китайцев познакомил Риччи.

Тем не менее Риччи отмечал обилие печатных книг — произведения на любую тему были доступны, а уровень грамотности населения очень высок (по оценкам исследователей, около десяти процентов мужского населения были высокообразованными людьми). Однако правительство осознавало необходимость коммуникации и с неграмотными слоями населения. Если, например, неграмотный человек хотел подать судебный иск, он излагал свое дело чиновнику, который записывал его в реестр «устных обвинений», а императорские указы распространялись по всем магистратурам для публичного оглашения. Огромное количество грамотных людей активно использовали печатную продукцию разного рода для получения информации, обучения и развлечения. Книги накапливались в государственных, местных и школьных библиотеках, а частные собрания насчитывали тысячи томов. В большинстве своем книги печатались методом ксилографии, и хотя наборный шрифт уже появился, его распространение сдерживалось необходимостью заново набирать текст при повторном издании книги. Огромной популярностью пользовались цветные иллюстрации, также изготовленные ксилографическим методом.

Среди печатных изданий можно было найти руководства практически по всем видам деятельности. Так, например, искусство частной переписки, которая требовала соблюдения особых правил, касающихся формы и стиля письма, а также большого опыта в области изящной словесности, было подробно описано в специальном пособии. (Отправители неофициально пользовались услугами разветвленной системы государственной почты или вручали письма отправлявшимся в путешествие друзьям или торговцам.) Маршрутные карты — не только морские, составленные во время экспедиций Чжэн Хэ — существовали уже давно и использовали координатную сетку. В 1570 году появились книги записей маршрутов, которые помогали купцам, паломникам, мигрантам, чиновникам и путешествующим аристократам найти путь среди густой сети дорог. Эти дороги поддерживались в хорошем состоянии — вместе с почтовыми станциями, а также каналами, которые были предметом особой заботы при династии Мин. Коммерческие издательства — в отличие от церковных, например, при буддийских монастырях — переживали невиданный подъем. Они удовлетворяли запросы массового читателя, выпуская различные карты и пособия, альманахи, учебники, трактаты на этические темы, романы, пьесы, эротические сочинения, юмористическую литературу, собрания писем, описания чужеземных обычаев. Например, в некрологе на смерть юного студента говорилось, что он полюбил необычные книги. Его любимым чтением были труды по географии и топографии, а также священные книги даосизма и жизнеописания отшельников; он читал их тайно, прикрывая классическими произведениями. У книжного бума был еще один интересный аспект: он помог богатым торговцам, которые, согласно древней традиции, были лишены доступа к образованию, проникнуть в среду мелкопоместного дворянства. Принадлежность к этому классу требовала знания ритуалов, умения поддерживать утонченную беседу, сочинять стихи, рассуждать о философии и оценивать произведения искусства — и обо всем этом можно было узнать из книг.