Степан Разин - Андрей Николаевич Сахаров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Город Козьмодемьянск взяли повстанцы приступом. Пошли с криком на город, окружили его со всех сторон, и городские жители сами открыли им ворота. Рванулись повстанцы вдоль улиц, побежали к воеводскому двору и в дома местных богатеев, и вели их местные жители — козьмодемьянцы. Воеводу Ивана Побединского и подьячего Василия Богданова прибили на месте, остальные разбежались кто куда, и их искали, и животы их дуванили. Они же, козьмодемьянцы, навели Прокофия Иванова с товарищами на городскую тюрьму. А вел их местный пристав — черемисин родом Мирон Мумарин. Сбили повстанцы замки с ворот, выпустили тюремных сидельцёв на волю, и был среди них Илюшка Иванов сын Долгополов.
Был Илюшка дворовым человеком боярина князя Юрия Буйносова-Ростовского, бежал от него, скитался по весям и градам, дошел до Разина, потом уже с Волги ушел от него по городам поднимать людей, бунтовал Илюшка в Козьмодемьянском уезде против властей, говорил дерзкие речи, ждал прихода батюшки Степана Тимофеевича Разина. Не миновать было Илюшке пытки и колеса, но вовремя подоспели уездные люди. Теперь же на кругу вновь говорил речи Илюшка — о воле и о праведном времени, звал избить всех мучителей и кровопийц народных; слушали его козьмодемьянцы, дивились на Илюшкину живучесть и злобу к врагам своим, кричали в его поддержку. Выбрали Илюшку атаманом. Но не остался он в городе, пожил несколько дней, а потом объявил козъмодемьянцам, что скучно ему здесь, тесно, а пойдет он дальше бить бояр, воевод и приказных людей на Ветлугу и на Галич.
Взял с собой Илюшка семьдесят охочих людей и ушел из города. А в городе остались посадский черный человек Иван Шуст и ямской охотник Замятенка Лаптев.
Пришел Илюшка на Ветлугу, разослал там свои прелестные письма и стал собирать людей. Шли к нему и русские, и мордва, и черемисы. Подошел со своими людьми и Мирон Мумарин. Поднял Мирон за собой всю луговую черемису. И двинулись вдоль по Ветлуге разинские атаманы Иванов и Мумарин, русский и черемисин, приходили в села и деревни и слушали сказки местных черных людей; по этим сказкам либо побивали, либо оставляли в живых помещиков, боярских приказных людей, давали всем простым людям волю, дуванили господское добро, распускали тюремных сидельцев.
А Максим Осипов подходил уже к Нижнему Новгороду. Шло за ним в те дни пятнадцать тысяч человек.
Все ближе подкатывал повстанческий вал к Арзамасу, где собирались государевы полки, направленные против бунтовщиков. Горели господские дворы по селам вокруг Арзамаса, пустые стояли помещичьи усадьбы, бежали из них даже приказчики. Полковые воеводы писали в Москву в своих отписках: «В Арзамасском уезде по многих местах, которые места подались к Алаторскому уезду, в селах и в деревнях крестьяне забунтовали и помещиков и вотчинников побивают. А которые… поместья и вотчины московских людей и их в тех поместьях и в вотчинах нет… и поместья и вотчины их разоряют».
Но наибольшие силы собрали разинские атаманы под Тамбовом и Шацком. Очень им наказывал Степан взять эти города и особенно сильную крепость Тамбов, которая прикрывала путь к Москве с юго-востока и которую поклялся защищать до смерти воевода Яков Хитрово.
Но трудно было защищать город: бродил весь черный и посадский Тамбов, бунтовали крестьяне по всей Тамбовской черте. Писал в Воронеж городовой воевода Еремей Пашков: «И я, господине, в Тонбове сижу в осаде, пришло под Тонбов Тонбовского уезду всяких чинов воровских людей тысячи с 3 и больше».
Яков Хитрово в это время бился неподалеку в Шацком уезде под селом Алгасовом, куда пришли тысячи взбунтовавшихся тамбовских и шацких крестьян. И вел их за собой разинский товарищ атаман Тимофей Мещеряков. А между Хитрово и Тамбовом встали теперь ратные бунташные люди. Не просил, а уже молил Пашков Козловского воеводу Степана Хрущева: «Умилосер, отец мой Степан Иванович, подай мне, мертвому, помощь».
Все шло так, как и хотел Разин, — за ним была теперь вся Симбирско-Корсунская черта, вся Тамбовская черта, встали за него вся черемиса, и мордва, и чуваша горная и луговая, сдавались его присыльщикам уездные города, а воеводы или бежали розно, или были побиты. Повсюду вместо воевод выбирали люди атаманов и старшину, вершили круги, управляли городами, уездами, селами, дуванили добро, выводили помещиков, вотчинников, приказных, теснили отовсюду государевых ратных людей. Все дороги были переняты, повсюду стояли повстанческие сторожи, лесные засеки остерегали подходы к селам и городам, а по городам, селам, засекам стояли тысячи людей. Одни говорили, что шло в это время за Разиным шестьдесят тысяч человек, другие насчитывали сто тысяч, а были и такие, которые точно говорили, что стоял в сентябре — октябре 1670 года Степан Разин во главе двухсот тысяч повстанцев.
Сидел Разин на симбирском посаде, за крепким острогом и готовил новый решительный приступ Малого города. Каждый день к нему в избу приходили гонцы из разных мест. Казацкая охрана сначала допрашивала посланца — кто таков, откуда, кем прислан, а потом уж допускала к атаману. Развертывал Степан грамотки: эта от дорогого друга Миши Харитонова, эта от Максима Осипова, эта от Прокофия Иванова. Писали атаманы, что божьим промыслом побрали они города и идут вдоль по Симбирской и Томбовской чертам, воюют на Волге, Оке, Суре, Ветлуге. И идут с ними многие русские пашенные мужики, посадские бедные люди, черемисы, мордва, чуваши. А стоит вся чернь за него, Степана Тимофеевича. Просили они подавать и о себе вести.
А что мог написать им Разин? Что толчется он все еще около Симбирского кремля и не знает, возьмет Милославского или нет. Писал им Разин — велел укрепляться по городам, селам и засекам, ждать его и готовиться к походу на Москву. Прислал он в Керенск грамоту Матвею Семенову и велел ему, Матвею, идти в Шацкий уезд, в село Конобеево, и ждали бы его, Разина, в Конобееве со всеми шацкими и тамбовскими людьми и атаманами дней пять или шесть, и мыслит он от Конобеева идти со всем собраньем под Москву. А выбрал он, Степан, село Конобеево потому, что людей иод Шацком и Тамбовом было многие тысячи и те люди были ему дороги. А если не придет он к сроку, то шли бы атаманы по городам поднимать людей своим путем.
Не пришел Степан к селу Конобееву в срок,
