Жребий брошен - Егор Александрович Токарев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Солдаты шагали в ногу, словно единый организм, а звон доспехов и оружия слышался единым гулом. Из разных частей легиона доносились команды, указывающие на расположение подразделений на поле будущей битвы. Центурия Квинта находилась в центре построения армии. Именно здесь обычно и происходят самые кровавые схватки, и именно здесь когорты несут наибольшие потери. Квинт старался не думать об этом. Его мысли занимали лишь текущие задача и цель – не дать погибнуть своим людям.
Как-то раз Квинт размышлял, что отличает младших офицеров от старших и после недолгих раздумий понял для себя, что это готовность жертвовать своими солдатами для выполнения поставленной цели. Даже если легат сам начинал службу обыкновенным легионером и помнил о жизни простого солдата, все ровно обстоятельства сложатся так, что ему придется делать выбор. Ведь победы без жертв не бывает, а война всегда заставляет выбирать, независимо от того хочешь ты этого или нет.
Центурион поправил шлем. Солнце адски пекло, и по лицу струились капли соленого пота, попадая в глаза, мешая видеть. Подшлемная подкладка из мягкой ткани уже полностью пропиталась потом. Квинт подумал, что если сейчас ударить по шлему, то из под него выльется не меньше кварты жидкости.
Армии заняли позиции друг напротив друга. Расстояние еще было достаточно большим, но Квинт уже мог различить солдат противника. Солнце отражалось от начищенных до блеска доспехов и неприятно слепило. Если бы на соседнем холме оказался один из поэтов или просто человек, одаренный подобным складом ума, то непременно время до битвы описывалось бы примерно так:
«Армии застыли друг напротив друга и нещадно перестреливались солнечными зайчиками».
Квинт, как и положено центуриону перед битвой, стоял впереди. С его позиции невозможно было оценить расположение сил или тактические изыски дислокации войск. Но, в конце концов, он всего лишь солдат. Оценивать дислокацию перед битвой и разрабатывать тактику – дело легатов, а его – лишь выполнять приказы, сохранять жизни своих людей и стараться не погибнуть самому.
Квинт обернулся, посмотрев на свою центурию. На их лицах застыло все-то же выражение угрюмой решимости.
«Хорошо. Это намного лучше, чем безудержная ярость. Она хороша для героев, но не для солдат.»
«Герои выигрывают поединки, а солдаты – битвы» – эти слова принадлежали Септиму Юнию.
Квинт мысленно усмехнулся:
«Надо же вспомнить военную мудрость человека, из-за которого, возможно, сегодня умрешь.»
Справа линии солдат расступились, и через строй проехал всадник на вороном жеребце, в окружении двух человек. Один из них сжимал в руках штандарт с изображенным на пурпурном фоне воздетым черным мечом – символ «Меча Республики». В другом, по знакомым доспехам, он узнал Кая. Вне всяких сомнений первым всадником был Кальвус Корилл.
«Похоже, сейчас будут переговоры. А точнее сказать, взаимный обмен ультиматумами» – предположил Квинт.
Всадники приближались к середине поля, навстречу им из-за строя солдат противника выехали трое. Один из них восседал на прекрасном белом коне. Процессии встретились примерно на середине пустого пространства между армиями.
Квинт пригляделся. На белом жеребце сидел Септим Юний. Даже с такого расстояния этот человек вызывал уважение. Гордая осанка и уверенные движения принадлежали человеку, привыкшему побеждать. Квинт не слышал, о чем говорили на переговорах, он мог лишь догадываться, исходя из жестов всадников. Корилл и Юний смотрели друг на друга, обмениваясь скупыми репликами. Их сопровождающие же наоборот – ожесточено спорили, подкрепляя свои слова жестами. Полководцы выглядели так, словно эти переговоры были лишь ненужной формальностью, и мира между ними уже быть не может. Они, словно старые друзья, знали друг друга, понимая без слов.
Похоже, что именно так все и было. Не прошло и пяти минут, как всадники развернули коней и поскакали обратно с своим легионам. Переговоры ничем не закончились, впрочем, как и предполагал Квинт.
Из-за когорт тяжелой пехоты вперед вышли стрелки с легкими пехотинцами. Прозвучал сигнал, и они начали сближаться с застрельщиками противника. Подобные маневры должны были прощупать слабые места в обороне противника, ослабить строй врага для удара тяжелой пехоты.
Пропустив стрелков вперед, двинулись когорты. Квинт отступил в строй солдат, но все еще оставался в первых рядах.
Стрелы и камни из пращей валили людей на землю. Редкие снаряды уже на излете попадали в щиты легионеров, со звоном отскакивая от металла. Вспомогательные части играли роль живого заслона для когорт, должного прикрыть их от снарядов противника. В большинстве своем рекрутов для легкой пехоты набирали из иноземцев, своей службой желающих стать гражданами. По прошествии нескольких лет они получали гражданство, если, конечно, оставались в живых.
Сражение застрельщиков длилось недолго. Уже вскоре они отступили за строй солдат, чтобы вновь вступить в бой в нужный момент. На пространстве между армиями остались лежать убитые и умирающие. Потерь было немного, но в огненном воздухе уже ощущался пьянящий запах крови.
Сигнал. Трубы возвестили о наступлении тяжелой пехоты. Квинт застегнул шлем и обнажил меч.
– Вперед! Шагом!
Центурия двинулась. Как двинулись тысячи солдат справа и слева, словно единая гигантская волна мяса, стали и кожи. Навстречу ей также неотвратимо шла встречная волна. В горячем воздухе слышался лязг доспехов и тяжелые ритмичные шаги, словно в тот день по Фелерейским Полям маршировали титаны.
До вражеских солдат оставалась несколько сот футов. Квинт уже мог различать форму и принадлежность к одному из легионов. Против них стоял четырнадцатый «Стремительный» – личный легион Септима Юния. Воздух между армиями был настолько напряжен, что казалось его можно рубить, словно плоть.
Триста футов. Квинт мог различить выражения лиц солдат и центурионов.
– Тебе бывает страшно? – Квинта, еще совсем ребенка, отец впервые взял в одну из своих кампаний. И сейчас он, как будет еще много раз после, сидит на коне впереди отца, наблюдая за колоннами войск, идущих на битву.
– Конечно, сынок.
– Но ты же великий воин, а великим воинам не бывает страшно, – удивлялся Квинт.
Отец улыбнулся, взъерошив сыну волосы:
– Велик не тот воин, кто не испытывает страх. Велик лишь тот, кто каждый раз перед битвой побеждает в еще одной. В битве со своим страхом.
Тридцать футов. Сигнал трубы, звучный и протяжный.
– Вперед!
Единый выдох тысяч ртов заколебал воздух между армиями.
Пятнадцать футов.
Пять.
Удар.
Фонтаны крови сразу же окропили потрескавшихся, сухую землю Фелерейских полей. Две армии столкнулись, словно горы во время землетрясения. Грохот щитов сразу же оглушил Квинта. Первые ряды его центурии
