Лунный ад - Джон Кэмпбелл

Молодой человек отложил бумаги, и во взгляде его вновь мелькнуло любопытство.

– Согласен, мистер Грантленд.

Грантленд задумчиво набил трубку.

– Хью Керри и Боб Дарнелл оказались одним из тех чудесных случаев, когда двое людей полностью дополняют друг друга. В свои тридцать два Хью Керри был величайшим математиком, какого знал мир.

– Я слышал о нем, – воскликнул Эдвардс. – Я использовал его методы анализа. Он ведь умер в тридцать три?..

– Да, – сказал Грантленд. – Суть в том, что его методами пользовался и Боб Дарнелл. А Боб Дарнелл был вроде Эдисона, только в другой области. Эдисон мог воплотить теорию в металл и стекло. Дарнелл обладал такими же способностями, но он работал не со сталью, медью или стеклом. Он работал с атомами, электронами и радиацией. И основой его работы была математика. – Грантленд раскурил трубку и продолжал: _ Невероятное стечение обстоятельств свело эту пару в одной точке пространства и времени, а затем разделило их. Вы никогда не слышали о Дарнелле, поскольку он создал всего лишь одну вещь, и она находится здесь, в этом стальном сейфе. В виде документов, разумеется... Кроме того, записи сделаны шифром, ключ к которому хранится только в моей памяти. К тому же все уравнения искажены так, что расшифровать их смог бы только Керри, и нет никаких ссылок на источники.

Грантленд замолк и некоторое время попыхивал своей трубкой, глядя мимо молодого человека. Тот негромко кашлянул, и патентный поверенный вернулся в настоящее.

– Эти двое пришли ко мне в контору, поскольку жили неподалеку и знали меня еще со школьных времен. В ту пору у меня, конечно, еще не было нынешней репутации, но репутация их и не интересовала. Они принесли с собой прибор, который назвали камерой ВВВ – Вероятностных Волн Времени. Честно говоря, изначально они пытались сделать устройство, позволяющее видеть сквозь стены, но пошли по неверному пути: попытались использовать четырехмерный метод и проникли в измерение более высокого порядка. Судя по их утверждениям, старик Эйнштейн просто фантазер. Не знаю, я не специалист... – Грантленд встал и прошел по кабинету. – Вы тут что-то говорили насчет фарадеев и сэмов браунов, Дуайт... Так вот устройство, которому я не дал хода, оказалось настолько чудовищным, что все прошлые и все будущие изобретения – пустяк по сравнению с ним. Оно превосходило все прочее подобно тому, как Солнце превосходит Землю. Его можно назвать величайшим изобретением всех времен и народов, поскольку оно включало в себя все открытия, которые когда-либо будут сделаны.

– Подождите, мистер Грантленд! – вскричал Эдвардс. – Что же способно быть столь великим изобретением? Энергия атома?..

– В числе прочих оно включало в себя и ее. А также тайны гравитации, межзвездных перелетов, победы над старостью и вечной жизни. Оно включало в себя все, что вы можете вообразить себе, Дуайт, и все, о чем когда-либо мечтало человечество.

Эдвардс недоверчиво ухмыльнулся, но Грантленд не обратил на его ухмылку ни малейшего внимания.

– Когда мы встретились, они это уже понимали. Они мне все объяснили, а поскольку я не поверил – показали... Вы не в состоянии представить себе, о чем идет речь? Ничего удивительного!.. Они выложили мне то, что я говорю вам, и поначалу я тоже счел их типами, которые, подобно упомянутому вами Сэму Брауну, скрывают за безудержным хвастовством нечто вроде новой мышеловки. – Грантленд вздохнул. – Только впоследствии я понял, насколько правдивым было каждое их заявление. Они полагали, что их камера каким-то образом проникла в некое измерение более высокого порядка, оказалась за пределами пространства и времени и начала демонстрировать величественную картину мировой истории – того, что уже произошло, и того, что еще произойдет.

Эдвардс снова недоверчиво ухмыльнулся:

– Возможно ли это?

– Возможно, возможно!.. Видите ли, радиус действия их прибора был абсолютно не ограничен во времени. ВВВ-камера показывала все, что случилось в прошлом, от сотворения мира до наших дней... Впрочем, это были цветочки. Ягодки начались, когда камера заглянула в будущее... Дело в том, что, начиная с сегодняшнего дня и вплоть до самого отдаленного грядущего, ни одно событие не может быть зафиксировано в стабильном виде. Прибор Керри и Дарнелла отображал каждую возможность. И где-то в этом широком вероятностном поле существовало любое возможное событие, включая самые фантастические мечты самых безумных фантазеров. Я видел на экране, как рождается и умирает Солнце. Я видел, как перемещаются старые и появляются новые планеты. Я видел, как зарождается жизнь в природе и как она синтезируется в лабораториях. Я наблюдал за возникновением человечества и восхищался мужчинами и женщинами, намного более совершенными, чем мечта Праксителя. Ибо где-то среди вероятностных миров становились явью любые мечты ученых, а вместе с ними и несуществующие мечты еще несуществующих разумов.

Патентный поверенный подошел к окну и некоторое время смотрел в небо, словно видел там некие сияющие вершины. Эдвардс терпеливо ждал. Наконец Грантленд отвернулся от окна, чмокнул погасшей трубкой и продолжил:

– Хью Керри и Боб Дарнелл пришли ко мне сразу, как только создали свой прибор. Это случилось в ноябре тысяча девятьсот пятидесятого. Через пять дней мир, узнав об этом, оказался бы у их ног, если бы не три закавыки. Во-первых, их прибор был несовершенным, а возможности его – ограниченными. И парни об этом знали. Во-вторых, они начали прослеживать свои собственные судьбы и уже тогда забеспокоились. Я заметил это их беспокойство и наотрез отказался пронаблюдать мое собственное будущее. В-третьих, они быстро богатели, пользуясь информацией, которую давала им машина. – Грантленд улыбнулся. – Вы могли бы стать крезом, Дуайт, если бы знали с вероятностью восемьдесят пять процентов, что принесет послезавтрашний день. Дарнеллу и Керри это удалось. Сначала их возненавидели букмекеры и отказались принимать у них любые ставки. Потом на них стали косо посматривать и на бирже. – Улыбка сползла с лица поверенного. – Но затем они бросили эти игры и занялись выяснением своего будущего... Я уже сказал, что возможности машины были ограничены. В частности, у нее оказалась очень низкая избирательность. Трудно увидеть весь лес, когда стоишь среди деревьев. Парни же находились в лесу. Они не могли отчетливо видеть относительно близкое будущее, не могли различить отдельные фигуры, лишь сплошную массу, убегающую в бесконечность. На расстоянии года все начинало сливаться, и по мере того, как устанавливалась определенная тенденция, отдельные отклонения исчезали. Но на расстоянии в два дня или в две недели экран показывал расплывчатую картину, состоящую из накладывавшихся друг на друга изображений, каждое из которых жило своей жизнью. Только представьте себе... Камера, заглянув в будущее всего на десять минут, покажет меня в тысячах вариантов. Их два уже изначально: я могу быть жив или мертв. Но ведь я могу умереть через секунду или в любое более позднее мгновение. Я могу умереть от того, что обрушится дом или остановится сердце, от пули грабителя или от ножа рассерженного изобретателя. Подобные исходы маловероятны, и на экране ВВВ-камеры эти картины будут выглядеть туманными и призрачными. Более того, через десять минут может наступить конец света. Подобная картина тоже должна быть там, поскольку и такое возможно, но она будет едва различима... Если же я останусь в живых, открываются новые варианты: я могу сидеть здесь и мирно курить трубку; может зазвонить телефон; может начаться пожар. Вероятнее всего, я буду сидеть и курить, так что мы должны были бы увидеть четкое изображение – Грантленд сидит и курит. Однако оно будет спрятано среди теней, от серых до почти невидимых, каждая из которых соответствует одной из иных возможностей. Это сбивало с толку и затрудняло работу. Поэтому, чтобы с гарантией получить полезную информацию, Хью и Боб решили каждый день класть на стол деловую газету. Чтобы получить сведения о состоянии рынка, им необходимо было быть абсолютно уверенными в том, что на следующий день газета окажется на столе, развернутая на нужной странице. Даже если наступит потоп, газета должна лежать именно там. Лишь тогда изображение станет абсолютно достоверным, призрачные тени на экране почти исчезнут, а парни смогут прочитать содержащуюся в газете информацию... Была и еще одна проблема. Я знаю ее причины, но предпочел бы о них не распространяться. Просто примите как факт, что сущность пространства-времени невозможно покорить. Можно с абсолютной точностью определить место или время конкретного события, но никогда – и то и другое вместе. – Грантленд снова раскурил трубку. – Итак, как я уже сказал, Хью и Боб попытались проследить собственные судьбы. Ближайшее будущее представляло собой мешанину картинок, но я был с ними, когда они заглянули сквозь время достаточно далеко, чтобы мешанина исчезла. Они решили уйти сразу на сто лет вперед, и Боб Дарнелл со смехом сказал: «У меня окажется длинная белая борода, а на ней, как на подтяжках, будут держаться штаны!» Они включили камеру и установили порог вероятности очень низким, поскольку шансы на то, что Боб Дарнелл будет жив в возрасте ста тридцати трех лет, были крайне малы. В камере имелось устройство, которое автоматически сканировало будущее, пока не находило ту картину, на которой Боб Дарнелл был все еще жив. Это требовало времени, поскольку за каждую секунду машина просматривала всего лишь пятьсот тысяч вариантов. Молодой человек усмехнулся: