Пинхас Рутенберг. От террориста к сионисту. Том II: В Палестине (1919–1942) - Владимир Хазан

9 ноября 1933 г.

30. 24 декабря 1933 г. В.Н. Муромцева-Бунина записала в дневнике:

Сочельник – их. Дрезден.

<…> В Дрездене я ничего не видала. <…> У Степунов бываем, они очень милы и заботливы. Ян с Ф<едором> А<вгустовичем> перешли на «ты». У них живет его сестра Марга. Странная большая девица – певица. Хорошо хохочет (Устами Буниных 1977-82, II: 299).

31. Софья Григорьевна Балаховская-Пети (Petit; 1870–1966), общественный деятель, адвокат, поэт, переводчик; жена французского адвоката и публициста Эжена Пети (Eugene Petit; 1871–1938), который, будучи племянником А. Мильерана, возглавлял его канцелярию в бытность пребывания того на посту премьер-министра Франции (20.01.1920 – 23.09.1920), а затем был генеральным секретарем президентского управления, когда Мильеран стал президентом республики (сентябрь 1920 – июнь 1924). С четой Пети Фондаминские были знакомы еще в пору своей первой эмиграции, см. в дневнике 3. Гиппиус, не особенно стеснявшейся в выражениях, когда речь заходила о евреях (запись от 15(28) января 1908 г.):

Обед у давно пристающей Petit, – амишка – жидовка замужем за франц<узом>. Там Сав<инков>, Берд<яев>, Фонд<аминский> – с женами (Гиппиус 2001-06, VIII: 132).

Обширная переписка Софьи Григорьевны и Амалии Осиповны хранится в архивном собрании Пети в Bibliotheque de Documentation Internationale Contemporaine (Nanterre). F delta Res 571.

32. Очевидно, имеется в виду живший в Париже Георгий (Жорж) Данилович Балаховский (1892–1976), сын брата Софьи Григорьевны Даниила, женатого на сестре Л. Шестова Софье Исааковне Шварцман. В RA нет следов обращения Балаховских к Рутенбергу.

33. Зензинов пишет:

1 февраля 1934 года они уехали в Швейцарию, в горы, в санаторию, пользующуюся мировой известностью, к врачу, имеющему мировое имя (Зензинов 1937:100).

Это письмо, написанное из Парижа, показывает, что в Швейцарию Фондаминские отправились после 18 февраля.

34. Речь идет о сеансах, проводимых И.И. Манухиным.

35. Тема еды – сквозная в письмах – стала для Фондаминской жизненно важной в пору болезни. Ее обычное вегетарианство и всегдашнее равнодушие к еде усугубились в ходе обострения туберкулезного процесса полным отвращением к пище и превратились в одно из главных препятствий к выздоровлению, поскольку ослабевший организм не мог противостоять развитию болезни. Зензинов, касаясь этих деликатных материй, вспоминал:

Она делает над собой героическое усилие – соглашается на осетрину по-польски, даже на ветчину. Но ставит условием, чтобы с ней о еде не говорили. Мы торжествуем. Она, действительно, начинает прибывать в весе – на 450 граммов, на 300, на 200… Но это продолжается недолго. Снова теряет в весе – 200 грамм, 600, 700… (Зензинов 1937:102).

36. Вера Алексеевна Зайцева (урожд. Орешникова; в первом браке Смирнова; 1878–1965), жена писателя Б.К. Зайцева.

37. См. прим. 18.

38. Подразумеваются религиозно-философские собрания в доме Фондаминских или в рамках организации «Православное дело» (77, rue Lourmel), на которых присутствовали Г.П. Федотов, мать Мария (Скобцова), H.A. Бердяев, К.В. Мочульский, Ф.Т. Пьянов и др.

39. 11 февраля датировано письмо В.В. Руднева Рутенбергу, в котором он сообщал (RA):

Сообщаю, пользуясь случаем, последние вести от Фондаминских. Неделя прошлая была не очень плохая, хотя донимает кашель и временами повторяется рвота.

Послезавтра – последнее, слава Богу, просвечение у Манухина. Очень хочется, чтобы после этого был устроен консилиум.

40. Ср. в письме Зензинова Рутенбергу от 18 февраля 1935 г., в котором он пишет о расходах из рутенберговского «фонда» (RA):

Настроение ее <Амалии Осиповны> прежнее – она все так же светла и мужественна. Купил ей две камелии по ее заказу, преподношу ей разные мелкие подарки – она всему очень радуется и, конечно, догадывается, откуда все это идет.

41. Месяц и год определяются по контексту.

42. Наталия Николаевна Степун (урожд. Никольская;? – 30 июня 1961), жена философа и писателя Ф.А. Степуна. Сам Ф.А. Степун знал Фондаминских с 1902 г., еще по Гейдельбергу, где они вместе учились. Однако настоящая их дружба началась в эмиграции, ей во многом способствовало издание журнала «Новый град», в редколлегию которого, помимо Степуна и Фондаминского, входил еще Г.П. Федотов. Степуны, которые жили в Германии, неоднократно и подолгу гостили у Фондаминских в Грассе и стали по-настоящему близкими им людьми. Как было сказано выше, воспоминания Степуна об Амалии Осиповне включены в кн. «Памяти Амалии Осиповны Фондаминской» (С. 51–67). Амалия Осиповна перевела на английский язык роман Степуна «Николай Переслегин» (издан не был).

H.H. Степун приехала для ухаживания за Фондаминской вечером 6 марта и пробыла у них три недели, см. в письме Зензинова Рутенбергу (RA):

Сегодня вечером должна приехать Наталия Николаевна Степун, будет ухаживать за А<малией> О<сиповной>, у них же и поселится; пробудет три недели. А<малия> О<сиповна> и Илья Исидорович ее приезду очень радуются.

43. ‘Она столь мила, что необходимо облегчить ее страдания’ {фр.).

44. ‘красивой улыбке’ {фр.).

45. ‘несчастий’, ‘страданий’, ‘бед {идиш).

46. Описка: нужно – mars.

47. Речь идет о болях в горле, которые Амалия Осиповна сравнивала с режущей бритвой. Зезинов вспоминал:

Физические ее страдания были очень велики. «Как будто бритвой горло режут…» (Зензинов 1937:102).

48. Ср. у Гиппиус:

Ноябрь… Декабрь… Амалия выздоровела? Нет, далеко не совсем, говорит доктор (русский специалист) <Манухин>, который с большим трудом вывел ее из острого периода столь серьезной болезни. Еще бы не с трудом, – при характере Амалии: она и тут стремилась действовать по-своему, не подчиняясь требованиям врача: а у него, кстати сказать, свой был характер, и между ними, доктором и пациенткой, все время как бы шла глухая борьба.

Не прекратилась и тогда, когда Амалия «выздоровела». На новую квартиру, поздней осенью, ее еще «перевезли»; но она быстро вошла, со всеми деталями, в свой прежний образ жизни; выезжала во всякую погоду (а какие это были слякотные осень и зима!), слышать не хотела ни о лечении, ни о режиме, и твердо установила дальнейшие свои планы. Доктор протестовал, категорически восстал и против плана ехать ранней весной в Грасс, указывал на постоянную возможность возвращения болезни, при всех этих условиях: Амалия осталась непоколебима. На категоричность протестов отвечала тою же категоричностью: она «выздоровела»! И такая была у нее сила… внушения, скажем, что окружающие, самые близкие, не то поверили ей, не то, от привычки не спорить – не спорили; во всяком случае не очень беспокоились; и конфликт пациентки с врачом их мало тревожил. Действовала и ее веселость; очень довольна была новой квартирой: – «я тут как в раю» – написала мне раз в записочке (Гиппиус 1937: 42-3).