Мать и Колыбель (СИ) - Alexandra Catherine

— Ты разве не голодна?

— Разумеется, я голодна. Но не привыкла столько есть. Не одолею даже четверти из того, что нам принесли.

— Зато съем я, — Гаральд довольно улыбался. — Я порядком устал от вяленого мяса и сухарей. К тому же мы должны есть и набираться сил. Прошу тебя, не будь такой суровой и напряжённой. Ты раскусила мои мотивы в Кеосе, щёлкнула, как орех, мне не по себе. Я с первого дня нашего знакомства понимал, что ты не только ошеломляюще красива, но ещё и умна. Но не так. Я бы очень хотел, чтобы мы научились доверять друг другу. Раздели со мной обед и выпей со мной вина.

— Но я не…

Гаральд уже разливал вино по бокалам. Акме внимательно глядела на него и чувствовала, как сердце её наливается истомой и теплом. Его настроение передавалось и ей. Напряжение, смятение, волнение постепенно уходили. Ей захотелось почувствовать его губы на своих губах. Она страстно желала этого и боялась. Их последний поцелуй в Кеосе был восхитителен. А следом за ним пришло жёсткое приземление.

Отпив вина и съев немного утиного мяса, Акме отпустила остатки своей тревоги. Ей пришлось по душе место, которое её спутник выбрал для обеда; нравился день, погода, общество Гаральда Алистера.

— Нам практически ни разу не удавалось поговорить откровенно, — вдруг заявил он. — Мы постоянно обсуждали какие-то дела, касающиеся нашего пути, Архея, — или ругались, но мы почти не говорили друг о друге. Расскажи мне что-нибудь. Например, о своей учёбе в Орне.

— Я думала, ты и так всё знаешь обо мне, — усмехнулась девушка. — Разве тебе не было поручено выведать всё?..

Гаральд помрачнел, и Акме остановила сама себя. «Доверять друг другу… хорошо…».

И она повела свой рассказ о том, чем занималась в Орне вместе с другими студентами, что делали там помимо учёбы, о танцах. О том, какую помощь предоставляла нуждающимся во время их коротких поездок в селенья неподалёку от Орна. Рассказывала долго, интересно и с удовольствием. С задумчивой и восхищённой тоской возводила глаза к небу или отводила в сторону, вспоминая о чудесном крае, в котором провела столько замечательных лет.

Гаральд внимательно слушал её, не перебивал, задавал вопросы и улыбался. И девушка чувствовала, как сердце её всё больше млеет, а голова плавится. Он был очень красив и внимателен к ней сегодня.

Более того, мужчина начал рассказывать о своём детстве и отрочестве. Он рассказывал о наиболее интересных случаях из его путешествий, о своих проделках. Акме всего однажды задумалась: сколько правды было в этих историях? Неужели она нравилась ему настолько, что он счёл возможным приоткрыть завесу своей таинственности?

После трапезы Гаральд они отправились гулять по небольшому, но уютному праздничному городу. Улицы и дома украшены цветами, но самой нарядной была центральная улица: цветы и ленты были повсюду, играла весёлая музыка, и некоторые жители уже в нетерпении пританцовывали, ожидая вечерних танцев. Акме с удовольствием заглядывала почти в каждую лавку, особенно в заведения с женской одеждой и украшениями. Однако полнхольдская мода не слишком пришлась ей по вкусу. Платья казались слишком грузными, многослойными и скучными, в то время как Акме любила эрсавийскую лёгкость и карнеоласскую элегантность. Она не нашла почти ни одного яркого платья, и Гаральд понимающе улыбнулся, увидев её разочарование.

Когда они вошли в галантерейную лавку с женскими аксессуарами, восторгу её не было предела, ибо прилавок украшали невероятно красивые сумочки, перчатки, палантины, заколки для волос и другие восхитительные мелочи женского туалета. Глаза разбежались, и она услышала тихий смешок Гаральда за спиной.

— Полагаю, тебе нравится всё? — спросил он.

— Не всё, но… Ах, можно ли мне поближе посмотреть ту сумочку?

Торговец решил, что судьба послала ему замечательных покупателей, приободрился и принялся расхваливать свой товар, показывая то одну сумочку, то другую. Он отвлекал девушку, рекомендуя палантины, перчатки, красивые ремешки.

— Ах, какая чудесная… — грустно сказала Акме, со всех сторон рассматривая дамскую сумочку. — Она прекрасно подошла бы к одному из моих платьев, которое осталось в Кеосе…

Девушка положила её обратно на прилавок.

— Мы возьмём её, — заявил вдруг Гаральд, достав кошелёк.

— Нет-нет-нет! — замотала головой смущённая девушка. — Что ты! Мне нельзя принимать подарков от мужчины!

Акме отвернулась от своего спутника и увлеклась разглядыванием другого товара. Вскоре её глаза приметили длинные чёрные перчатки из восхитительной кожи с тонкими браслетами из красиво сверкающих камней. Девушка уже была готова отказаться, но Гаральд молча выложил на прилавок необходимую сумму и пропустил мимо ушей все возражения Акме.

— Я хочу, чтобы ты выбрала что-нибудь ещё, — спокойно заявил он.

«Надеюсь, брат об этом не узнает», — подумала она и с улыбкой указала на приглянувшуюся сумочку, очень симпатичную и достаточно практичную.

— Благодарю тебя! — сказала Акме, когда они вышли на улицу.

— Это всего лишь перчатки и сумка.

— Я привыкла к подаркам от брата и дяди, но не к подаркам посторонних мужчин, ты же знаешь.

— «Посторонних»? — усмехнулся Гаральд.

— Я не то хотела сказать, — смешалась Акме. — Мужчина имеет право дарить незамужней девушке подарки только в том случае, если находится с ней в родстве. Отец, брат, дядя, даже кузены. Если девушка примет подарок от мужчины, который не является её родственником, женихом или мужем, общество может осудить её.

— Ты больше не в Кибельмиде. Да и я больше не посторонний.

— А кто тогда? — девушка с вызовом посмотрела на него, улыбаясь одними глазами.

— Я забыл об этом вашем идиотском кибельмидском порядке, — парировал Гаральд.

— Разумеется, ты помнишь о нём, — усмехнулась Акме. — Но продолжаешь делать по-своему.

Гаральд строго спросил:

— Ты полагаешь, я желаю оскорбить тебя?

— Нет, — ответила девушка. — Я верю, что в твоих намерениях нет злого умысла.

Он закатил глаза и ответил:

— Наконец-то. Рад, что ты учишься верить мне. Это большой шаг вперёд.

— Надеюсь, ты не заставишь меня сделать шаг назад.

Гаральд улыбнулся и поглядел на неё с таким тёмным самодовольством, что у неё задрожало сердце, а внизу живота загорелся огонь. Но не Рианорский. Другого толка.

Свернув с главной улицы, они направились далее по узеньким улочкам и дошли до небольшого городского парка с очаровательным прудом, лавочками, развесистой ивой, которая широким занавесом опускала ветви свои в воду. Парк утопал в цветах и их чарующем благоухании.

Гаральд и Акме решили передохнуть на скамейке. Ивовый рукав скрывал их от посторонних взглядов, и до того нежная тишина опускалась на них, что девушка отпустила свои сомнения. Быть может, это был последний беззаботный день в её жизни. Не желала омрачать его недопониманием или очередной ссорой. Ей хотелось, чтобы Гаральд держал её за руку. И ещё — танцевать с ним и целиком препоручить ему своё сердце. Даже если он не намеревался отдавать ей своё.

Она понимала, что притворство должно являться одним из его безупречных навыков, но тишина парка, нежный тёплый ветер, сладкое благоухание цветов и его чарующее общество заглушали голос рассудка. Ей просто не хотелось быть осторожной и рассудительной.

По пруду плавало несколько лодок, в каждой из которых сидели пары и тихо беседовали, улыбаясь друг другу и наслаждаясь погожим днём. Влюблённые держались за руки, обнимались или вовсе целовались, никого не стесняясь, и жар метнулся Акме в голову. Девушка тоже желала, чтобы Гаральд обнимал её и целовал. Но он не торопился.

— Полагаю, на главной площади скоро начнутся танцы. Пойдём? — через некоторое время предложил молодой человек.

Он протянул ей руку. Акме улыбнулась, кивнула, взяла его за руку, поднялась, и так они шли всю дорогу от парка до главной площади, держась за руки, улыбаясь и порой посмеиваясь над какой-нибудь шуткой.

На главной площади развернулось целое празднество: гремела весёлая музыка, горожане кружились в задорном танце, повсюду цветы и ленты. Двери всех таверн неподалёку были широко распахнуты, они словно зазывали посетителей. И чем темнее становилось на улице, тем больше народу собиралось на площади.