Вся вселенная TRANSHUMANISM INC.: комплект из 4 книг - Виктор Олегович Пелевин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вот эта красная лазерная указка и склонила весы.
Дмитрию стыдно было покупать разврат-программу и скатываться в обычное помещичье свинство – в глубине души он до последнего верил, что удержится от греха. Но лазерная указка (почему непременно красная?) как бы превращала позор в смешное недоразумение, нечто почти приемлемое – покупку можно было объяснить не похотью, а веселым любопытством.
Дмитрий представил, как говорит приятелю-помещику – тому же Васюкову – под ликерчик:
– Ну ладно, думаю, бритва для ног. Это понятно. Шампунь тоже. Но лазер-то зачем? И не выдержал, прикинь…
И Васюков понимающе хохочет в ответ.
Это позволяло остаться в рамках – если не приличий, то хотя бы понятных и извинительных движений души… И, выдохнув, Дмитрий кликнул по ярлычку «Купить сейчас».
Двадцать боливаров списались из кошелька, и появился линк на программу. Она оказалась неожиданно увесистой. Прилагался короткий текстовый файл с инструкциями: дождаться реквизита, положить пакет в установленное место и «провести программирование импланта по прилагаемой схеме».
Еще через день дрон доставил реквизит – запечатанный пакет с черным треугольником на боку.
Перепрошивка импланта была незамысловатой процедурой.
На стене барака, где жили холопы, висел ящик с белой пластиковой панелью примерно на уровне человеческого лица. Официально он назывался «компостолб», потому что в больших хозяйствах программаторы ставили на специальный столб в центре двора. Сходство с «компостом» придавало этому слову густое сельскохозяйственное очарование. В обиходе же ящик-программатор называли «прожигалом».
Когда в программе холопа надо было сделать какую-то поправку в ручном режиме, хозяин садился за компьютер, запускал интерфейс «Крестьянки» (так называлась сельхозпрограмма «Ивана-да-Марьи»), вводил номер холопа и код требуемой модификации – и холоп тут же бросал свою работу, подходил к столбу и прислонялся лбом к пластиковой панели, после чего система вносила в имплант дополнительный скрипт.
Лавхак загружался в имплант точно так же. Следовало прописать его в директории сельхозпрограмм, присвоить ему код, указать его системе в качестве новой модификации и, после тревожных предупреждений о снятии гарантии, кликнуть по прямоугольнику «Продолжить Все Равно».
Сумку с реквизитом надо было оставить прямо у прожигала. «Обязательно сохраните оригинальную упаковку – Ваша будущая любовь узнает пакет по маркеру».
И вот это случилось.
Сонным майским полднем Дмитрий спустился к бараку и положил пакет с черным треугольником недалеко от программатора – прямо под темной подпалиной на стене, оставшейся от тартаренского набега.
Вернувшись в горницу-офис на втором этаже дома, он сел у окна и проделал все требуемые операции на компьютере. Некоторое время он колебался, какой юнит выбрать – Нюську или Нютку – и остановился на втором варианте из-за отсутствия свистящего звука в имени. Его палец задержался над клавишей «Enter» – а потом решительно врезался в ее черный прямоугольник.
Через минуту Нютка вышла из барака. Подойдя к прожигалу, она вынула из висящего рядом диспенсера гигиеническую прокладку, налепила на грязный лоб и прислонилась им к панели.
Она стояла так довольно долго, минут пять – и Дмитрий вспомнил, какого огромного размера был патч. Он стал уже волноваться, что имплант подвис, когда Нютка наконец оторвала лоб от панели, повернулась в его сторону – словно знала, откуда он на нее смотрит – улыбнулась и поклонилась в пояс. Затем подняла пакет с черным треугольником и убежала за барак.
Еще через пару минут Дмитрию на кукуху пришло сообщение:
«Ушла Мыться! Анюта».
Его потом дважды повторил веселый женский голос в ушной сеточке. Позывной – далекий звон колоколов – был из программы «Крестьянка», и Дмитрий догадался, что Нютка общается с ним через ту же сельхозпрограмму, через которую он ее проапгрейдил.
Через три часа Нютка снова появилась на дворе – и Дмитрий ахнул. Она отмылась, переоделась в реквизит, постригла волосы в какое-то грубое подобие каре – и выглядела теперь в своей черной юбке и белой кофте натуральной крестьянкой, молодой и красивой.
Дмитрий уже раскаивался в содеянном. Но как откатить апгрейд, он не знал – в инструкции про это не было ни слова. Нютка тем временем развила бурную деятельность – стала таскать сено с гумна куда-то в овраг.
«Интересно, – подумал Дмитрий, – а коммуницировать она теперь сможет? Ну-ка…»
Он послал сообщение в ответ на полученное:
«Зачем сено воруешь?»
«Строю Салаш».
Сначала он не понял слова «салаш» – но потом сообразил, что это, наверно, шалаш. Почему-то в текстовых версиях Нюткиных сообщений все слова начинались с большой буквы. Возможно, таким образом создатели программы хотели показать первобытное преклонение крестьянина перед Письменным Словом. Или просто не стали возиться с багом.
«Где строишь?»
«А в Овраге».
Грудной женский голос в ухе волновал, а после второго сообщения на экране мелькнули две эмодзи – сердечко и золотая монетка.
Дмитрий решил на время забыть о происходящем – но это было трудно. Сердце стучало как в пятнадцать лет. И холодным ветерком, почти забытым с той же поры, сладко поддувало под ложечкой.
Вечером от Нютки пришло звуковое сообщение.
– Барчук, значит, как темнеть зачнет, приходите нынче вечером в салаш! Только даром я не согласная…
Голос, прозвеневший в его ухе, был серьезным – и даже, как показалось Дмитрию, угрожающим. Возможно, это должно было передать волнение крестьянки, переживающей свое будущее падение – но не совсем понятны были слова насчет «даром не согласная». Игра подразумевала внутренние токены? Может, надо распечатать какой-то денежный купон, чтобы все было как в первоисточнике?
– А сколько тебе надо? – спросил Дмитрий.
– Пять целковых, – ответила Нютка. – Боливарами.
Дмитрий решил, что она шутит. Но, когда он сел за свой сельхозкомпьютер, чтобы перечитать инструкцию, его встретил мигающий треугольник с подписью:
ПРИЛОЖЕНИЕ «МИТИНА ЛЮБОВЬ» ОЖИДАЕТ ОПЛАТЫ
Только тогда Дмитрий сделал то, с чего нормальные люди начинают любую трансакцию – углубился в мелкий шрифт. Лицо его несколько раз менялось, а под конец он выругался не хуже московской лицеистки.
Оказалось, за каждую встречу с Нюткой придется платить пять боливаров. Вот почему сама программа стоила дешево. Он даже не думал, что его могут так пошло и глупо обмануть. Откатиться назад было нельзя – инструкция предупреждала, что с вероятностью в семьдесят процентов это приведет к гибели хелпера. Жаловаться, как всегда, некому. Нет, пять боливаров были вполне подъемной суммой, но платить их за каждую встречу со своей же холопкой какому-то неизвестному гаду…
Негодовать было бесполезно, но Дмитрий не сдержался.
– Хорошо ты меня развела, – сообщил он Нютке.
– Чай не ворона, есть оборона, – смешливо проворковал грудной голос в сеточке, показав, что разработчики уже сталкивались с претензиями клиентов. – Так
