Работы Фрейда по технике психоанализа. - Жак Лакан

Что это — нечто относящееся к порядку психологического износа? Или же справедливее отнести это к порядку дискурса, дискурса в качестве труда, о чем я уже говорил, когда писал о речи пустой и полной? Да, без всякого сомнения, именно так. Дискурс должен продолжаться достаточно долго, чтобы показалось, будто он целиком вовлечен в выстраивание эго. Вот тут-то он и может неожиданно разрешиться окончательно в том, для кого он, собственно, и создавался — в господине. В то же время собственная его ценность утрачивается и он проявляется теперь лишь в качестве труда.

Что же нам тогда остается, как не предположить вновь, что понятие является временем? В этом смысле можно сказать, что перенос — это само понятие анализа, поскольку он является временем анализа.

Так называемый анализ сопротивлений всегда слишком торопится раскрыть пациенту patterns эго, его защиты, заслоны, и поэтому, как показывает нам опыт и как с точностью замечает Фрейд в одном месте из "Работ по технике психоанализа", пациента таким образом с места не сдвинешь. Фрейд в таких случаях советует подождать.

Нужно подождать. Нужно прождать время, необходимое пациенту для осознания измерения, о котором идет речь в плоскости символа, то есть для высвобождения из всего переживаемого в анализе, из привносимых анализом сопротивлений, суеты, погони и тесноты — время собственной длительности некоторых автоматизмов повторения, получающих таким образом некоторое символическое значение.

О. Маннони: — Я думаю, это конкретная проблема. Например, есть такие больные неврозом навязчивости, жизнь которых проходит в ожидании. Из анализа они создают другое ожидание. И вот что я хочу понять — почему ожидание в анализе воспроизводит определенным образам ожидание в жизни и изменяет его?

Лакан: — Замечательно, именно об этом меня спрашивали и в связи со случаем Доры. В прошлом году мы развивали диалектику Человека с крысами вокруг отношения господина и раба. Чего ждет больной неврозом навязчивости? Смерти господина. Чем служит для него такое ожидание? Оно становится между ним и смертью. Все начнется тогда, когда господин будет мертв. Такую структуру вы обнаружите во всех ее видах.

Впрочем, раб прав, он имеет полное право играть на таком ожидании. Если воспользоваться словами, приписываемыми Тристану Бернару, которые он будто бы сказал, когда его арестовали, чтобы заключить в лагерь Данцига: "До сих пор мы жили в страхе, теперь же мы будем жить надеждой".

Отношение господина к смерти, скажем прямо, гораздо резче. Господину в чистом виде надеяться не на что, поскольку ему нечего ожидать кроме своей смерти, ведь от смерти своего раба он может ожидать лишь неудобства. Напротив, рабу есть чего ожидать от смерти господина. По ту сторону смерти господина ему придется, как и всякому полностью реализовавшему себясуществу, столкнуться лицом к лицу со смертью и принять, в хайдеггеровском смысле, свое бытие-к-смерти. Собственно говоря, больной неврозом навязчивости не принимает своего бытия-к-смерти, он живет отсрочкой. Это-то и нужно ему показать. Вот какова функция образа господина как такового.

О. Маннони: — …которым является аналитик.

Лакан: — …который в аналитике воплощен. Лишь после того, как больной неврозом навязчивости определенное количество раз обрисует себе воображаемый выход из тюрьмы господина, сделав это с определенной ритмичностью, с определенным timing'OM, — он сможет реализовать понятие о своих навязчивостях, то есть сможет понять, что они значат.

В каждом случае невроза навязчивости обязательно присутствует некоторое количество временных тактов и даже цифровых знаков. Этот вопрос я уже затрагивал в статье о "Логическом времени". Субъект, продумывая мысль другого, видит в другом образ и набросок своих собственных движений. И каждый раз, когда другой в точности субъекту соответствует, не остается иного господина, кроме абсолютного — смерти. Но чтобы увидеть это, рабу необходимо определенное время.

Ведь он, как и все, рад быть рабом.

7 июля 1954 года. Жак Лакан раздает фигурки, изображающие слонов.

Приложения

Предисловие к комментарию Жана Ипполита на статью Фрейда "Vemeinung"

Занятие семинара, посвященного фрейдовской технике от 10 февраля 1954 года?

Вы уже смогли оценить, сколь плодотворным оказался наш метод обращения к текстам Фрейда для критического изучения современного использования базовых концептов психоаналитической техники, особенно понятия сопротивления.

Искажение, которое это понятие успело на сегодняшний день претерпеть, получает особую серьезность ввиду предписания, освященного авторитетом самого Фрейда — уделять в технике преимущественное внимание анализу сопротивлений. Но даже если, давая это предписание, Фрейд действительно хотел указать на поворотный пункт аналитической практики, мы убеждены, что в манере, с которой, ссылаясь на порядок срочности, на нем пытаются обосновать технику, находящуюся в неведении относительно самого предмета, к которому она применяется, нельзя найти ничего, кроме путаницы и абсурда.

Проблема состоит в том, чтобы вернуть смысл тем предписаниям, которые, оказавшись сведенными к готовым формулам, утратили свою указующую силу. Сохранить эту силу невозможно без адекватного понимания истины того опыта, который они призваны направлять. Самого Фрейда, разумеется, равно как иЧитателю представлена запись одного из занятий семинара, проходившего в клинике госпиталя св. Анны. В 1953-54 гг. семинар был посвящен техническим работам Фрейда и актуальным проблемам, в связи с которыми они представляют интерес. Текст занятия был лишь расширен за счет нескольких экскурсов к темам предшествовавших занятий, показавшихся нам полезными, хотя все трудности, неизбежно связанные с пониманием отдельно взятого отрывка учебного курса, снять тем самым, разумеется, не удалось. [Тексты печатаются по изданию: J. Lacan, Ecrits. P. 1966, PP. 369–399,879-887]продолжающих его дело, в этой утрате упрекнуть нельзя. Зато, как вы сами смогли почувствовать, здесь не без греха как раз те, кто в наши дни громче всех кричит в свою защиту о примате техники — пытаясь закамуфлировать очевидной общностью своих взглядов на примат техники как свидетельство прогресса в теории то скудоумие в использовании аналитических концепций, которые может послужить их технике единственным оправданием.

Попытавшийся поближе приглядеться к тому, что обычно подразумевают под анализом сопротивлений, будет жестоко разочарован. Ведь при чтении этих доктринеров сразу же бросается в глаза, что диалектическое обращение с какой бы то ни было идеей для них немыслимо. Даже когда сама практика, которой диалектика эта на самом деле внутренне присуща, вынуждает их к такому обращению, они отдают себе в этом отчет столь же мало, сколь месье Журден в том, что говорит прозой. В итоге они органически не способны даже подумать об этом, не прибегая в панике к объективациям самым примитивным и вызывающими к жизни самые что ни на есть грубейшие образы.

Употребление это, впрочем, определенно допускает значительные колебания в отношении переходности, которая может усиливаться или ослабляться в зависимости от рода инаковости, о которой идет речь. Говорят, скажем: to resist the evidence, или t resist the authority of the law, но, с другой стороны: nicht der Versuchung miderstehen.

Отметим гамму нюансов, которым в многообразии немецкой семантемы распределиться гораздо легче: Widerstreben — sichstraubengegen — andauem — fortbestehen, благодаря чему глагол widerstehen может непроизвольно оказаться наиболее адекватным для передачи того смысла, который мы собираемся выделить — собственно аналитического смысла слова "сопротивление".

"Vemeinunff Фрейда: Предисловие к комментарию

В результате они не столько мыслят сопротивление, сколько рисуют его в воображении — рисуют таким, каким оно представляется в обычном семантическом словоупотреблении2, наделяющем его, как выясняется при ближайшем рассмотрении, неопределенной переходностью. Вследствие этого выражение "субъект сопротивляется" воспринимается как "субъект сопротивляется…" Сопротивляется чему? Ну, конечно же, тем тенденциям в поведении, которое он навязывает себе в качестве субъекта невротического, а также признанию этих тенденций в тех оправданиях своего поведения, которые он предлагает аналитику. Но поскольку тенденции заявляют о себе вновь, а техника анализа уже пришла на помощь, сопротивление это подвергается вроде бы серьезному испытанию, и чтобы поддержать его, субъекту приходится привнести кое-что от себя, так что, и глазом моргнуть не успев, мы вновь оказываемся на проторенной дорожке дурацкой идеи, будто больной "защищается", в смысле именно "защищает себя". Бессмысленность ее окончательно закрепляется лишь другим языковым злоупотреблением — тем, которое позволяет понятию защиты воспользоваться бланком с подписью, выданным ему его употреблением в медицине, причем остается незамеченным (ведь плохой психоаналитик не обязательно хороший медик) как недоразумение, связанное с тем, что, неправильно понимая значение этого термина в физиопатологии, его пытаются перенести на анализ, так и измена (ведь невежда в медицине не обязательно смыслит в психоанализе) тому абсолютно осознанному применению, которое Фрейд дает этому слову в своих первых работах по патогенезу неврозов.