Гангстер - Каркатерра Лоренцо

— Было бы клево, если бы итальянцы оказались способны хоть на что–нибудь, кроме разговоров, — заметил Карлос, с явным отвращением махнув рукой. — Мы уже истоптали чуть не половину их команды, а они даже не попытались отмахнуться. Копы, и те создают нам куда больше проблем. А если честно, когда все начиналось, я даже и не надеялся дожить до этого дня.

— Мы будем соглашаться на все, что они попросят, — сказал Паблито, отвернувшись от брюнетки и сделав большой глоток из своего стакана. — Особенно, если они захотят попытаться договориться о мире. Все равно, что мы им пообещаем — это плюнуть и растереть. Ты и шары залить не успеешь, как мы подгребем под себя ихний общак.

Официант поставил перед Карлосом большую тарелку с нью–йоркским бифштексом из вырезки и гарниром из тушеных овощей, потом взглядом подозвал другого официанта, который опрометью примчался, чтобы налить в три бокала «мутон–каде». Старший Мунестро отрезал кусок сочного мяса, сунул его в рот и посмотрел на часы.

— Он опаздывает уже на десять минут, — сказал он. — Уже за одно это его следует пристрелить.

— Не волнуйся, — отозвался Паблито, накрыв руку брата ладонью. — Это мешает пищеварению. Ешь себе спокойно, а волноваться из–за итальянцев будешь, когда они сядут напротив тебя.

Пуддж вошел один, пожал руку метрдотелю, шепнул несколько слов ему на ухо, и тот проводил посетителя к центральной кабинке. Пуддж кивнул обоим братьям, улыбнулся брюнетке и легко опустился на свободный стул. Он был одет в темно–синий пиджак спортивного стиля с бледно–голубой рубашкой поло и темные слаксы. Сев за стол, он положил руки на ослепительно белую накрахмаленную скатерть.

— Ты опоздал, а я был голоден, — сказал Карлос, указывая острием ножа на остатки мяса в тарелке. — Но не волнуйся, я скажу, чтобы записали на твой счет.

— Я знаю тебя и знаю твоего брата, — сказал Пуддж, взглянув на Паблито. Потом кивнул в сторону брюнетки и добавил: — Но ее я не знаю.

— А тебе и не надо ее знать. — Паблито хамил так же старательно, как и его брат. — С чем бы ты сюда ни пришел, мне не повредит, если она это услышит. А если ты боишься, что это повредит тебе, то закажи выпивку и проваливай ко всем чертям.

Пуддж повернулся к брюнетке и с улыбкой поклонился ей.

— Я никогда в жизни не заставлял женщину выйти из–за стола, — сказал он. — Я слишком стар, чтобы изменять своим обычаям, тем более когда имею дело с такой красавицей.

Подошедший к столу официант поставил перед Пудджем два стакана — один с хорошей порцией неразбавленного шотландского виски, а второй с искрящейся пузырьками минеральной водой. Пуддж поднял стакан и протянул руку над столом.

— За ваше здоровье.

— В ж…у, — огрызнулся Паблито Мунестро, игнорируя дружелюбный тон Пудджа. — Я хочу знать, что ты готов отдать мне. А когда ты все внятно объяснишь, я скажу, устраивает нас это или нет.

— Судя по твоему тону, сколько я ни выложу на стол, тебе все равно покажется мало, — сказал Пуддж, поставив свой стакан рядом со свечой. — Вы взялись за эту игру, рассчитывая получить все. Неполная победа — все равно что поражение, верно?

— Живой человек даже с пустыми карманами всегда обгонит мертвяка, — вставил Карлос.

— За последние три месяца ваша команда перехватила почти четверть моего еженедельного бизнеса, — ответил на это Пуддж. — И вы сделали это, не спрашивая ни у кого разрешения. Просто заграбастали.

— На … твои разрешения. Мы что, в школе? Может, мне еще руку поднять, чтобы попросить тебя? Не заставляй меня впустую тратить время, дедуля. Соглашайся на предложение Карлоса, и спокойно уйдешь — на своих ногах и без дырок в брюхе.

— Нет, я не могу с этим возвратиться к Анджело, — сказал Пуддж. — Он очень, очень расстроится, и мне несколько недель придется слушать его жалобы и ворчание. Поверьте, мне этого совсем не хотелось бы.

— Мы забираем все. — Паблито навалился грудью на край стола, понизил голос и впился взглядом в глаза Пудджа. — Мы даже крошки на полу не оставим, которую вам был бы смысл пытаться защищать. Все — от лотерей до теплиц — переходит к моей команде. Если у тебя еще мозги не совсем высохли, поезжай домой, собери вещи и вали куда подальше. И кореша своего прихвати.

Пуддж откинул голову на мягкую кожаную обивку кабины, неторопливо отпил виски и взял стакан с минеральной водой. Воду он тоже пил медленно, большими глотками, глядя при этом мимо двоих колумбийцев на соседнюю кабинку, где два молодых человека в пиджачных парах, почти неслышно переговариваясь, наслаждались обедом, разложив на столе какие–то финансовые таблицы и толстые блокноты.

— У меня в кармане лежат два билета первым классом в Майами, — сказал Пуддж, допив воду до конца. — Возьмите их и уезжайте, откуда приехали. И позаботьтесь, чтобы ваша команда уехала вместе с вами. Если вы отка–жетесь от моего предложения, то я, увы, не смогу сделать ровным счетом ничего, чтобы вы сохранили жизнь.

— Ты что о себе думаешь, м..ила?! Г..но тухлое! — заорал на Пудджа сидевший напротив него Карлос. — Может, ты напугать меня захотел, старый козел? Возомнил себя сильно крутым! Думаешь, тебя кто–нибудь боится? Может, мой брат?! Или я?

Карлос вскочил с места и, яростно глядя на Пудджа, размахнулся и хлопнул его правой рукой по лицу. Пуддж даже не попытался уклониться от пощечины. Не обращая ровно никакого внимания на изумленные и испуганные взгляды других посетителей, он улыбнулся Карлосу.

— Нет, я пришел не для того, чтобы пугать тебя, — сказал он совершенно спокойным голосом.

Паблито и Карлос полезли в карманы своих пиджаков, но едва успели прикоснуться к рукояткам своих крупнокалиберных пистолетов. Брюнетка, которую только что обнимал Паблито, выхватила откуда–то из–за спины 38-дюймовый пистолетик спецобразца и приставила дуло к виску Паблито. Двое бизнесменов, только что мирно обсуждавших деловые проблемы в соседней кабине, молниеносно обернулись и тоже уперли 44-дюймовые стволы в затылки колумбийцев.

— Я не останусь на обед, — сказал Пуддж, выходя из кабинки. — Здесь слишком жирная для меня пища. Такому старику, как я, следует помнить о диете.

Пуддж улыбнулся Паблито и Карлосу, а затем кивнул брюнетке и вооруженным бизнесменам. Он неторопливо шел через главный зал ресторана и даже не оглянулся, когда услышал выстрелы и крики перепуганных посетителей. Возле парадных дверей он попрощался с метрдотелем, пожал ему руку и похлопал по плечу.

— Надеюсь, что прощаемся ненадолго, — сказал ему метрдотель.

— Загляну не раньше, чем мы сможем уладить дельце с этим скандалом, Фрэнк, — ответил, улыбнувшись, Пуддж. Метрдотель распахнул перед ним дверь, и он спус–тился по трем невысоким ступенькам к ожидавшему перед входом автомобилю. Легкий ветерок ранней осени приятно охлаждал его лицо.

Два винтовых двухмоторных самолета один за другим опустились на темную взлетно–посадочную полосу и, сразу пригасив посадочные огни, покатили к старому ангару, расположенному в дальней части маленького аэродрома на Лонг—Айленде. Я сидел рядом с Нико на переднем сиденье автомобиля, стоявшего в глубине ангара, Анджело, расположившийся на заднем сиденье, внимательно смотрел на приближающиеся самолеты. Рядом с нами стояло, выстроившись в три колонны, еще множество автомобилей — без света, с выключенными моторами, зато в каждом сидел водитель, снабженный детальными инструкциями. Самолеты прибыли из Канады, и в каждом из них находилось по сорок вооруженных до зубов мужчин, которых Анджело дали взаймы боссы тесно связанных с ним команд из разных концов страны. Боевики получили двухсуточную командировку и должны были вернуться на свои улицы не позже, чем через три дня.

Самолеты остановились, моторы смолкли, и люки открылись, хотя пропеллеры еще продолжали крутиться по инерции. Несколько доверенных сотрудников из персонала аэродрома подложили деревянные башмаки под колеса и подкатили к люкам трапы. Из самолетов длинными цепочками потянулись мужчины в пальто и шляпах; каждый держал в руке черный кожаный чемоданчик. Они сразу направлялись к автомобилям и, не дожидаясь указаний, садились. Как только в каком–то из автомобилей набирался полный комплект пассажиров, водитель включал мотор и выезжал из ангара.