Роза и червь - Роберт Ибатуллин

– Что с цветком?

– Восхищаюсь вашим профессионализмом, мой друг! Восхищаюсь и немного ужасаюсь. Неужели вы даже не спросите, что с Игорем?… – Валериан печально вздохнул. – Цветок у меня. Если можно назвать цветком то, у чего вместо корня металлический якорь. Высажен в кадку в очень надёжном месте. Чувствует себя превосходно – ловит мух и отпускает живыми. Уж такое игривое создание!

– Убивайте сразу этих мух, – посоветовал Арлекин. – А садовник?

Гейммастер опять вздохнул.

– В порядке… физически. Я удалил жало. Но… Если бы вы знали, мой друг, как он терзается из-за того, что убил человека! Даже после того, как я отпустил ему этот грех. Вам, конечно, не понять таких переживаний…

– Убил человека?

– Что ж, мой друг, придётся рассказать всю историю, потому что сам Игорь заговорит не скоро. Когда у вас началась перестрелка, он схватил лопату и побежал в дом…

– В дом? – поразился Арлекин. – На выстрелы? С лопатой? Да он ещё дурнее, чем я думал!

– Насколько я понял, вы спасли ему жизнь. Он счёл себя в долгу… Но прошу не перебивать. В комнате была куча трупов и вы, раненый, без сознания… И кто-то один живой, но с перебитой ногой. Когда Игорь вбежал, этот несчастный как раз ковылял к вашему пистолету. И так страшно на вас ругался, что Игорь… – Гейммастер горестно развёл руками. – Раскроил ему череп лопатой. Бедный мальчик! Заповедь ненасилия так много значила для него… Он был полон такого сострадания ко всему живому…

– Что дальше? – перебил Арлекин.

– Дальше он кое-как перевязал вам голову, взвалил на одно плечо вас, на другое цветок… и притащил сюда. Четыре километра через охваченный анархией Рабат, под выстрелами. Невероятный человек. – Валериан восхищённо покачал головой. – Как говорил Тонпа Шенраб, все живые существа достойны любви, но немногие достойны уважения…

– Как он сейчас?

– Серьёзная депрессия, но сейчас уже лучше. Я должен был наказать его за грех убийства… Поймите правильно: я был обязан это сделать. И я наложил годичный обет молчания. Что не только милосердно, но и, согласитесь, прагматично. Кому нужно, чтобы он болтал о цветке?

– Тут вы правы.

В глазах гейммастера появилась жёсткость.

– Надеюсь, вы понимаете, в каком неоплатном долгу вы перед нашей церковью?

Арлекин потёр лоб – голова болела уже нестерпимо.

– Чего вы хотите?

– Цветок, – Валериан так и сверлил его водянистым взглядом. – Нет, сам цветок мне не нужен. И я не хочу ничего знать о нём. Но я намерен продать это скверное растеньице. И вы, мой друг, организуете сделку.

– Сделку с кем?

– А вот найти покупателя – ваша забота. – Валериан чеканил каждое слово. – Я желаю получить за цветок всё, что покупатель способен дать. Не лично для себя, конечно. Для церкви. – (Как будто есть разница, слабо ухмыльнулся Арлекин). – И получить твёрдую гарантию личной неприкосновенности после сделки. Со своей стороны я, конечно, гарантирую полное молчание. Беру я дорого. Но слово держу железно.

– Вообще-то, – сказал Арлекин, – цветок мой. У меня служебное задание – доставить его по адресу. При всём уважении, гейммастер, и при всей моей безграничной благодарности – вам лучше не вмешиваться в эти дела.

Валериан пренебрежительно хмыкнул.

– Мой друг, вы всё ещё плохо соображаете. Вашей организации больше нет. Вы больше не на задании. И наши прежние отношения кончились. Вы мне не куратор, я вам не информатор. Мы просто два человека, помогающие друг другу в этом жестоком мире… – Истиноучитель грустно вздохнул. – Так что прав на цветок у вас не больше чем у меня.

– Моя организация есть, – сказал Арлекин. – Она называется Космофлот. Эту работу я делаю для Венеры. Немного меняет дело, а?

Гейммастер нахмурился.

– Да, – согласился он, – это меняет дело. Космофлот богаче Новой Москвы и купит цветок дороже.

– Космофлот не будет у вас ничего покупать. – Арлекин поморщился и потёр лоб. Голова раскалывалась. – Он пришлёт команду ДЕСПО и заберёт его силой. А вызову эту команду я.

Валериан укоризненно покачал головой.

– Не стоит угрожать человеку, в чьей полной власти вы находитесь.

– А я что, угрожаю? Я предупреждаю. Угрожаете мне вы, причём попусту. Я же вас знаю, гейммастер. Вы мошенник, а не убийца. И не обманывайтесь насчёт полной власти, кстати сказать.

– Вы меня знаете, и я вас знаю, мой опасный друг, – Валериан даже не пытался разыгрывать оскорблённое достоинство. – Вы по-своему человек чести. Вы всегда выполняете контракт и платите долг. И согласитесь, что вы кое-что должны реалианской церкви.

Оперативник кивнул, уже едва соображая от головной боли.

– Я должен Игорю, – проговорил он, – за спасение моей жизни. Я должен вам – за лечение. Но я должен и Космофлоту. И это мой приоритет. Не влезайте в это дело, последний раз добром прошу. Отдайте цветок. Я расплачусь с вами, но по-другому… Гниль и муть, дайте что-нибудь обезболивающее!

– Держите, – таблетка и стакан воды уже были наготове у Валериана. – Поговорим после. А сейчас вам надо отдохнуть. – Он протянул Арлекину кружку. – Выпейте вот это. Вы отдохнёте… – Голос гейммастера стал гипнотически размеренным. – Расслабитесь… глубоко дыша… погружаясь в тёплое… обволакивающее… бездонное… море покоя…

Арлекин проснулся от грохота.

Гремело со всех сторон – слишком громко и часто для грозы, и удары были какие-то слишком одинаковые… Б-бах! Б-бах! Ещё толком не проснувшись, он узнал этот хлопающий звук с характерной оттяжечкой… 75-миллиметровая зенитная противобомбовая пушка «Мордор»… противобомбовая? Арлекин открыл глаза и сел в постели. Голова сразу обморочно закружилась.

Молоденькая сиделка в кресле сидела столбом, трясущимися руками вцепившись в подлокотники. Как только Арлекин подал признаки жизни, она судорожно схватила его за руку.

– Что это, что?

– Война, что же ещё, – пробормотал оперативник. Окно было занавешено, стёкла дребезжали при каждом выстреле, маленькая рука девушки была сухой и горячей.

– В нас стреляют?

– Не в нас. В небо. – Он медленно, осторожно сел, завернувшись в одеяло. – Открой-ка занавеску.

– Не надо. Я боюсь. Там темно, – сиделка сжала его руку сильнее.

– Да отпусти ты, дура, – Арлекин вырвал у неё руку, кое-как встал и, пошатываясь, подошёл к окну.

Он отдёрнул занавеску… и замер от невиданной, грандиозной, зловещей красоты небес.