Рылеев - Анастасия Готовцева

Для вольнолюбивых молодых современников Рылеева его поздние поэмы оказалась моментом истины: им было предложено, кроме всего прочего, ответить на вопрос о цене, которую они готовы заплатить за участие в борьбе с российским самодержавием. Титулярный советник Иван Горсткин рассказал на следствии, как шло обсуждение поэмы в кругах московских заговорщиков: «Что же до Тучкова, я у него бывал часто, но никогда никого у него не встречал; кроме, что один раз нашел у него Пущина, Нарышкина, меньшого Оболенского, Кашкина, двоих Семеновых и Колошина… Разбирали сочинение г[осподи]на Рылеева “Войнаровский”. Пущин и некоторые лица восхищались, мы с Тучковым находили в нем тьму нелепостей, терзали его строгими замечаниями. Пущина то сердило, а мне нравилось, да и все, кажется, наконец, с нами согласны были. В сих прениях прошло время целого вечера»{598}. Характерно, что защищавший поэму Иван Пущин стал одним из самых активных деятелей Сенатской площади, а упомянутые в показаниях Алексей Тучков, Михаил Нарышкин, Константин Оболенский, Сергей Кашкин, Алексей и Степан Семеновы, Павел Колошин, да и сам Горсткин оказались в стороне от происходивших в Северной столице событий.

О том, чем может закончиться участие в тайных антиправительственных организациях, впервые начал размышлять в связи с «Войнаровским» член южного заговора, близкий к Пестелю Николай Басаргин. «Помню, что однажды я читал как-то жене моей только что тогда вышедшую поэму Рылеева “Войнаровский” и при этом невольно задумался о своей будущности. “О чем ты думаешь?” — спросила она. “Может быть, и меня ожидает ссылка”, — сказал я. “Ну, что ж, я также приду утешить тебя, разделить твою участь. Ведь это не может разлучить нас, так об чем же думать?” — прибавила она с улыбкой»{599}.

Когда восстание не удалось, обе поэмы Рылеева зазвучали как пророчества о судьбе и его самого, и его товарищей по заговору. «Изображая борьбу Наливайко против польской шляхты, Рылеев явно имел в виду современную ему борьбу декабристов против русского самодержавия»; «У Рылеева и Войнаровский, и Наливайко — декабристы», — утверждали исследователи{600}.

И нельзя не отметить, что в подобных утверждениях — при всём «советском» их звучании — было рациональное зерно.

«Под Высочайшим Его императорского величества покровительством…»

Весной 1824 года Рылеев становится правителем дел в Российско-американской компании (РАК), являвшейся в то время крупнейшей торгово-промышленной организацией Российской империи.

В 1781 году купцы Григорий Шелехов и Иван Голиков основали торговую компанию, среди задач которой было открытие новых земель. В 1798 году она слилась с иркутской компанией Николая Мыльникова. Согласно указу императора Павла I от 8 июля 1799 года компания учреждалась «для промыслов на матерой земле Северо-Восточной Америки на островах Алеутских и Курильских и во всей части Северо-Восточного моря, по праву открытия России принадлежащих», и должна была именоваться «под Высочайшим Его императорского величества покровительством, Российско-американскою компаниею»{601}.

Компания имела разветвленную административную сеть в Сибири и владела обширными землями на северо-западном берегу Американского континента; главным ее портом и столицей русских владений в Северной Америке был Ново-Архангельск. Основной статьей дохода была добыча калана — морского бобра, широко распространенного в северной части Тихого океана, у берегов Америки, от Аляски до Калифорнии. Управлялась компания директорами, числом «не более четырех», избираемыми акционерами{602}.

Поначалу компания успешно развивалась. В ее распоряжении был собственный флот (одно время имелась даже своя судостроительная верфь). При помощи государства организовывались дорогостоящие кругосветные экспедиции. Почти каждый год отправлялись из Кронштадта не только торговые суда, принадлежащие компании, но и военные корабли, приписанные к Балтийскому флоту, «для крейсерства у берегов Северо-Западной Америки, для ученых открытий по возможности и для доставления в Петропавловский порт… припасов по морской части»{603}. Кроме того, флот был необходим для охраны русских владений как от местных жителей, так и от соперников в колонизации североамериканских территорий — испанцев, англичан и граждан недавно образованных Соединенных Штатов.

К началу 1820-х годов Российско-американская компания стала полугосударственной структурой: ее Главное правление давно уже переехало из Иркутска в Санкт-Петербург, среди акционеров появились «высочайшие особы» — император Александр I, цесаревич Константин Павлович и обе императрицы: вдовствующая Мария Федоровна и Елизавета Алексеевна. Акционерами были такие известные лица, как граф Николай Румянцев и адмирал Николай Мордвинов. Паевая система оплаты труда сотрудников заменилась жалованьем. Чиновники, переходившие на службу в компанию, сохраняли свои чины, а также половинное жалованье от государства (остальную половину выплачивала компания). Активное сращивание компании с государственным аппаратом дало некоторым историкам повод видеть в ней «прямую агентуру короны»{604}.

Близость к власти позволила компании получить многочисленные торговые выгоды и привилегии, которые были недоступны другим российским коммерческим организациям. Однако именно эта близость обернулась в 1820-х годах тяжелым финансовым кризисом.

Вызван он был не в последнюю очередь объективными обстоятельствами. Это время во всей России было тяжелым: сельское хозяйство было разорено войной, внешний долг приближался к полутора миллиардам рублей. Быстрыми темпами шла девальвация бумажных денег: за рубль серебром в середине 1820-х годов давали четыре рубля ассигнациями. Рынок наводнили фальшивые денежные знаки, изготовленные еще в 1812 году по приказу Наполеона.

Но тяжелое финансовое положение Российско-американской компании было связано также с неумелыми действиями ее руководства. У берегов русских колоний в Америке шла активная контрабандная торговля. Директорам компании Михаилу Булдакову, Венедикту Крамеру и Андрею Северину, по-видимому, казалось: стоит ввести запрет на контрабанду указом свыше — и дела пойдут в гору, доходы вырастут. 4 сентября 1821 года последовало «постановление» императора относительно «пределов плавания и порядка приморских сношений вдоль берегов Восточной Сибири, Северо-Западной Америки и островов Алеутских, Курильских и проч.»{605}, запрещавшее торговлю с иностранцами в Русской Америке.