«Черная смерть». Спецназовец из будущего - Александр Конторович

Я напрасно кричал автоматчику. Он не слышал меня. Видимо, упавшая рядом граната основательно долбанула его по ушам. Пяток выстрелов из левого пистолета отогнал фрицев назад за стену. Один самый упрямый так и остался лежать на пороге. И в этот момент автоматчик поднял голову…

В дверной проем влетела граната. Ударившись о его край, она упала прямо около порога…

— Котенок! Ложись!

Не слышит…

Прыжок вперед. У немецких гранат большое время замедления. Можно успеть. Повалить ее на землю? Или выкинуть гранату назад? Если ляжем, взрывом оглушит обоих. И тогда нас возьмут тепленьких.

Мелькнув в воздухе длинной рукояткой, граната вылетела за дверь.

Ба-бах!

Вовремя успел…

Но, однако, и мне по ушам досталось.

И не только по ушам. Перед глазами все поплыло. Ноги стали как ватные, а руки как чужие. Чужие? Да, даже поднимаю их с трудом.

В дверном проеме совершенно беззвучно появился немец. Вскинул автомат.

Локтем правой руки я столкнул Котенка назад на землю. Поднял левую руку с пистолетом и нажал на спуск.

Затвор в заднем положении — патронов нет…

Гальченко тихо выматерился. Все. Операция провалена. Ребят больше нет, а Леонова сейчас возьмут немцы. Он, по-видимому, тоже оглушен, вон как его колбасит из стороны в сторону. А в винтовке осталась последняя обойма…

Палец мягко потянул на себя спусковой крючок.

ГЛАВА 50

Что такое?

Почему я не слышу звуков? Меня контузило? Но почему все мои движения такие медленные? Будто под водой руками машу. В левом пистолете патронов нет, перезарядить я уже не успеваю. Но худо-бедно, а это почти полукилограммовая железяка. В рыло прилетит — мало не будет. Брошенный пистолет засветил немцу куда-то по скуле. Он исчез, и на его месте появился следующий. Но ведь есть еще один пистолет. Где же он? И почему так болит голова?

— Вова! Я так рад тебя слышать! И где ты пропадал все это время?

— Командир, вы не поверите, шо тут было!

— Эту увлекательную историю ты мне расскажешь позже. Я не сомневаюсь в том, что вы действовали геройски, но гораздо больше меня интересует то, что сейчас делают немцы.

— Эти ушлые люди уже устроили тут понтонный мост! И собираются переправлять по нему танки!

— Вова, про это я знаю. Надеюсь, ты уже придумал, как им немножко напакостить?

Присев к земле от отдачи, гаубицы выплюнули трехпудовые снаряды в насупившееся небо.

— В чем дело, Майер? Почему переправа идет так медленно? Вы слышите, что творится впереди? Там наши солдаты голыми руками дерутся с этими обезумевшими красными! А наши танки, вместо того чтобы им помочь, столпились здесь.

— Извините, герр майор! Саперам пришлось дополнительно укрепить мост. Мы уже переправили на тот берег четыре танка.

— Я их видел! Не думаю, что вы не в курсе того, что с ними произошло. Так что не испытывайте мое терпение далее. Даю вам пять минут.

Майор отошел от переправы и щелкнул портсигаром. Подошедший сбоку адъютант протянул ему зажигалку.

— Спасибо, Отто. Вы уже успели осмотреть позиции противника на том берегу?

— Так точно, герр майор! Это те же самые штрафники, что и два дня назад.

— Опять? Можно подумать, у красных кончились солдаты!

— Скорее всего, герр майор, это действительно так. Судя по донесениям из деревни, сопротивление оказывают разрозненные огневые точки. Наше продвижение вперед тормозится в основном минными полями. Надо отдать должное противнику, их саперы поработали на совесть.

— А почему молчат пушки? У них что — нету цели? Может быть, стоит подтолкнуть корректировщиков?

В воздухе послышался звук приближающегося снаряда.

— Нет нужды, герр майор. Они проснулись и без нашего напомина…

Шестидюймовый снаряд как пушинку отбросил в сторону вездеход командира полка, разметав на клочки всех находившихся поблизости…

Деревянко выругался — снаряды легли в стороне от моста.

— Левее на сотню метров!

Припавший на одно колено старшина медленно поднял гудящую голову. Что случилось? Почему вокруг все плывет? Кто-то лежит рядом, что-то кричит… Пистолет в правой руке. Что я хочу делать?

Словно прорвав плотину, в уши хлынул шум боя. Взрывы. За стеной длинными очередями бьет пулемет. Это сзади.

А что впереди?

В дверном проеме появился силуэт.

Немец.

В низко надвинутой каске, в руках винтовка.

Увидев старшину, немец вскинул винтовку.

Вот и пистолет пригодился…

Винтовочный приклад мягко толкнул в плечо. Последний патрон.

Гальченко опустил винтовку.

Ну что ж, пора вспомнить все прочие навыки. Пистолет привычно скользнул в руку.

Еще есть одна граната и нож. Легкой добычей я уж точно не стану.

Х-р-р-р…

Ба-бах!

Тяжелый снаряд ударил в землю прямо на пути подбегающей немецкой цепи. За ним второй, третий… Четвертый снаряд рванул попусту. Только что наступавшие немцы, не ожидавшие обстрела крупнокалиберной артиллерией, повернулись и изо всех сил бросились назад. Подальше от этого ужасного места.

Хрустя сапогами по разбитым кирпичам, майор подошел к Котенку. Она сидела на земле, и легкий ветерок ерошил ей волосы. На лицо упала окрашенная чем-то белым прядь. Майор присел рядом. Протянул руку, желая отряхнуть ей волосы от побелки. Побелки? Стены были бревенчатыми, а под ногами была только сажа. Рука опустилась, так и не дойдя до цели.

Она не повернула головы на звук шагов. Взгляд был прикован к лежащему перед ней человеку.

— Как ты, Тигренок?

— …

Гальченко наклонился к лежащему и перевернул его на спину. Чуть пониже левой ключицы было видно входное отверстие от пули — стреляли спереди. Он посмотрел на дверь. Вон он, стрелок, еще сжимает в руках карабин. Вся грудь залита кровью — Леонов стрелял с короткого расстояния и не промахнулся, даже будучи контуженным.

— Это вы в него стреляли, товарищ майор? — голос Тигренка был каким-то странно ровным и безжизненным.

Вместо ответа он показал ей на след пули на правом рукаве Леонова. Проследив взглядом, она увидела лежавшего навзничь немца. На животе солдата расплылось кровавое пятно.

— Он мне обзор закрывал… — майор присел около тела старшины. — Качался из стороны в сторону, а немец уже готов был стрелять. Вот я задел Леонова за рукав… Но хорошо попал, даже кожу не шкарябнуло.

— Хорошо…

— Это был мой последний патрон.

Марина промолчала.

Подняла голову и посмотрела на Гальченко каким-то странным, необычно взрослым взглядом. Ничего уже не осталось в ней от прежнего Котенка. Глаза были потускневшими и усталыми.

— Он же мог уйти….

— Мог. Леонов мог и вообще не приходить. Ему лично ничего не угрожало. И к башне мог отойти.

— Он же крикнул мне: «Котенок! Ложись!» Узнал меня! Хотя лица, наверное, и не видел даже… Как же так?

— Не знаю… Но как можно уйти, когда твой друг под ударом?

— Он же не знал, что это именно я тут нахожусь!

— Не думаю, что для него это было особенно важно. Старшина шел спасать своего. Ты это или нет, он знать не мог.

— Это немец… Он же в меня хотел выстрелить. А Леонов меня оттолкнул и собой закрыл. А сам выстрелить почему-то не сумел…

Позади послышались шаги. Майор обернулся.

— Харченко? Цел?

— Цел, товарищ майор.

— А…

— Убит.

— Вот как…

— Там, товарищ майор, Лихов пришел. И роту с собой привел.

— Роту, говоришь? Ну, пускай тут оборону занимают. Там, в башне, должны быть схемы минных полей. Еще не все сработали пока. Пушка уцелела. Хотя не думаю я, что до вечера еще хоть кто-нибудь полезет. Шестидюймовки всю переправу разнесли в клочья. Да и по той стороне прошлись — будь здоров! Не до атаки немцам сейчас, еще в себя не пришли. Лихову скажи, пусть собирается, уходим.

— Так, товарищ майор, а приказ?

— Вот он, наш приказ, — майор указал на тело Леонова. — Скажи Лихову, пусть нам транспорт до аэродрома какой-нибудь организует, не пешком же его нести?

— Так они на грузовиках приехали. Сейчас и тормознем один.

— Добро. Там, у башни, кликни Ковальчука, пусть подойдет.

Харченко вышел. На его плече белела свежая повязка.

Майор и Барсова молчали. Гальченко автоматически снаряжал пустые обоймы к пистолету. Закончив, убрал их в карман и достал пачку папирос. Повертел их в руках и убрал назад. Вытащил флягу и протянул ее Марине.

— Глотни. Помогает.

— Спасибо, товарищ майор. Я уж как-нибудь сама. Второй раз…

Скрежеща сапогами по щебню, со стороны двери вошел Ковальчук. Целый, нигде ни царапинки, только лицо закопченное, как у кочегара.

— Товарищ майор, боец Ковальчук…

— Садись.

Тот опустился на край стены, поставив пулемет на пол.