Не уймусь, не свихнусь, не оглохну - Николай Чиндяйкин

А теперь… что-то другое… остаток, отросток… какая-то другая посторонняя ветка… Вот что теперь моя жизнь.

Вчера был тяжелый день. В духе наших «борений». Все устали. Ничего не успеваем (правда и то, что много времени тратилось нефункционально). В 22 шеф сказал, что съездим на ужин в гости и вернемся на ночную репетицию (что вообще обычно у нас). Поехали, поужинали… вернулись, начали репетицию со 2-го акта. Усталость, раздражение… Наташа К. впала в транс… Зал другой… мизансцены надо менять и т. д. Нервы, срывы… Хамство… Шеф прекратил репетицию, ушел в кабинет… Началось… ну к черту, не хочу про это… глупости, все мрак и пустота… неверие и невоспитанность, хамство и нецивилизованность, не творчество и не знание… в общем, мрак.

Утром история продолжалась. Она не вышла к завтраку, закрылась в номере. Не поехала на репетицию (9.30 утра). Вернулись с несостоявшейся репетиции в третьем часу.

Тем не менее спектакль идет. В театре-лаборатории Гротовского. В стенах, которые столько видели великого, совершенного, человечного и нечеловеческого. Спектакль идет. Хорошо идет. 1-й акт играть было хорошо. Может быть, даже опьянение, хотя и… Вот шеф вошел, говорит, недоволен актом. «Без репетиции вы играть не можете…» А я по трансляции слышу, мне кажется, хорошо идет, ладно. «Нет, Коля… это все примочки», — и четки перебирает. Уставший, уставший человек. Как я на него вчера был зол, за то, что он вызвал меня на ночную, хотя я не занят во 2-м акте. А вот теперь сидит он в гримерке, теребит четки, молчит, слушает сцену по радио. Мне жалко его. Сердечно жалко его. А можно ли помочь, дано ли кому-нибудь помочь ему…

У меня мысль появилась одна. Навязчивая мысль. Очень важная. Обдумаю и, может быть, завтра запишу. А может быть, так и сделаю.

Сегодня 17-е, первый спектакль. Еще завтра и послезавтра.

17 апреля 1990 г., Вроцлав

Большой успех. Особенно хорош 2-й спектакль. Последний вечер — прием в музее. Осинский (Збигнев Осинский — директор Института Гротовского во Вроцлаве.)

Без даты

«Мы проделали с вами вместе большую работу. Я благодарен вам за это. С Богом!» Такими словами начал сегодня шеф первый акт третьего, и последнего, спектакля в Польше. Последнего в Польше и, может быть, совсем последнего… По крайней мере, так было решено им раньше… Чувства разные… и предчувствия у всех разные… Кто-то говорит, не верится, что последний… что это все… Но… тем не менее, на сцену шли как-то тихо… поглядывая друг на друга и похлопывая по спине, по плечам… Ну, мол, что, приехали… Finita.

Днем фотографировались у театра… У театра-лаборатории Гротовского… Вчера-то мысль у меня была заманчивая, вот какая: не поставить ли и мне точку в своей актерской биографии здесь, сейчас… А что? Очень даже подходящий момент. Красивый даже момент! Мог ли мечтать тогда, в 68-м, актер ростовского ТЮЗа… Плохо ли, хорошо ли… жизнь прожита… Столько всего было, пора. Да… Наверное, так и будет. Есть в этом смысл.

Вчера был классный спектакль. Так легко, открыто шел… Мне зал кажется идеальным. Играется в какой-то тихой радости. 60 человек зрителей… (у Гротовского было, кажется, 40 или 44). Малейшее напряжение чувствуется сразу, сцена «зависает» и движется как бы на инерции, без подкачки, без лишней энергии… Чувство… Не знаю, как сказать… сладостное… Нет, совсем не то слово. Наркотическое? Нет, тоже не то. В общем… счастье. Сегодня еще была возможность побродить по городу. Заходил в костелы. Молился. За Танюшу молился. Разговаривал с ней. Ничего словами не выскажешь. Но… Бог ведь все понимает не через слова. Так же и Танюша теперь слышит не слова мои, а сразу чувствует сердцем, все, что на сердце… Я ничего не прошу у Бога, теперь уже ничего.

Только упокоить ее душу. Благодарю Бога за всю нашу жизнь, никакой другой нам не надо… и в мечтах не надо. Вот та, которую мы прожили с ней, единственная наша жизнь, и за каждый день, за каждый час этой жизни свято благодарю Бога. Ни на что другое, ни на какие блага, славу, долголетие, счастье, ни на что не променяю нашу, Танюша, жизнь… Это правда. Это единственная, святая правда, с которой стою перед лицом Всевышнего… Он слышит, и ты слышишь, родная, единственная моя, родная, любимая. Целую тебя, целую и благодарю. Благодарю Бога, благодарю тебя.

Упокой, Господи, душу рабы Твоей Татьяны. Упокой, Господи.

18 апреля 1990 г. Вроцлав

Самолетом из Вроцлава в Варшаву (20-го). В Варшаве долго сидели в порту. Уже сели в самолет, опять высадили. Хорошо хоть накормили. Потом летели до Милана. Прилетели часов в 11 вечера. Встретились с другой нашей группой в аэропорту. Здравствуй, Мilanо! Долгая процедура dogano… мы и поляки, остальные сразу прошли. Автобусом до Пармы ехали часа два с лишним.

Отель «Вattоn». В центре. Город чудо! Чудо! Гулять некогда. Все вместе сходили только в театр Фарнезе. Репетиции начались на следующий день. Через день открытые, т. е. со зрителями (за плату).

Кризис. Дикий кризис. Полный букет… Ненависть, злость, бессилие, крик и т. д. Тяжелейшие дни. Подобное редко. С 25-го начинаем репетировать в Фонтонелато.

В основе спектакля, сыгранного в маленьком итальянском городке Фонтонелато, была пьеса Л. Пиранделло «Сегодня мы импровизируем» с разными фантазиями на другие темы.

21 апреля 1990 г.

Театр! (Театрик?). Провинция. Монастырь, карпы. Люди. Бар театральный. Велосипеды в театре. Ездим каждый день (автобус). Утром в 10–11 уезжаем (ехать минут 30–40), возвращаемся ночью в час-два.

Репетиции (открытые, 2 часа) очень тяжелые.

28-го — кризис. («Я уйду! Я уеду, где машина?..» — Слезы, стресс.)

Ребята держат ситуацию. Тихо, спокойно. Работаем.

29-го спектакль назначен на 5.30, перенесли на 6.30. А. А. откладывает на 21.00!! Скандал. Потом на 20.00. Зрители? Как хотят. Начну в 20.00. Работаем. Игорь Попов! Володя Ковальчук! Ваня Даничев! Андрей Зачёсов! Классная работа. Костюмы. Реквизит. Декорация! Свет! Работаем. Перерыв на обед не делаем.

Спектакль частично записан на пленку. Успех огромный. Центральная пресса и ТВ…

Много статей (в один день в 3-х центральных газетах восторженные рецензии). Кризис миновал.

25 апреля 1990 г. Фонтонелато

Обратно в том же порядке. У нас с Юркой, правда, не было мест на самолет из Рима. Грозило застрять в Риме на 2 дня… Я не волновался… Улетели в Москву.

Тут кошмар. Пустые магазины, очереди и т. д. Дикий кошмар. Мы там еще в газетах обратили внимание на сообщения из Москвы, но то, что произошло за пару дней, даже не предполагали. А здесь хаос… паника, ужас.

Без даты

Первая встреча с А. А. после Италии. Все странно и печально. Опять претензии, опять угрозы. Я (именно я) не чувствую себя виноватым перед ним, перед театром ни в чем. Ни в чем!