Рагана - Анита Феверс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В голове крутились обрывки разговора двух дейвасов, но я так и не придумала, как выручить Совия и обойтись без кровопролития.
Я упала на шкуры, злясь на саму себя. Все это было ужасно неправильно, и Старшая была неправа, так легко согласившись с Марием и нацепив ошейник на Совия. Вдруг Болотник всех обманул? Быть может, на самом деле именно ему судьба дала больше силы? Я тут же устыдилась своих мыслей – ведь почти подумала о том, что лучше бы Марий оказался на месте Лиса. Но это тоже не стало бы выходом, потому что для меня не было разницы, чью жизнь забирать...
Я смотрела в потолок сухими глазами.
Дым от сложенного из камней очага медленно поднимался наверх и растекался мягкими белесыми завитками. Я наблюдала за тем, как они плавно свивают и расплетают кольца, чувствуя, как тяжелеют веки. Поглубже вдохнув, я удивилась: показалось, что в запах обычного древесного дыма добавилась нотка речной прохлады. Дым стал плотнее, начал опускаться, ложась на мои плечи пушистым пледом. Я с удовольствием закуталась в него, чувствуя, как оседают на коже влажные капельки. Пахнущий костром и водой туман мягко подтолкнул в спину, побуждая встать. Я хихикнула: похоже, он приглашает меня поиграть. Почему бы и нет? Мне было уютно и спокойно в объятиях туманного покрывала, и я доверилась ему без остатка.
Выглянув из землянки, я скорчила рожу застывшим охранницам. Они безучастно смотрели перед собой, не замечая или не желая замечать меня. А я выплыла из дома и побежала прочь, не удивляясь тому, что следов в песке не остается. В мире, который я видела сквозь туман, все было иначе. Мне не нравилось увиденное. От встреченных лаум веяло потусторонней жутью. Домишки скривились и оплыли, как свечные огарки или сбежавшая из кастрюли квашня. Промеж водяниц сновали тени, и я отвернулась, испугавшись того, что могу понять, если всмотрюсь в них внимательней.
Туман вел меня к границе Убежища. Я остановилась прямо на ней, не решаясь пересечь невидимую, но ощутимую черту. Нерешительно взглянула на молчаливую Рощу. Как ни странно, новым зрением она виделась такой же: похоже, Навий лес не стеснялся своей сути. Собственные чувства вызывали у меня удивление, но да – я ощутила уважение. Мой страх перед потусторонним миром чуточку уменьшился, как будто уважение стало холодной водой, разбавившей обжигающий кипяток.
Поколебавшись, я все же ступила на сизый мох, скравший звук моих шагов. Я невольно улыбнулась при мысли о том, что снова сбегаю из лагеря, но нарушенное обещание никак меня не угнетало. Ведь я давала его Марию, а не Старшей и ее соратницам.
Туман становился все гуще, в нем терялись очертания деревьев; порой казалось, что между стволов мелькает нечисть, но я не обращала на нее внимания, и она убиралась восвояси, сверкнув зелеными глазами напоследок. Постепенно не осталось ничего, кроме тумана и мягкого мха. Я потеряла счет времени и забеспокоилась, не пропущу ли обряд. Глупая мысль рассмешила меня: без моего присутствия и обряда не случится. Впереди почудилось сияние, и я ускорила шаг, почти побежала. Плащ из тумана соскользнул с плеч в тот же миг, как я выбежала на поляну, покрытую изумрудной травой высотой по щиколотку.
В центре поляны возвышалась стела. Она вся заросла вьюном, раскрывшим зонтики белоснежных цветов с ладонь размером. Между гибких стеблей виднелся позеленевший от времени камень; разобрать, какого цвета он был когда-то, не представлялось возможным. Возле камня спиной ко мне стояла женщина. На ней было простое белое платье без каких-либо узоров. Тонкую талию охватывал золотой поясок. По спине незнакомки стекали волны жидкого пламени — так мне показалось. Но, присмотревшись, я поняла, что это были ее собственные волосы, вот только они светились и переливались всеми оттенками утренней зари. Женщина обернулась, и я невольно залюбовалась ее мягкой, нежной красотой. Словно под ее кожей светило солнце, подсвечивая ее изнутри золотистым сиянием. Лицо незнакомки было молодым, но глаза цвета янтаря хранили мудрость, недоступную смертным.
- Здравствуй, – улыбнулась она. Я молча поклонилась, чувствуя, как сердце в груди бьётся пойманной птицей. Она выглядела иначе — более теплой, более земной — нежели на картинках и фресках святилищ. Но не узнать Сауле, богиню утренней зари, было невозможно.
— Не нужно церемоний. Благодаря тебе я наконец смогла проникнуть в этот мир-в-мире. Спасибо тебе.
- Да не за что... вроде, – хрипло отозвалась я. Богиня снова отвернулась и протянула руку, коснувшись одного из белых цветов. Над поляной поплыл густой запах водяных лилий.
- «Белых лилий цветы серебристые вырастают с глубокого дна, где не светят лучи золотистые; где вода холодна и темна», – нараспев произнесла Сауле. — Давным-давно, когда один слишком ответственный огненный колдун еще не пожертвовал собой, здесь был мой храм. Когда мир вывернулся наизнанку, поглотив человеческие земли, храм остался — я слишком любила в нем бывать, и он пропитался моей энергией. Но смотреть за ним больше было некому. Я не могла попасть в тюрьму, сотворенную силой души и огня, и помочь своим дочерям. Как жаль... Мне больно видеть, во что превратились те, кого я создавала, чтобы защищать жизнь. Теперь все, чего они хотят — отнимать ее ради мести.
Сауле наклонила голову, и по ее щеке скатилась одна-единственная золотая слеза.
Я не знала, что сказать. Всю жизнь я просила ее лишить меня сновидений, в которых я либо видела, как умирает мама, либо бежала на голос, но так ни разу и не сумела увидеть зовущего. Но ни одной ночи не прошло в благословенной темноте. Признаться, себя мне было жальче, чем златоволосую Деву.
- Я чувствую твою злость, – прозвенел ее голос, и мои щеки опалило жаром стыда. — И не буду отрицать своей вины. Не в моих силах избавить тебя от кошмаров. Ты сама должна пройти этот путь и увидеть, что ждёт тебя в его конце. Знаю, ты представляла нашу встречу по-другому, но это мне придется просить тебя о помощи.
В душе нарастала та самая злость, выжигая стыд и сомнения. Всем что-то от меня надо. Марию я нужна из-за возможности зачать одаренного наследника. Совию — чтобы вернуться в Школу и получить грамоту ведьмака. Лаумам — чтобы провести обряд и открыть дорогу в мир живых. Богине — чтобы вызволить лаум. Даже деревенским
