Где-то во времени. Часть первая. - Anthony Saimski
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В свете прогорающих ракет и бледной тряске фонаря было видно, как из туши монстра вырываются фонтанчики крови и ошмётки мокрой шерсти. Огромные, выпученные глаза твари стали ещё больше, словно она успела осознать, что это был последний прыжок в её жизни.
Автомат перестало трясти от отдачи и мёртвый бес плюхнулся в метре от меня. Когтистые лапы по инерции вылетели вперёд, и я только и успел что поджать ноги, избегая хлёсткого удара острых котей.
Равновесие я всё же не удержал и сполз по борту прямиком в траву. Жёсткие мокрые стебли скользнули под распахнутую обдергайку и кофту, проскребя по разгорячённой спине. Я истерично заматерился, нелепо перебирая проскальзывающими ногами в попытке подняться и одновременно перезарядить автомат.
От патронника поднимался едкий сизый дым. Влажный воздух заполнил запах сгоревшего пороха и вонь изрешечённого беса. Пустой магазин выскользнул из трясущихся пальцев и упал куда-то в траву.
Я, бешено вращая головой по сторонам, нащупал кармашек лифчика и с хрустом дернул язычок на липучке.
— Вован! — заорал я. — Перезаряжаюсь! Где ещё одна тварь?!
— За деревьями! — отозвался Вишняков и тут же с грохотом ожил пулемёт.
Трясущийся в руках магазин наконец-то встал в разъём, и я лязгнул затвором. С противоположной стороны броневика снова раздалось несколько коротких очередей, заглушаемых треском пулемёта над головой. Я наконец-то смог подобрать под себя ноги и подняться над кромкой травы, невольно смещаясь ближе к тусклому красноватому свечению распахнутого десантного отделения.
Тем временем Бабах пытался достать стремительную чёрную тень, мелькающую между стволами деревьев. От берёз отлетали ошмётки коры, а несколько мелких ростков пули и вовсе перебили пополам. Бес метался среди окутанной туманом травы, резко меняя направление, но никак не решаясь пойти на сближение.
Вовка бил короткими очередями. Может быть, пулемёт был слишком тяжёлым и неповоротливым, или же бес оказался особо прытким, но у него никак не получалось его зацепить.
— Зарядил! — крикнул я, поднимая оружие. — Гарика прикрой!
Сверху прозвучал сосредоточенный мат, и, практически синхронно с пулемётной очередью, ночную тьму разрезал визг подстреленной зверюги.
— Добегалась, скотина такая! — крикнул Бабах и заскрипел турелью разворачивая оружие. — Сам добьёшь!
Я ничего не ответил лишь поудобней уперев приклад в плечо и направив ствол в сторону содрогающихся берёз и колышущихся завихрений в туманной дымке. За время скоротечной схватки я вовсе не обратил внимания на то, как быстро угасали осветительные ракеты. Мы снова оказались в непроглядной тьме, разрезаемой лишь лучом подствольного фонаря.
Где-то впереди по верхушкам берёз бегали яркие отблески фонариков вояк и раздавались короткие очереди. Ко мне снова начал подкрадываться дикий, животный страх. Казалось, окружающая тьма была готова ожить в любой момент броситься на меня с раскрытой пастью кровожадной пастью.
Я постарался отогнать от себя эти образы. Во всяком случае на мою сторону проскочило только три твари, две из которых уже были мертвы. Оставалось добить третью, но теперь фонарь больше вредил мне, чем приносил пользы.
Яркий луч буквально упирался в туманную пелену как в капитальную стену, не в силах просветить её дальше, чем на пару десятков метров. Я видел лишь трясущиеся кусты и дёргающиеся березы, когда об них ударялась раненная тварь. Но вот отчётливо различить её силуэт для прицельного выстрела никак не получалось. А туманная дымка становилась всё сильнее и сильнее, словно лилась из огромного крана.
«Впрочем, наверное так и есть... — подумал я. — Что там Седой говорил про передовые отряды и открывающиеся пробои? Должно быть бесы с туманом и приходят...»
Я дал пару коротких очередей в сторону колышущихся кустов. К этому моменту ракеты окончательно погасли, и я остался практически один, облепленный непроглядной тьмой. Я бешено шарил по берёзам лучом фонаря, судорожно осознавая свою полную беспомощность, не смотря на наличие в руках автомата.
Над головой снова загромыхал пулемёт и со стороны дороги раздались истошные визги раненной твари. Видимо решив использовать грохот оружия как звуковую завесу, недобитая зверюга решила пойти в атаку. Если раньше я ещё хоть как-то умудрялся отслеживать её движения по шороху травы, хрусту веток и болезненному хрипу, то теперь всё это заглушали Бабахские очереди.
На какое-то мгновение мне показалось, что высокая трава трясётся практически со всех направлений и я был буквально в миллиметре от того, чтобы продавить спуск и начать махать автоматом из стороны в сторону, в надежде подцепить мерзкую тварь. И только надёжно укрепившаяся в голове мысль о том, что возможно у нас первый раз появился реальных шанс отыскать путь домой, не давали мне окончательно поддаться панике.
В блике фонаря возникла мокрая чёрная холка, стремительно рассекающая траву. Разлетающиеся капли вспыхнули во тьме подобно россыпи битого хрусталя. Я перевёл ствол оружия и дал очередь.
Из горба ремеха полетели клочки шерсти. Тварь откатилась в сторону и принялась истошно молотить лапами. Я видел лишь взмывающие над травой и туманом когти в обрамлении целого облака брызг. В следующую секунду монстр замер, а над травой поднялись желтоватые копья-клыки. Стало понятно, что тварь лежит на спине с широко раззявленной пастью. Я даже не успел подумать, зачем она это делает, как в следующий миг ночь содрогнулась от дикого рёва «сирены».
Мне захотелось упасть на колени и заткнуть уши, настолько сильным и громким оказался этот звук. Но я лишь стиснул зубы и продолжил выпускать короткие очереди в сторону ревущей твари.
Между задранных клыков вырывался поток пара горячего дыхания и вылетали тягучие нити мерзких слюней. Я даже не слышал треска собственных выстрелов, надеясь лишь на то, что пули как можно быстрее нащупают в траве раненную зверюгу и положат этому конец.
Так и произошло. После очередной серии настойчивой отдачи, рёв резко оборвался, будто кто-то сдёрнул иголку стереопроигрывателя со старой пластинки. Окружающие звуки практически исчезли, став практически не различимыми и словно пробивающимися через толстые подушки, приложенные к голове. Впрочем, даже в таком состоянии можно было различить рёв ответных «сирен», доносящихся со стороны отвалов щебёнки. Этот звук был настолько сильным, что от него резонировала грудная клетка. И я буквально чувствовал заложенный в нём посыл — найти и вырвать сердце.
— Что там вояки?!— крикнул я, с трудом различив собственный голос. — Бабах, Гарик! Надо валить!
Сквозь шум в ушах пробился грохот пулемёта. Я, нервно описав фонарём большой полукруг, всё же оставил указанную позицию и обогнул бронетранспортёр.
—
