Огненная проповедь - Франческа Хейг

Все быстро улеглись, устроившись поудобней. Теперь я понимала, почему Дудочник предпочитал на Острове свою крошечную каморку с тонким свернутым матрасом.

— Расскажи, что произошло, — попросила я.

— Может, лучше поспать, чем выслушивать подробности?

— Во сне я все равно их вижу.

— Если эти ее видения не прекратятся, никто из нас не уснет из-за воплей. Так что лучше рассказывай, — вздохнула Зои.

— Ладно. — Долгая пауза. — В некотором смысле все прошло даже лучше, чем ты предсказывала. Я имею в виду, погибло намного меньше наших, потому что нам удалось вывезти людей второй ходкой.

— А в другом смысле? — спросила я.

— Хуже, естественно. Из-за того, что они сделали с теми, кого захватили.

— Но когда мы были на Острове, они старались брать пленных.

— Знаю, — Дудочник заерзал на каменном полу. — Они не убивали. Поначалу. Согнали всех пленных во двор, когда захватили стены цитадели. Мы отступили на верхние уровни. Я был на валу и все видел. Всех связали, даже раненых. Сверили по списку, одного за другим. Сверили по лицам. Кого-то отобрали и погрузили на корабль. Остальных убили. Им просто по очереди перерезали глотки, пока все пленные стояли в ряд и ждали, когда женщина со списком пройдет и проверит каждого.

Я словно воочию видела все, что он описывал. Я видела образы и проблески этого в самую первую ночь нашей высадки на материке, когда разбудила Кипа своим криком. Но, как и большинство моих видений, эти представляли собой лишь череду расплывчатых образов. Теперь слова Дудочника придали им отчетливую форму и цвет.

— Как же они узнали, кто чей близнец? — спросила Зои. — Вы ведь не заводили на Острове регистрацию.

— Не стоит недооценивать количество информации, которую они собрали. Мы давно подозревали, что Синедрион составил списки сбежавших, по их мнению, на Остров. В последние годы из-за переписи омег становилось все труднее улизнуть. Но это не объясняет, как они узнали, кого убивать. Или не совсем объясняет.

— Женщина со списком, — ответила я, наблюдая за событиями с сомкнутыми веками. — Это была она.

— Я не разглядел на ней клейма с крепостной стены, — сказал Дудочник. — Но это наверняка была Исповедница. Солдаты держались от нее на расстоянии, потому что она не альфа, но послушно исполняли ее приказы. Она проверяла пленных по списку, но частенько прикасалась к ним или даже клала руки им на голову, закрыв глаза. После того, как выясняла, что нужно, просто кивала и солдаты перерезали пленному горло.

Я все эти видела. Ее кивок казался чем-то более жестоким, чем жест, которым солдат полосовал плоть. Для нее это было чем-то несущественным и обыденным: почти незаметный кивок ожидающим солдатам и шаг к следующему человеку в ряду.

Зои заговорила первой:

— Сколько народу покинуло Остров?

— Больше двух третей эвакуировались на лодках. Все дети и почти все гражданские. Но вторую ходку проводили в спешке, судна были перегружены. Один корабль затонул на рифе, но нам удалось спасти троих в детских лодках, прежде чем мы спрятали их в пещерах. — Дудочник мрачно рассмеялся. — Не слишком повезло тем троим — они были на Острове, когда ночью прибыли альфы.

В полной тишине мои воспоминания о битве почти оживали, и казалось, что в воздухе витает запах крови и вина. Дудочник c Кипом наверняка видели ту же картину.

— Вы знаете, как начиналась битва, — продолжил Дудочник. — После вашего бегства все разворачивалось, как ты предсказала. Северный туннель пал после полуночи, но мы возвели на выходе из него баррикады. Альфы заполнили кальдеру. На узких улочках в тесноте шли бои. Но альфы действовали очень осторожно. Убивали, но не всех подряд. Частенько использовали огонь, чтобы вытеснить людей.

— И как все закончилось? — резко бросила Зои.

— Они просто превосходили нас числом. И вскоре стало понятно — больше нечего защищать. Они сожгли город, заблокировали туннели, захватили главные ворота форта. Мы держали только верхние уровни. После казни пленных во дворе нас оставалось лишь девяносто человек против шести сотен. Нам бы никогда не выбраться, если бы они не щадили избранных. Никогда бы не подумал, что буду благодарен Исповеднице. — Дудочник выплюнул ее имя. — Они ведь по возможности не убивали сразу. Сперва захватывали, связывали, а потом она проверяла. Поэтому когда мы в темноте решились прорываться с боем, нас никто не попытался убить. Еще дым помог — альфы же к тому времени спалили полгорода. Думали, что мы все равно в ловушке: они не знали-то про лодки в пещерах. Так что когда мы перебрались через кратер, они перегруппировались для защиты гавани, а когда мы направились к восточной оконечности, они, вероятно, решили, что мы собираемся пуститься вплавь. — Он опять мрачно рассмеялся. — Они точно не моряки. Как только мы зашли на риф на яликах и плотах, их большие корабли не смогли к нам приблизиться. Многие из десантных судов затонули, когда попытались нас преследовать. Они не смогли поймать нас даже на наших утлых суденышках. Мы были самой жалкой флотилией на свете и никогда бы не добрались до материка, но нам знаком проход через риф, а альфы были абсолютно бессильны в темноте. И за рифом, стоя на рейде, их собственный флот оказался едва укомплектован за исключением корабля с пленными. Мы погрузились на два их корабля, прежде чем они догадались, что происходит. У остальных не хватило экипажа на борту, чтобы пуститься вдогонку. Но я склонен думать, что нас отпустили, потому что знали — тех, кого они ищут, среди нас нет.

— Как они узнали? — спросил Кип.

— Исповедница, — отозвалась я. — Уверена, она почувствовала.

— Возможно. Но она им была без надобности, альфы просто спросили.

— Поверить не могу, что вы в таких задушевных отношениях.

Дудочник проигнорировал колкость.

— Когда захватили пленных, прежде чем начали убивать, солдаты кричали на весь двор. — Он не успел продолжить, но я предвидела его слова. — Что помилуют всех, если им выдадут вас двоих.

Я почувствовала, как Кип выдохнул мне в плечо. И хотя я закрыла глаза, в темноте это не сыграло никакой роли.

               * * * * *

Очнулась я рано, удивленная, что вообще удалось заснуть. Мне не хотелось никого видеть, поэтому я расслабилась, когда не услышала ничего, кроме дыхания спящих. Но, пробравшись через влажный от росы плющ, заметила Дудочника, методично затачивающего один из клинков о скалу, возле которой сидел. Я не видела его при свете дня с тех пор, как покинула Остров. Небо едва светлело на горизонте, но уже возможно было рассмотреть его раны. Один глаз отек и едва открывался, на руке — длинный порез.